Рэй задрожал.

– Посмотрите наверх, Рэй, – спокойно сказала я.

Он поднял взгляд и увидел то, что мгновением раньше увидела я.

Все двери, выходящие в коридор, были открыты. В них стояли люди – мужчины, женщины, дети, родители, старики. Они все стояли молча и наблюдали, как маленькая белокурая женщина воспитывает большого и злобного Рэя, будто непослушного дитятку.

Взгляды их были очень жесткие. И в них не было больше ни капли страха.

– Посмотрите на них, Рэй, – сказала я.

Он посмотрел – и снова вздрогнул. А потом перестал сопротивляться, и тело его обмякло.

– Я уйду, – прошептал он.

– И будете чертовски правы. – Я резко толкнула его руку, и он завопил от боли – но я ее не сломала и не вывихнула. Я сделала это лишь затем, чтобы дать себе пару секунд – успеть поднять мой значок и выйти из зоны досягаемости, – на случай если он окажется слишком туп и не уймется.

Он оказался не слишком туп. Он просто лежал на месте, словно выброшенная на берег акула.

– Я буду наведываться сюда с проверками, Рэй. Регулярно. Если мне покажется, что ты хоть кому-либо из этих людей причинил зло, украл или повредил их собственность – черт подери, да если я просто услышу, что ты бросил на них непристойный взгляд, я разыщу тебя и засуну связку ржавой арматуры тебе в задницу! Обещаю.

Я вынула одну из своих визиток – теперь уже устаревших, как я полагаю, – записала номер телефона и протянула Марии:

– Если у вас возникнут какие-то проблемы, наберите номер, который на обороте. Попросите лейтенанта Столлингса. Скажите ему, что номер вам дала Мёрфи.

Мария прикусила губу. Посмотрела на Рэя, потом снова на меня.

Нервным, торопливым движением взяла карточку и отпрянула назад, закрыв за собой дверь квартиры. Щелкнули несколько замков.

Ни слова больше не сказав, я вышла из здания. На полпути к дому Уилла я услышала позади быстрые приближающиеся шаги. Я повернулась, держа руку поближе к «ЗИГу», но, узнав Марию, расслабилась.

Она остановилась напротив меня и сказала:

– Я к-кое-что видела.

Я кивнула и стала ждать.

– Вчера поздно ночью были какие-то странные звуки. Как… как удары. А чуть позже подкатила машина. Она остановилась у дома, который через парковку, и оттуда вышел мужчина, а машину так и оставил, не выключая зажигание, будто не боялся, что ее угонят.

– Вы узнали его? – спросила я.

Мария покачала головой:

– Он был крупный. Почти такой же, как Рэй, но он… Понимаете, он лучше двигался. Он выглядел тренированным, очень мускулистым. И в дорогом костюме.

– Что вы еще можете о нем сообщить? – спросила я.

Мария пожала плечами:

– Нет… действительно ничего. Я видела, как он вышел из дома, не пробыв там и нескольких минут. А потом сел в машину и уехал. Я не видела номера или других подробностей. Извините.

– Вам не за что извиняться, – проговорила я спокойно. – Спасибо.

Она кивнула и повернулась, уже готовая бежать обратно. Затем остановилась и оглянулась на меня.

– Не знаю, имеет ли это значение, – сказала она, – но у того мужчины была армейская стрижка.

Я слегка напряглась:

– А цвет его волос вы не запомнили?

– Рыжие, – сказала она. – Яркие, морковно-рыжие. – Она сглотнула. – Если это имеет значение.

Это имело значение – но я не хотела ее пугать, поэтому просто кивнула и улыбнулась:

– Спасибо, Мария. Серьезно.

Она попыталась улыбнуться в ответ, и у нее это неплохо получилось. Затем огляделась по сторонам так, будто ей очень неуютно стоять на таком большом открытом пространстве, и поспешила обратно, к себе домой.

Крупный парень в костюме, с ярко-рыжими волосами и стрижкой ежиком – это почти слово в слово повторяло краткое описание внешности в примечаниях к досье, которое полицейское управление Чикаго хранило на мужчину по фамилии Хендрикс.

