Пока вез девчушку домой, она и имя с фамилией сказала, и возраст. Шестнадцать – не такая уж и мелкая, как мне вначале показалось. Да и не глупая, наблюдательная: я паниковал, а она воспользовалась этим, просчитала все, определила для себя оптимальный вариант и гнула его, пока не добилась своего. А могла бы испугаться, устроить истерику. Шутка ли в машине с неизвестным мужиком ездить.

Естественно, наш разговор плавно перетек на тему обмана. Верно. Самое сокровенное мы открываем незнакомцам.

«Люди прекрасно обманывают себя сами. Им просто не нужно мешать», – сказала она, а я вновь вспомнил Екатерину. Обманывала ли она меня или просто позволяла обманываться? И вот эта туда же – ребенок, по сути, а так спокойно об этом говорит. Стало гадко. А после тихое: «Хорошо, если за свою жизнь ты встретишь хотя бы одного человека, которому захочешь и сможешь довериться и доверие которого захочешь и сможешь принять». И снова заныло все в душе. Вот как это понимать? Откуда в ее возрасте лет знать это? Думать об этом? Там бантики одни в голове должны еще быть, и сериалы любовные…

Все, хватит рефлексировать, надо подниматься и идти домой. Придумывать из имеющихся продуктов кулинарный шедевр. В магазин я сегодня точно не хочу.

Поднял кресло, развернулся, что б забрать с заднего сидения рубашку и увидел гитару. Из груди непроизвольно вырвался стон.

И что мне с ней теперь делать? Первое желание – отвезти обратно. А дальше что? Подъезд я знаю, квартиру нет. Звонить во все и спрашивать Алису? Представил, как глупо буду выглядеть. Больше дельных мыслей не было. Схватил гитару за край чехла, та как-то безвольно повисла. Потряс – все громыхает. Значит сломана. Ладно, заберу домой, посмотрю, что с ней.

В квартире было тихо. Включил свет, затем музыку. Создал иллюзию присутствия людей. Пошел на кухню. Выгреб все из холодильника. Поставил чайник. Что ж сегодня в меню ассорти из бутербродов.

Перебрался с едой в зал. Раскрыл чехол, высыпал содержимое на пол. Безусловно ранее это было гитарой. Теперь гора мусора. Гриф сломан, верхняя часть корпуса в щепки. Струны торчат усиками в разные стороны. Понятное дело в таком виде инструмент отдавать нельзя. Но это как раз меньшая из проблем. Схожу в музыкальный магазин, там одноклассник работает, подберет приличную. А это уже только в дрова. Хотя можно отвезти на дом, повозиться, может и починю, будет у меня своя гитара. Вдруг кто в гости придет, умеющий играть.

А вот вопрос как отдать – серьезный. Можно пойти в школу, найти этот самый 11 а и вручить ей потеряшку там. А можно…

Я повертел в руках телефон, немного подумал и позвонил бывшей одногруппнице.

Ленка в свои двадцать три, имела расшатанные нервы, прокуренный голос и стойкую неприязнь к детям и их родителям. Виной была работа в отделе по делам несовершеннолетних. Девичьи мечты о помощи всем и вся превратились в суровую реальность, в которой были и вылавливание по канализационным люкам мелких беспризорников, и снимание пакетов с клеем с юных торчков и много еще такого от чего в ее сознании слово ребенок, стало ругательством. Тем не менее, не имея семьи или более-менее постоянного партнера, жила она преимущественно на работе.

– Младший лейтенант Крылова, слушаю, – прокаркало в трубке.

– Это Лушер.

– А привет Сашка, что надо? – мы никогда не звонили друг другу просто так.

– Информация по несовершеннолетней. Адрес, телефон, контакты родителей.

– Имя с фамилией называй. Щас гляну, мне как раз базу всю оцифровали.

– Алиса Беляева.

По клавиатуре застучали.

– Ага. Нет такой.

– Как нет? Ты ж сказала все оцифровали?

– Очень просто. Нет, значит приводов не было, с наркотой не замешена, опека разъяснительных бесед с родителями не проводила. Чего ты удивляешься? Твоей сестры в базе, кстати, то же нет. Я проверяла.

