Он выпрыгивает из полумрака так внезапно, что я падаю раньше, чем его лапы пролетают над моей головой. Это и спасает, прямого удара не пережить. Ниад, развернувшись, снова кидается на меня, и в последний момент я откатываюсь в сторону, избегая смертоносного удара лапой, а после, резко развернувшись, хватаюсь руками за колючую, словно иглы, шерсть и с неимоверным усилием взбираюсь на хребет, оседлав его, как коня. Ниад вертит башкой, пытаясь дотянуться клыками, он взвизгивает и зло рычит, когда я, прижавшись к нему почти вплотную, остаюсь вне досягаемости. Я запускаю пальцы глубже в колючую шерсть, чтобы удержаться, меня мотает и бросает из стороны в сторону.

Я замечаю другого ниада, вышедшего на звуки. А он — меня.

Боги, это конец.

Безумный, движимый только инстинктом охотника ниад бросается ко мне, развивая чудовищную скорость, а я, сцепив пальцы, до последнего недвижима, но когда ниад совершает прыжок, чтобы достать меня, я разжимаю руки и слетаю на землю, больно ударившись спиной и затылком, а звери вцепляются друг в друга. Им больше не до меня.

Я отползаю за глыбу, о которую только что ушиблась, и, поднявшись, наблюдаю за боем. Путь к скале перекрывают ниады, а больше мне некуда бежать. Чувствую движение за спиной, оцепенев от страха, замираю, и когда чья-то рука закрывает мне рот, я готова расплакаться. От радости.

— Тихо, — раздается шепот Тумана, и я отнимаю его ладонь ото рта, стискиваю своими пальцами, прижимая к груди. Он живой. Туман удивительно плавно перетекает в воздухе и оказывается впереди меня, закрывая от ниад. Он следит за ними и в какой-то момент решает, что угрозы почти нет, тогда, не отпуская моей руки, он уводит нас нелепыми перебежками и прятками прочь, и внезапно прямо впереди вырастает та самая скала. Туман подставляет сцепленные в замок руки и кивком указывает наверх. Я ставлю ногу, вторую ему на плечо, замечая, что оно в крови, и подтягиваюсь. На пологой части скалы я лежу, тяжело дыша, пока не показывается Туман.

— Тихо, — призывает он, когда я собираюсь спросить об остальных, и показывает вход в туннель. Туман сует мне воду, но мои руки слишком трясутся, чтобы я могла открыть флягу, тогда он сам отвинчивает крышку и приставляет горлышко к моим губам. Совсем как тогда, с кромулом.

— Давай, — Туман настаивает на том, чтобы двигаться. Рык ниад почти не слышен здесь, я не понимаю, зачем торопиться. Очевидно, что они не смогут забраться сюда. Но тем не менее я поднимаюсь и следую за ним в шахту.

— Что с остальными?

— За тобой первой пошел, — он пожимает плечами и морщится от боли. — Сиди здесь тихо. Они тупые, и у них нет нюха, если тебя не видно и не слышно, архизвери пройдут мимо, поняла? Жрица, соберись, мне некогда нянчиться с тобой.

Я сажусь и отвожу взгляд.

Он опускает на корточки напротив, берет меня за руку:

— Здесь безопасно.

Я киваю, не понимая его слов. Я полжизни говорила на других языках, я слишком растеряна.

— Жрица, соберись, мне нужно идти за ними.

У него разодрано плечо и нога, как он пойдет? Туман гладит меня по руке, он заглядывает в глаза. У меня все плывет, наверное, это слезы.

— Помолись Богам, может, поможет, — Туман пытается шутить.

— Они не услышат здесь, — я медленно качаю головой.

Но мы не молимся Древним Богам.

Туман кивает и пытается подняться, а я хватаюсь за его раненную руку, силясь понять, что мелькнуло в мыслях.

— Жрица, — немного раздраженно выдыхает Туман.

— Подожди. Сейчас.

Кровь на его куртке, Древние Боги, ниады вышедшие из-под земли. Я ругаюсь на себя, сжав губы и закрыв глаза, и в одно мгновение ловлю мысль, вертевшуюся в затуманенном сознании.

— Мне нужно идти, ты здесь в безопасности.

— Подожди.

Его кровь не подойдет, нужна моя. И я разматываю грязный бинт на ладони, расцарапываю заживающую рану. Я сплетаю пальцы: указательный на мизинец, средний на безымянный, безымянный на средний и мизинец на указательный. Маленький, едва уловимый вихрь начинает стелиться по земле вокруг нас, и я, не сдержавшись, улыбаюсь Туману.

