- А ты… Ты живёшь? – спрашиваю осторожно.

- Я… Пытаюсь. Завтра вот обещал Надюхе пирог испечь, если, конечно, они не сбегут от меня по твоей милости... Ни черта в этом не смыслю, буду Полину терроризировать. Но не падать же лицом в грязь перед мелочью!

- Как вариант – закажи в кондитерской, – усмехаюсь.

Малышка крутит из бати верёвки только так. А ему это на пользу. Надеюсь, что рано или поздно он за ней по детским площадкам начнёт бегать. Вон, кулинарное мастерство осваивает.

Кухня – это что-то запредельное для меня. Я способен максимум на яичницу, и та через раз пригорает.

- Не прокатит, я уже пробовал.

- Неужели спалила?

- Похоже на то, – батя оживляется и улыбается. – Заявила теперь, что будет мне помогать. Видимо, контролировать процесс – чтоб не надул её. Мелкая, а сразу видно, что женщина… Маринка меня так же в бараний рог скручивала… Ты от разговора-то не уходи! – вспоминает спустя несколько секунд. – Вижу, как ты на Полину смотришь. Не рви себе душу, может, что-то путное выйдет. Она сама – такой же комок оголённых искромсанных нервов. Может, вместе вам полегче будет и как-то срастётся…

- Бать, я боюсь…

- Боишься? Ты? Это говоришь мне ты, мой бесстрашный сын? Разве ты когда-нибудь чего-нибудь боялся?

- Насчёт бесстрашия ты загнул. И мне… действительно страшно. Вдруг я не смогу?

- Не попробуешь – не узнаешь. Полина – хорошая девочка.

- Вот именно, что девочка. Слишком молодая. На десять лет почти моложе. Думаешь, я ей нужен такой? Со своими проблемами… Я же ей только жизнь испорчу. Ей бы нормального парня.

- Глупости. Десять лет – нормальная разница. И малышка так к тебе тянется. Что ты себя в монахи записал и состарил раньше времени?

Я – однолюб. В моём сердце нет места для двух женщин… Я не способен разорваться на части! Но и отпустить Полину не могу. Уже не могу… И дело не только в Надюшке.

- Вот если испечёшь пирог, то я подумаю, – отшучиваюсь.

Я совершенно не умею ухаживать за женщинами. Особенно такими – молодыми и красивыми. Забыл, как это делается…

Полина

Долинский уезжает сразу после обеда. А я так и сижу в комнате и не понимаю, как мне быть дальше. Я в плену? Он хочет постоянно видеть мою дочь, чтобы вспоминать свою? И потому лишил меня права самой решать, где и как мне жить?

Боже, какой ужас… Если бы я знала, что всё дело в сходстве Надюши с его дочерью, изначально не согласилась бы сюда ехать. Он же неадекватный!

Понимаю его боль. Ему гораздо тяжелее, чем мне. Нет ничего страшнее, чем похоронить своего ребёнка. Но разве можно быть таким эгоистом? Как можно силой удерживать человека рядом с собой и при этом постоянно нападать ни за что и обижать, будто я ему – груша для битья?

Как мне сбежать из его плена? Я могла бы прямо сейчас вызвать такси и уехать, пока Мирослав Данилович отдыхает. Но Долинскому наверняка ничего не стоит заявиться в общежитие и увезти нас точно так же, как сегодня заставил вернуться. И я не знаю, как ему противостоять.

Вещи стоят упакованные и ждут моего решения. Просыпается Надюша. На улице темнеет. Так просто – одеться, спуститься, сесть в такси… Но я медлю. То ли смелости не хватает, то ли что-то удерживает здесь. Какая-то чертовщина.

Звонок курьера застаёт нас с дочерью в кухне. Парень вручает мне очень красивый букет тюльпанов, к которому прилагается маленькая открытка.

“Я был неправ. Хочу забрать свои слова обратно. Отдашь?”

Многократно перечитываю текст и поневоле улыбаюсь. Неужели Долинский способен признавать свои ошибки вслух? Я думала, что он – диктатор, который никогда ни с кем не считается и абсолютно всегда прав. Вспоминаю, что Анжела рассказывала о нём своей приятельнице. Этот жест не совсем соответствует тому образу, который она нарисовала.

Он меня вчера поцеловал! А сегодня эта открытка… Как это понимать и как реагировать?