– Замечательно, – поразился такой самодеятельности, – Так, и как мне ее тогда найти?

– Зачем тебе? – наконец то решила уточнить инспектор.

– А, да подвозил, она у меня свою гитару забыла. Хочу вернуть.

– И ты не додумался ни до чего более умного, чем узнать в ОПДН?

– Ну вдруг она ее украла, – усмехнулся я.

– Ну, ну. Вообще телефон с адресом можно в личном деле посмотреть, если тебе ее место учебы известно. Я запрос могу составить.

– Известно. Первая гимназия, 11А.

– Угу, сделаю. Тебе сказочно повезло, я как раз в эту школу три запроса подготовила на малолетних засранцев, по краже со взломом у меня проходят. Давай и по твоей пассажирке, до кучи, запрошу.

– Отлично, спасибо, с меня коньяк.

– Заметано.

Глава 10. Аллеманда[5]

Пару дней все шло в спокойно-размеренном темпе. Нога немного болела, синяк налился знатный, поэтому во вторник я решила прогулять тренировку по фехтованию и пошла только на гитару. Нику, что потеряла инструмент, решила не говорить. Так как рассказывать про свое автомобильно-городское приключение никому не собиралась. Решила, что это будет мое личное, тайное приключение.

На пилон то же не пошла. Вместо этого переделала все уроки на неделю вперёд и села вязать митенки со всякими милыми зайчиками, лисичками, да снегирями. Фотографии по-хорошему оцифровать надо, да платное объявление в газету дать. Но это в декабре, чтоб на подарки разобрали.

Из приятного – в эти дни продалась одна из паутинок. Цену я на нее не придумывала, а честно содрала с сайта об оренбургских платках. Я знала, что мои не хуже. Да, пряла я не пух, а кашемир, но, в современных условиях чаще всего для платков пух прядут на нитку, и он лезет со страшной силой, а шерсть, ссученная с шелком, будет крепко держаться. Хоть поверх черной водолазки носи. Все это я продемонстрировала покупательнице. А также показала его вес – шестьдесят грамм, объяснила, как хранить и ухаживать, и та решилась на покупку. Я была счастлива, получив деньги размером с мамину зарплату! Прядение на заказ, хоть и приносило каждую неделю доход, и очередь была расписана аж до нового года, но суммы были небольшие, а тут столько сразу! Две трети отложила, будет возможность попрошу родителей перевести в валюту. С будущими свистоплясками рубля только так. Остатки разделила на две части: карманные расходы, и покупка материалов.

В среду вечером сидела за компьютером, дописывала третью книгу. На осенних каникулах, скорее всего ее закончу. Домой пришли родители. Хмурые как небо перед грозой. Молча переоделись, а потом отец позвал:

– Алиса зайди в комнату, разговор есть.

Удивительная вещь интонация, если уметь ей пользоваться. Отец этим навыком обладал в совершенстве. По одному только слову можно было понять: доволен он, зол или переживает. Я тотчас же вспомнила все свои прегрешения за последний месяц, проанализировала их, взвесила, и поняла, что ни одно из них даже близко не дотягивает до вот этого металла в голосе. Ладно, послушаем сначала в чем меня обвиняют.

– Алиса, ты нам ничего не хочешь рассказать? – преувеличенно спокойно спросил родитель.

– Нет.

– А если подумать?

А если подумать, то тем более нет.

– Пап, что случилось? – Ответила я вопросом на вопрос, тянем время и разбираемся за что пуля летит.

– Это ты мне скажи, – О лёд в голосе можно было порезаться.

Тут я начала закипать. Ага, сейчас я начну вспоминать все свои косяки от выпавшей из рукава куртки и валяющейся шапки – до без спроса ушитых джинс.

– Папа, если ты чем-то не доволен, скажи мне. Не чего вокруг да около ходить. Я никакой вины за собой не ощущаю.

Мама, сидящая на диване, как-то сдавлено ахнула. Отец побелел. Вот интересно, зачем себя так накручивать? Что бы инфаркт получить к пятидесяти годам?

– Алиса, лучше сама сознайся! – Ага, как говорил мой супруг: «Чистосердечное признание прямой путь на скамью подсудимых».