Хендрикс был когда-то игроком футбольной команды в колледже, где учились Уилл, Джорджия и остальные оборотни. Он весил больше трех сотен фунтов, и ни один из них не был лишним. Хендрикс находился под подозрением в связи с несколькими таинственными исчезновениями, главным образом криминальных фигур, которые, похоже, заслужили недовольство его босса. И его босс, по-видимому, послал его вчера поздней ночью к дому Уилла и Джорджии.

Но зачем?

Чтобы получить ответ, мне требовалось поговорить с боссом Хендрикса.

Я должна была повидаться с джентльменом Джоном Марконе.

Где искать Марконе, полиции известно, но толку с этого ноль – все равно мы не можем его прищучить. Он приложил руку к сотням преступлений, и мало того что мы должны работать против Марконе и его теневой империи, так у нас еще стоит над душой собственное начальство на пару с политиканами. О нет, они никогда ничего не говорят прямо, например: «Прекратите арестовывать самых прибыльных сутенеров Марконе». Вместо этого мы имеем пространные речи о расовом и социально-экономическом профиле, вопли комитетов политических инициатив и злобные репортажи в газетах и на телевидении.

Чаще всего мы молчим и продолжаем терпеливо работать. Опыт научил нас, что вряд ли кого-то особо заботит, что мы думаем или хотим сказать. От нас требуют ответов, но выслушивать их не желают.

Я не говорю, что копы представляют собой этакий отряд белых рыцарей. Но политиканы могут извратить по-своему что угодно, если это гарантирует пачки наличных для фондов их компании или чтобы шантажисты Марконе не стали афишировать какую-нибудь темную тайну из их прошлого.

У меня еще оставались друзья в чикагской полиции. Я позвонила одному из них – он работает в отделе борьбы с организованной преступностью – и спросила, где я могу найти Марконе.

– А, Мёрф, – сказал Малон. Голос его звучал устало. – Не вовремя ты.

– Давно ли ты заделался таким пунктуальным? – поинтересовалась я. – Мне это нужно. Это связано с Дрезденом.

Малон неопределенно крякнул. Дрезден избавил его дядю от некоей одержимости, или – до сих пор впадаю в когнитивный диссонанс, когда я вспоминаю об этом, – злых чар. Никогда еще не видела, чтобы кто-то страдал так, как старый Малон. Ни копы, ни врачи ничего не могли для него сделать. Дрезден вошел, выгнал всех из комнаты, и через пять минут Малон снова был в здравом рассудке, разве что малость потрепанный. На племянника Малона это произвело сильное впечатление.

– Ладно, – сдался он. – Дай мне пару минут. Сейчас всех, у кого есть значок, отправили обшаривать город в поисках Бен Ладена, йети или кого угодно, кто бы мог взорвать это здание. Я уже двое суток на ногах. А тут еще ФБР раскудахталось, как взбесившаяся стая злобных наседок, после того, что стряслось у них в офисе. – Он откашлялся. – Хм. Я слышал, что ты, возможно, как-то с этим связана.

Я тоже хмыкнула. Нейтрально.

– Странное дело, а? – добавил он.

Я вздохнула. Отдел внутренних расследований или ФБР могли до сих пор прослушивать мой телефон, и я не хотела сболтнуть лишнего.

С другой стороны, а что они могут мне сделать? Разрушить карьеру?

– Очень странное. Тут попахивает тем же, чем в «Бархатном салоне». – Это было место, где Дрезден сразился с целой стаей вампиров и в итоге сжег дотла весь дом.

Малон присвистнул:

– Неужто было так же паршиво, как с тем типом в обезьяннике спецрасследований?

Он имел в виду луп-гару. Мы были настолько глупы, что заперли Харли Макфинна в обычной камере, а он превратился в кошмарную тварь из «Ледникового периода» размером с половину старого «бьюика». Слово «волк» подходит к этому созданию весьма отдаленно. В ту ночь погибло несколько отважных парней – против луп-гару их оружие оказалось абсолютно бессильно. Мой прежний напарник, Кармайкл, тоже погиб там – он практически бросился в пасть этой твари, чтобы выиграть для меня несколько спасительных секунд.

Каждый раз, как я об этом думаю, на меня накатывает тошнота.

– Я не знаю, на самом деле. Все произошло слишком быстро. Я собрала несколько человек, спустилась с ними по лестнице и вывела их на улицу. В здание ворвался спецназ, но к тому времени там уже остались только сотрудники, прятавшиеся в шкафах и под столами, и множество трупов.