— Нет там саксофона, — категорично утверждает Катюша.

— Нет, так нет, — легко соглашаюсь. — Народ, слушайте! Знаете, для чего дают каникулы детям? Чтобы они расслабились, отдохнули и… провалились в учёбе.

— М-м-м-м… — как от зубной боли морщится Димон, сразу всё понявший.

— Ничего страшного, — попиваю чай, закусываю апельсином, — вставать не в обед, а в восемь, играть в шашки, рисовать, немного писать. Фокус в чём? Мы продолжаем придерживаться школьного режима, но не так строго. Никто не мешает прерваться, попить чайку, подразнить старшего или младшего брата и продолжить. Время от времени считайте. Семь плюс четыре, девять плюс три, пятнадцать минус два. После обеда расслабляйтесь, сколько хотите.

— Витёк, ты совсем офонарел? — Возмущается Димон. — Каникулы!!! Свобода! А ты считать, писать…

— Козырные удары покажу, — выбрасываю мощный козырь, — и научу. После каникул. Я буду заглядывать к тебе время от времени. Если тебя часов в девять спящим не поймаю, в последние пару дней начну учить.

— И Зину, — отвечаю на безмолвный вопрос и подвязываю Катю, — и Катюшу.

— Меня не надо, — открещивается королева.

— Тогда спи до обеда и не заслужишь обучения, — соглашаюсь я. Димон хихикает, Катя опять на него намахивается.

— А мы? — Влезают Ира и Поля.

— А вы, как королева. Хотите учиться так же хорошо, делайте, как она.

Инструктаж закончен, чай выпит, апельсин и пара яблок съедены. Девочек-фрейлин провожать не надо, они будут до вечера. Можно и домой.

5 января, вечер во дворе.

Сидим в снежном домике, надёжно укрытые от чужого взгляда. Берлогу отрыли в массиве снежной горки. Над нами площадка, откуда осуществляется старт. Горку мы отгрохали знатную, взрослых привлекали, прежде всего, хозяина Обормота. Та ещё эпопея.

Горка привлекает массу народа, и старых и малых. Хорошо морозы до двадцати градусов после Нового года ударили, снег не слипается, зато вода быстро замерзает. Мы без пластиковых бутылок с водой никогда на улицу не выходим. То ступеньки укрепим, то борта на площадке. Или впадины заделаем на спуске и длинной дорожке. Всегда что-то найдётся. Надо налог с посторонних вводить. Хочешь покататься? Неси полтора литра воды и подтащи пару глыб на строительство и модернизацию.

Теперь наслаждаемся плодами трудов своих. Нас не видно, мы применили отработанную технологию. Узкий лаз, — пролезем только мы, — прикрыт фанеркой, заляпанной снегом и льдом. Сидим впятером, Сверчок с нами. Катюша, как самая заботливая, принесла термос с горячим чаем. Не забыла и пластиковые стаканчики. Если кто-то скривит рожу и скажет, что в тёплом доме чай с ватрушками пить намного приятнее и удобнее, то он дебил и ничего в этой жизни не понимает. Вижу, даже совсем домашний мальчик Сверчок, — хотя под нашим благотворным влиянием он несколько одичал, — натурально наслаждается парящим напитком. Немудрящим, обыденном и скучном дома, но таким волшебным и таинственным под снежно-ледяным куполом в обществе лучших друзей. Понимать надо.

— Катюш, можно ещё? — Тянет стаканчик Сверчок.

— Половинку, — озабоченно заглядывает в термос наша королева, — кончается уже.

— Народ, а когда вырастем, кто кем станет? — Я не Сверчок, наслаждаюсь напитком, насыщенным малиновым вареньем, неторопливо.

— А фиг его маму знает, — беззаботно отвечает на языке семейного ерохинского сленга Димон.

— Да про тебя-то всё ясно, — тоже мне бином Ньютона, — даже вариантов не вижу.

Заинтересовался не только Ерохин, на мне скрещиваются все взгляды.

— Да что неясного-то? Димон же драчун, день без драки прожит напрасно. Он так живёт. А значит, что? А значит, ему прямая дорога в армию, морскую пехоту или десант, ОМОН, СОБР, как-то так. Только там он будет щастлив.

— Прям только туда? — Хмыкает Димон.

— Ну, ещё можно в бандиты, но нам такого счастья не надо…

— Ты тоже подраться любишь, — выдвигает ещё один аргумент Димон.

— Люблю, — чего тут спорить, правда ведь, — только у меня это хобби, а у тебя образ жизни.