- О! Цветы. Красивые, – Мирослав Данилович сразу обращает внимание на букет в вазе. – От поклонника? – подмигивает.

- Ну где там… Откуда поклонник? – удивляюсь, что он может допустить мысль, что я могу иметь с кем-то отношения. – Сергей прислал. Вернее, тут нет подписи, но думаю, что он. Больше некому, – последние слова произношу почти шёпотом.

Уже два года мне не дарят цветы. Теперь моя очередь носить букеты единственному человеку, которого люблю всю жизнь…

От воспоминаний о Саше глаза снова наполняются слезами.

* * *

С утра еду в отель. Отделочные работы в самом разгаре, постоянно возникают вопросы, требующие моего присутствия.

Стройки буквально везде. Город старается за короткие сроки вернуть себе довоенный облик. Из-за заборов и кранов он выглядит неуютно. Но куда страшнее и мучительнее было смотреть на разрушенные здания.

В моём родном городе кипит жизнь. Шаг за шагом она побеждает войну, стирает воспоминания о пережитом ужасе. Солнце светит, люди улыбаются. Они живут...

Прораб сегодня тоже улыбается, у него хорошее настроение. Он доволен тем, что у нас получается, придраться не к чему. Долинского с утра в офисе нет – некому кричать и мотать нервы. Так что утро и вправду доброе.

Мы ещё раз раскладываем доставленные из магазина образцы плитки, чтобы принять окончательное решение и сделать заказ. Я уже чётко представляю себе, как будет выглядеть интерьер.

- Тимофеич, там это, босс приехал, – сообщает молодой строитель.

- И? Требует меня? – отзывается прораб.

Чёрт… Я надеялась сегодня уже окончательно определиться и отправить заказ на склад.

- Пока нет. Просто спросил, на месте ли вы. Ну, я сказал, что вы плитку подбираете, и он к себе пошёл.

- Злой?

- Да не похоже.

Пользуясь тем, что биг-босс решил не мешать нам работать, быстро завершаем просмотр, я делаю заметки в ежедневнике, касающиеся заказа, и со спокойной душой выхожу на улицу.

Как бы всем хорошо и легко работалось, если бы не психованные крики Долинского… Интересно, каким боссом был его отец? Тоже придирался к подчинённым на пустом месте?

- Полина! – ну вот, стоило вспомнить, и он тут как тут.

Останавливаюсь и жду, чтобы сам подошёл. Мы впервые видимся после моего неудавшегося побега. Несмотря на цветы, я всё ещё сердита и пытаюсь найти выход из сложившейся ситуации.

- Полина, ты закончила?

Странный вопрос, учитывая то, что я была тут с утра, и он остановил меня уже почти на самом выходе.

- Да, у меня сегодня по расписанию ещё один объект.

Работы там не много по сравнению с отелем. Но и стоимость того контракта несравнимо меньше.

- Поехали пообедаем, а потом я тебя подвезу, куда скажешь, – говорит так, будто мы – закадычные друзья и через день обедаем вместе.

Напрягаюсь. После поцелуя, его вчерашней выходки и цветов я совершенно не знаю, чего от него ждать. Рядом с ним всегда активизирую все защитные системы, мысленно разбрасывая по периметру противотанковые ежи.

Интересно, если я скажу “нет”, то он меня усадит в свою машину силой?

- Нет, силой не усажу, – поспешно отвечает.

Я что, озвучила свои мысли вслух?

- Но поинтересуюсь причиной отказа, – уверенно продолжает биг-босс.

- У меня нет времени. Говорю же: мне надо на другой объект, – лелею надежду, что он наконец от меня отстанет.

- Мы быстро, у меня тоже скоро встреча с поставщиками.

- Если я просто скажу, что не хочу, то вы всё равно будете настаивать? – предпринимаю последнюю попытку отказаться мирным способом.

- Конечно, буду. Тебе нужно нормально поесть, особенно если ты не домой едешь, а на другой объект. Вон, тощая какая. Где силы брать для работы?

Ну конечно… Это у него вместо комплиментов?

- Поговорить с тобой хочу, – будто не заманивает на обед, а отдаёт приказ.

- Когда я ем, я глух и нем, – выпаливаю поговорку, которая ещё со времён детдома крепко въелась в подкорку.

- А как же “А Васька слушает да ест”? – парирует Долинский.