— Что?

— Может, и выживем, Волк. Древние нас не оставили.

Он ничего не понимает, смотрит на кружащую пыль.

— Мне нужно что-то вроде поляны, ровная местность. — Я разжимаю пальцы и поднимаюсь, слабости как ни бывало. — И позови остальных.

Туман наблюдает за мной, как за умалишенной, будто готовится поймать, если я сигану со скалы.

— Что ты задумала?

Я еще точно не знаю, что именно собираюсь сделать. Древние отзовутся на кровь, и это нас спасет. Вот все, что есть.

— Дай мне нож, я свои все растеряла.

— Жрица, — предупреждающе произносит Туман, но мое чутье не лжет. Я просто протягиваю руку к нему и, вглядываясь вдаль, повторяю:

— Нужна ровная местность.

Туман выбирает довериться мне. Он подбирает сумки, которые уберег каким-то чудом, отдает свой нож, наверное, последний, и указывает направление, где мы можем без труда спуститься.

— Архизвери услышат, если звать остальных.

— Пусть, — смело, несмотря на трясущиеся от страха руки, я отвечаю, глядя в спину Тумана.

— Будем драться?

— Будем.

Я потеряла ориентиры и не представляю, в какую-то сторону мы движемся, где выход из тихих земель. Сумрачно, тихо и мрачно вокруг. Скала обрывается несколькими удобными выступами, по которым ниадам не забраться, слишком мелкие, а человеку не составит труда, хвататься руками довольно удобно. Через несколько минут мы выходим к относительно ровному участку земли.

Туман напряжен и внимателен, я безоглядно уверена, что он сумеет предусмотреть появление ниад, и сосредотачиваюсь на ритуале. Несколько раз с силой полоснув по ладони, я сжимаю кулак, кровь начинает капать, но медленно, и, понимая, что нельзя тратить минуты в пустую, я провожу ножом по запястью вспарывая вены.

— Я сделаю круг, не выходи за него, — предупреждаю опешившего Тумана и кровью на земле создаю ареал. — Зови. — И с момента, когда звук разойдется по сторонам, нам останется только ждать.

Туман набирает воздуха в грудь и издает что-то похожее на вой или боевой клич. Вот и все. Если хаасы живы, должны прийти.

Мы стоим спина к спине в центре большого круга, напряженно всматриваясь в темнеющий лес. С каждым мгновением я напитываю землю и воздух кровью, капающей с руки. Жертвы должно быть достаточно. Ниады появляются вдалеке, я замечаю их со своей стороны. Они крадутся, не понимая происходящего, привыкшие, что от них убегают и прячутся. Инстинкты подсказывают им, что их поджидает опасность. Я вижу трех, они двигаются на расстоянии друг от друга, явно не стая.

— Вон они, — тихо произносит Туман, указывая на неясную тень, появившуюся меж деревьев.

Отвернувшись от ниад, считая, что они еще далеко, я всматриваюсь в силуэт и, не сдержавшись, судорожно вдыхаю. Рутил тащит на себе Сапсана, идя на клич. Я делаю шаг по направлению к ним и останавливаюсь, понимая, что не успею помочь. Туман также порывается броситься на выручку, но замирает. Мы оба оглядываемся на приближающихся ниад, а после смотрим друг на друга. Он кивает, соглашаясь с тем, что бежать навстречу хаасам бессмысленно.

— Я буду ждать до последнего… — отворачиваюсь, сосредотачиваясь на приближающейся опасности. Ниады появляются отовсюду, я вижу уже шестерых.

Ну, либо так, либо Смерть заберет всех нас.

Я подхожу к краю круга и пускаю огонь по венам, воздух медленно нагревается, и самым сложным остается сдерживать жар, сжимая кулаки. Я слежу за каждым ниадом, они наступают не спеша, будто давая шанс Рутилу добраться, но на самом деле просто опасаясь друг друга. Такие одинаковые: жуткие, мерзкие, безмозглые. Туман что-то кричит, больше не пытаясь сохранять тишину. Я не знаю, видит ли он обступающих нас ниад или сосредоточен только на хаасах, но, вероятно, понимает, что долго ждать не получится.

Вдруг один из ниад, тот, что ближе всех, ускоряется. Оставшиеся пять тоже принимаются бежать. Я стискиваю кулаки сильнее, собирая больше огня. Кровь стекает по пальцам и испаряется в воздухе, не долетая до земли. Ниад запрыгивает на большой камень и, оттолкнувшись от него, парит, летит в мою сторону. Я мысленно отсчитываю миг, чтобы не ошибиться, не дать волю страху.