В остальном все было, как обычно. Весна начала входить в свои права, и если по утрам еще подмораживало, то после обеда уже нежно теплилось солнышко. С Максом мы ходили домой, с Олегом перебрасывались подколками. В четверг Олег предложил на выходных сходить в кино. Можно было бы, конечно, опять использовать одноклассника как прикрытие, но я не захотела. Придумаю, как прогуляться в центр и так. Нечего обнадеживать человека. Поэтому отказалась. После школы, как обычно, пошли с Максимом домой. А на следующий день после уроков ко мне подошла Вика, села рядом и заговорщически сказала:

– Везет же некоторым, из-за них уже парни дерутся.

– И кто же эта несчастная? – холодея, спросила я, догадываясь, каким будет ответ.

– Ты, – хохотнула подруга, а у меня похолодело в животе. Опять снова все идет по тому же глупому сценарию. Оказывается, Олег с Максимом не поделили меня и поразбивали друг другу носы. Я тут же вспомнила, как Олег лез в одиннадцатом классе драться ко всем, кто имел неосторожность ко мне подойти. Как мне было тогда из-за этого стыдно! Даже думать не хочется. Но как изменить подобное течение дел, я тогда не знала. Не разнимать же их в самом деле. А сейчас? Сейчас, в эту самую минуту, меня эта дурацкая драка привела в ярость! «Да что за нравы дикой природы!? Отчего эти два оленя решили, что я их добыча! И меня нужно делить, а право «встречаться» отстаивать кулаками?» Было желание пойти и оттаскать обоих за уши, подробно объяснив, что битва за сердце прекрасной дамы гламурно выглядит только в кино. А в реальности желательно сначала выяснить, что эта самая дама думает насчет всяких рыцарей недоделанных! Злость на себя, что допустила подобное, на парней, которые думают не головой, на Хёгг знает чем, кипящей лавой растекалась по венам.

Надо было успокоиться, тем более, эти два лося уже ушли домой (надеюсь, через кабинет заведующей). Личная экзекуция или прилюдный скандал потому отменялись. Схватила вещи и вылетела из школы. Эмоции требовали выхода. Какого-то действия, поступка, способного снять с рельсов поезд и направить его в свободный путь. Пока что я шла по намеченному, известному? Так почему же удивляюсь закономерному результату? Все имеет причинно-следственные связи, и, если наступил на грабли, глупо думать, что черенок не стукнет по лбу!

Чтобы немного остыть и обдумать ситуацию, решила не пользоваться автобусом, а пройтись пешком. Мысли скакали, словно блохи на гребешке. Все развивается по похожему сценарию, только быстрее, а я так не хочу! Не хочу, чтобы из-за меня дрались, не хочу, чтобы кто-то из этих детей считал меня «своей девушкой». Фу! Аж мурашки по коже…Не хочу пересудов в учительской, обсуждений на родительских собраниях. Не хочуникого бросать после выпускного! Хочу спокойно закончить эту дурацкую школу и чтоб меня никто не трогал! Поступить в институт, ни с кем не видеться и не общаться! Точка.

Пролетая на всех парах мимо очередной остановки, зацепилась взглядом за объявление «Купим волосы дорого» и адрес парикмахерской поблизости. В голове щелкнуло, перемкнуло и мигом оформилось в решение сразу нескольких проблем. Я развернулась и пошла в сторону парикмахерской. Говорят, что душевное состояние девушки можно определить по частоте смены прически и ее кардинальности. Что ж, сейчас как раз такой случай! Спонтанное ли решение? Да! Взвешенное ли? Тоже да. Буду ли я жалеть? Время покажет! В той жизни последние годы я носила короткую стрижку и даже привыкла к ней.