Мои друзья не замечают, — в том моя огромная выгода, — мой намного более богатый словарный запас. И они меня здорово маскируют. Не обращая особого внимания на разницу, быстро всё у меня перенимают, тем самым делая меня менее заметным.

— Вы просто не знаете, как Ерохины живут. А вот я часто к ним в гости хожу, — перекрываю своими речами лёгкое бурчание Димона, не сказать, что недовольное. — Хотите, расскажу, как они живут? С согласия Димона, конечно.

Согласие Ерохин даёт немедленно. Во-первых, самому интересно, как это он так живёт. Во-вторых, под давлением друзей. Разве им откажешь? Особенно, когда этого требуют прекрасные голубые глаза Катюши.

Рассказ. Житие Ерохиных

— Подъём, охламоны! — В братьев летят ругательства, иногда в сопровождении ударов ногой по кроватям.

Младшие Ерохины просыпаются, уже спрыгивая с постелей и на автопилоте уходя в перекат. Что делать дальше, они уже знают. Бегут до ванной, бегут перебежками под заливистые вопли матушки и, уворачиваясь от свистящих рядом тапок и прочих мелочей. Завтрак проходит относительно мирно. Тим и Дим давно привыкли, что замечания «не чавкай», «не хлюпай», «не горбись» им выдают бессловесно, но с помощью подзатыльников. От большей части они уворачиваются. Опыт.

Позавтракавшие парни быстро собираются и удирают в школу, напутствуемые лёгкими пинками и пожеланиями задать перцу всем, кто попадётся им на глаза.

На улице братья вздыхают с облегчением. По пути в школу хорошо кому-нибудь, как следует, влить. Поэтому они идут дворами, где раньше замечали малолетних гопников. К своему разочарованию не находят. Давно все прячутся при виде двух отмороженных братьев. «Может в школе повезёт?», — полные тайной надеждой братья догоняют друзей.

После школы и отдыха один из братьев задаёт другому сакраментальный вопрос. Повод не важен, он всегда найдётся.

— Брат, а в глаз не хочешь? — Сегодня вопрос задаёт старший, ему тут же именно в эту часть лица летит братский крепкий кулак.

Тим не лыком шит, на том месте его глаза вместе с остальным лицом уже нет. Диму летит ответка в лоб, лба тоже не оказывается на месте. Через секунду Ерохины сходятся в жестокой и буйной ближней схватке. Мелькают кулаки, слышатся проклятья. Сцепившись, братаны катаются по полу, мутузя друг друга изо всех и как попало. Минут через семь-восемь, — больше нормальный человек, даже очень крепкий, выдержать не в состоянии, — братья откидываются в стороны, тяжело и удовлетворённо дыша. Встают.

— Сегодня ты хорош, Дим, — говорит Тим, потирая рукой след на лице.

— И ты, как всегда, не плох, Тим, — отвечает Дим, вытирая разбитую губу.

Братаны идут на кухню пить мировую. превосходным лимонадом сегодня их угощает холодильник.

— Как-то так, — заканчиваю повесть-боевик под дружный смех друзей. Дети. Им так немного надо, чтобы смешинку поймать.

— Что вечером происходит, сами знаете. Вечера у нас общие.

— Приврал ты немного, Витёк, — резюмирует Димон.

— Скажи честно, Дим, — вытряхиваю последние капли, отдаю стаканчик Катюше, — ты помнишь, когда в первый раз подрался с братом?

Димон выпадает в осадок, усиленно роясь в памяти.

— Вот-вот, — говорю под дружный смех, — ходить, говорить и драться с братом ты начал одновременно…

Сцена 1. Новая четверть, новые проблемы

Ничего не предвещало, как говорится. Первый день, первый урок в четверти и полугодии. Обычная процедура: встали, «здравствуйте, садитесь, дети», садимся. Лилия кладёт журнал на стол, на секунду замирает, смотрит на меня. В глазах сожаление и, боюсь ошибиться, виноватость по неизвестной причине.

Неприятности. Напрягаюсь, но тут же стараюсь себя «отпустить». Нет никаких оснований для огорчений, пока они о себе не заявили прямо и непосредственно. Неясную угрозу можно принимать во внимание, только если это угроза жизни. Ничего подобного сейчас быть не может, так что нет причин себя накручивать. Часто дурная фантазия человека портит ему больше нервов, чем сама неприятность. Девочки шушукаются и оборачиваются на постороннего мальчишку. Новенький? Может, неприятности связаны с ним? Вроде бэшка? Чего он у нас делает?