Знатная у Богов вышла шутка.

Я смотрю в небо, снег попадает прямо в глаза, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Я еще не проиграла.

Промерзнув до костей, возвращаюсь в дом, чтобы отогреться на кухне и лечь спать.

Утром, проведав Сапсана и ни словом не обмолвившись о вчерашнем, я спускаюсь вниз к роднику. Отчего-то мне кажется, что спасительный ход может быть здесь, ныне уже затопленный. Я внимательно ощупываю все, что попадается. Из того, что я вычитала в старых книгах, знаю, как ходы делали в стенах и потом маскировали. Остальные помещения Туман осмотрел. Я простукиваю камни, ожидая, когда звук станет иным, и нахожу. На мгновение замерев, прежде чем поверить, я несколько раз убеждаюсь, нащупывая очертания хода, и пытаюсь просунуть пальцы в трещины, чтобы сдвинуть стену.

Мне нужны хаасы.

Поднявшись на поверхность, я торопливо иду по коридору и почти сразу натыкаюсь на них. Они шаг в шаг идут навстречу ко мне, лица у обоих воодушевленные и радостные.

— Я нашла.

— Мы нашли.

— Ход.

— Вот. — Рутил тычет мне в лицо раскрытую книгу. Я пытаюсь сосредоточиться на скачущих буквах и отвести хаасов к лазу. Много слов, большинство мне непонятны. Страницы старые, еще написанные машинами, но текст сохранился в превосходном состоянии.

Хаасы ничуть не удивляются источнику под зданием и даже не осуждают меня за то, что ни разу об этом не упоминала. Они, равно как и я ранее, простукивают размеры проема.

— Что такое кадмий?

— Металл, — стиснув зубы, выдыхает Туман пытаясь сдвинуть камень. — Ты говорила, есть какие-то пары, отпугнувшие крыс. Мы думаем, это он.

Я не знаю, нужно ли мне быть благодарной. Туман не оставил поисков после слов Хозяйки, он верит мне. Он помнит. Мы оба ничего не забываем.

Я сосредотачиваюсь на книге. Для пустых мыслей есть ночь и небо, где я высматриваю красную планету, а сейчас нужно быть полезной.

Кадмий может двигаться вместе с горячими подземными водами, растворившись в них, оседать. Его пары — яд, способный накапливаться в теле. Это может объяснить, почему племя не вымерло сразу, почему священное озеро остыло. Древние не жаждут истребить хаасов, но, видимо, не могут справиться. Слишком много яда в недрах, и он выходит наружу. Крысы обходят опасные земли, дикий лес кормит сама земля, пытаясь излечиться, а хаасы остаются у подножия горы. Рутил говорил, что раньше племя жило выше, теперь пытаются обжить территории вокруг. Но этого недостаточно. Древним нужно помочь. Залатать брешь. Если в горах хаасов проснется вулкан, то яд вырвется.

Я смотрю на хаасов, аккуратно разбирающих тяжелые камни, и думаю.

Дело не в крови. Недра земли были подвижны в период гнева, а за пятьсот лет любой яд может добраться до поверхности. Это могло произойти сразу после возвращения Богов или недавно, если племя разрушило какой-нибудь пласт. Или когда я устроила разлом в тихих землях.

— Вы добывали золото в горе? — Я вспоминаю тяжелый подарок от вождя. Слишком щедрый.

— Да, — кивает Рутил, оттряхивая руки. — Мы подумали о том же, когда разобрались. Все сходится, Жрица. Видишь, Хаас прислал тебя спасти нас, и ты спасла.

Хаас… Несуществующий Бог. Почему так важно охранять озеро?

— Есть, — тихо шепчет Туман, отбрасывая булыжник и заглядывая в образовавшуюся дыру. — Есть! — Он радостно улыбается, и Рутил, хохоча, толкает его в здоровое плечо, а потом обнимает.

У них хороший день. И лекарство, и ход, и живы все. Безнадежный план увенчался успехом.

Два месяца в тихих землях, и сегодня можно отправляться обратно. У меня есть еще пара декад, чтобы застать Мирану в Парсоне. Вот только Сапсану пока тяжело ходить, особенно на большие расстояния, а до города без лошадей да под землей будет еще сложнее.

— Надо проверить, что там, — решает Туман и проходит мимо меня, даже не взглянув. Я поднимаюсь наверх следом за ними, захожу в комнату, куда съехала, когда Сапсан занял мою, и достаю из сундука одежду. Штаны, рубаха и прочее выстираны и аккуратно сложены стопкой. Я кладу это все на кровать и медлю. Ощущение, что вместе с белым платьем я сниму защиту и надену на себя мишень, неприятно царапает внутри. За стенами живут ниады, а еще дальше — звери пострашнее — люди, здесь же тихо и спокойно. Расслабилась я здесь, разнежилась, разбаловалась.