Вошла в парикмахерскую. В зале скучала пожилая женщина. Поздоровалась, уточнила, сколько стоит моя коса. Оказалось, тысяч семь. Точнее скажут после стрижки. Ого! Стрижка за счет заведения, деньги сразу. Согласилась. Попросила сделать максимально короткую женскую прическу, дополнительно ткнула пальцем в плакат, где была изображена женщина со стрижкой типа пикси. Парикмахер охала, причитала, но работу свою выполнила. Состриженные волосы разложила на столе, померила, собрала на резинки, взвесила. И рассчиталась: шесть восемьсот! Замечательно! Голове легко, в мыслях прояснилось. Надо еще будет пережить семейный скандал, но думаю, справлюсь. Пошла на вещевой рынок, купила брюки карго тёмно-зелёного цвета, два лонгслива, две футболки и пару спортивных бюстгальтеров. И кеды. Супер! Потратила полторы тысячи. Много, но пусть. Еще среди торговых рядов натолкнулась на бабушку-таджичку, продававшую шерстяные платки. Спросила, есть ли у нее шерсть для прядения. Оказалось, есть. Но не такая, как я думала, а уже ровница в клубке. Пощупала. Вроде, коза. Спросила, сколько. Пятьдесят рублей за сто грамм. Купила, не глядя, все, что было – три белых клубка, каждый по шестьдесят пять – восемьдесят грамм. За мытую, чесаную ровницу – это почти даром.

Еще купила нам с сестрой пиццу и поехала домой. Дома, в раскрытый рот сестры, засунула кусок пиццы, поставила чайник и стала примерять обновки. Красота! Здравствуй, стиль Марии Семеновой! На меня из зеркала смотрело неясное чудо – то ли мальчик, то ли девочка. Волосы короткие, торчат, уложенные с лаком в разные стороны, спортивный лифчик сплющивает грудь, кофта с футболкой делают силуэт шире, а штаны карго завершают образ. Как надо!

– Круто, – отозвалась сестра, дожевав пиццу и разливая чай по чашкам. – В честь чего смена имиджа от девочки-одуванчика к Андрею Губину? Пицца, я как понимаю, это последнее желание перед смертью, так как отец тебя убьёт.

– Не убьет. Покричит. «Да ведь от слов не больно, если только при этом не плачут», – процитировала я Марка Твена. – А волосы назад не приклеишь. Так что не переживай!

Отец не кричал – отец молчал. Увидел меня, чуть не плюнул на пол и ушел спать. Даже не поужинал. Мама только спросила, почему не налысо, и тоже ушла. Но хотя бы поела. Бойкот продолжался все выходные. В воскресенье родители уехали на дачу, а я снова нарушила правило. Поехала без спроса в город.

Реконструкторов эпатировать новым стилем одежды не стала, нарядилась, как в прошлый раз. Им и прически хватит. Как представлю, что Владимир таким же взглядом на меня смотреть будет, как и папа, сразу мурашки по коже. Брр. Ладно. Переживу. Мы с ним и не такое переживали.

Ребята стояли на прежнем месте. Кто-то фехтовал на прямых деревянных палках, обмотанных изолентой. Егора узнала, он левой бьется, а второго нет. Снимут шлема – гляну. Подошла, на меня смотрели с удивлением. Владимир аж движение рука-лицо сделал. Вид был у него такой, словно он не знал, смеяться или плакать, но все же остался верен себе:

– Вши или тиф? – спросил он. – Эй, парень, признавайся, что с Алисой сделал? Я ей тут шатун принес.

Решила поддержать шутку. Скрестила руки на груди, прищурила глаза и с восточным акцентом сказала:

– Ты мне, князь Владимир, зубы не заговаривай, некогда мне рассиживаться; Подавай-ка мне побыстрее дани за двенадцать лет да отдай за меня замуж Забаву Путятишну, и я в Орду поскачу[4]!

Народ заржал, первое изумление прошло, ребята оттаяли. Хорошо, когда с людьми на одной волне. Меня похлопали по плечу, поздоровались. Дима потрепал меня по голове и, смеясь, сказал:

– Вот беда: брали девчонку в клуб, а пришел мальчонка!

Дальше мне дали померить шлем, вручили палку, поставили в спарринг. Как раз с тем неизвестным. Я взяла привычно палку в левую. «Еже один левша», – простонали под шлемом, и меня начали колотить. Где-то уворачивалась, где-то отбивалась, старалась держать дистанцию, пару раз стукнуть под руку. Удары фиксировала, хотя от соперника прилетало больно – было видно, что парень – новичок, удары не фиксирует. Но крепкий. Через пару минут я сдулась. Отступила на шаг, подняла руки. Все-таки боец из меня плохой.

– Хорошо двигаешься, правда силенок не хватает и дыхалки, – похвалил Владимир. Чем занималась?

– Танцами, – сказала я отдышавшись.

– Танцы – для нашего дела правильная вещь. В ногах путаться не будешь. Хочешь – буду тренировать.