Вздохнув, я переодеваюсь, закидываю в сумку пару кусков хлеба на случай, если ход длинный, и спускаюсь к роднику. С Хозяйкой надо бы перемолвиться, но это уже по возвращению. Завидев обоих хаасов, я, храбрясь, нарочито громко спрашиваю:

— Кто остается с Сапсаном?

— Ты, — сухо говорит Туман, проверяя свою сумку.

— То есть? Это я нашла ход.

— Ты что, ребенок? — Раздраженно хмурится он. — Остаешься с Сапсаном.

— А если там ниады? — я восклицаю, указывая ладонью на зияющее темнотой нутро туннеля. — Вы с ними не справитесь.

— А если там ниады… — Туман выпрямляется, закидывая сумку на плечо, — То мы уже мертвы, и только ты сможешь обрушить ход так, чтобы здание не пострадало.

Он смотрит, а я отворачиваюсь. Водная гладь родника режет взгляд, потому что внутри у меня совсем иначе. Неспокойно, яростно, зло.

— Жрица… — Туман встает совсем рядом, прямо за моей спиной.

— Ты обещал, никто не умрет.

Он сжимает мои плечи ладонями, я чувствую, что губы дрожат, и прикрываю глаза.

— С мертвого какой спрос… — Тяжело выдохнув, Туман разжимает пальцы и делает несколько шагов к лазу. — Давай, Стальной Рутил, или ты к жене не торопишься?

Они еще переговариваются, и их слышно на первых порах, а потом меня окутывает тишина. И что теперь? Ждать здесь на случай, если придут ниады?

Я качаю головой и иду к Сапсану, нужно рассказать, что происходит.

— А нас с тобой снова оставили в стороне, — усмехается он, едва узнав. — Я, выходит, вообще зря шел.

У меня не получается его утешить, только уговорить поспать. Собрав кучу книг, где может быть описан кадмий, я устраиваюсь у кромки воды и изучаю страницы. Все лучше, чем просто ждать. Ни вечером, ни на следующее утро хаасы не возвращаются. Я оставляю одну из химер сторожить ход, возвращаю книги на полки и сижу вместе с Сапсаном, потому что по одиночке нам сложнее. На узкой кровати, прислонившись спиной к холодной стене, я читаю вслух, а он записывает. Не надеется на память.

Как мне тебе помочь?

А к ночи в комнату врывается Хозяйка, бледная, с испуганными глазами, но не произносит ни слова, пока я не выхожу в коридор, плотно прикрыв дверь.

— Химера зовет, говорит, опасность, — тихим от страха голосом произносит она. Я киваю. Если беда уже случилось, то погоревать мне удастся позже, а сейчас нужно помешать ниадам зайти. Я сбегаю вниз и замираю перед ходом. Пускаю огонь по венам. Я сожгу любого зверя, появившегося из туннеля, но не обвалю вход, другого пути у нас с Сапсаном нет и не будет.

Хозяйка вскрикивает, когда становятся слышны шорохи и звуки. Я вглядываюсь в темноту, ожидая света факелов. Глаза жжет от усердия, мышцы сводит, пальцы дрожат.

— Лихая ты девка, Жрица. Даром, что драться не умеешь. Мы шуметь не хотели, на случай если спишь, а ты воевать с архизверем собралась! — Рутил выходит из мрака, позади него Туман. Оба измотаны, но довольны. Я расслабляю руки и разжимаю кулаки. Накатывает страшная усталость, сказывается вторая бессонная ночь подряд. Я просто ухожу, огибая замершую на ступенях Хозяйку.

— Жрица, ты чего? Все же хорошо, — кричит в спину Рутил, а я отмахиваюсь, добираюсь до постели и падаю лицом в подушку, тут же засыпая. Сны мне не снятся, и под утро, еще до рассвета, открыв глаза, я чувствую себя бодрой и отдохнувшей. Теперь я свободна от обещания и могу вернуться к единственному действительно важному для меня — безопасности девочек.

Всех хаасов, в том числе и Сапсана, вместе с Хозяйкой я нахожу на кухне. Они радостно распивают травяной чай, полные надежд, каждый на свое: Рутил — на встречу с женой и дочерью, Сапсан — на исцеление, Хозяйка — на покой, а Туман… Туман смотрит на меня и улыбается широко и открыто. Горд собой, счастлив, что почти сотворил чудо, станет героем.