В соседней комнате на коврике возился с игрушками малыш.

— Так что понапрасну вы, граждане начальники, дорогой бензин жгли, — вон сколько ехать сюда да обратно. Сейчас, как известно, борьба за экономию идет. Надо и вам участвовать.

— Высказались?.. — прервал его старший лейтенант. — И довольно, пожалуй…

— Он такой! — пояснил участковый. — Любого заговорит. Даром что судей тогда не заморочил рассуждениями. А так любому по этой части фору даст.

— Это ничего. Это легко можно простить. Просто некогда состязаться в краснобайстве, — ответил следователь. — Вы, Дмитрий, должны нам кое в чем помочь.

— Какой фортель! — иронично улыбнулся Остапчук. — Вот уж не гадал, не думал, что вы меня в такие ранги произвели. Помогу я вам, если от смеха не помру. Давайте, спрашивайте…

Мать его, стоя в сторонке, перебирала пальцами конец фартука, испуганно глядела на нежданных гостей.

— Ты иди к Мишке-то, мать. Побудь там. Не мешай с товарищами беседовать, — выпроводил ее сын.

— А дело к вам такое, гражданин Остапчук, — начал Аркадий Ильич. — Понадобилось нам задержать в срочном порядке одного вашего приятеля. Я говорю о Гильмутдинове Эльдаре. Скажу прямо: он подозревается в совершении наезда со смертельным исходом. Слышали, наверно, от него об этой истории.

— Интересно, интересно говорите. Уже плохо мне становится. Хоть брому выпей. Как же я, гражданин следователь, мог слышать про это «совершение», когда я сроду не слыхал такой фамилии. Не-е-е… плохо ваша служба работает. Брак!

— Действительно интересно. Вы не слыхали имя Эльдара Гильмутдинова?

Следователь внимательно присматривается к молодому мужчине: действительно ли это тот Дима? Да, конечно, он. Высокий, худой. Светлые вьющиеся волосы. И нос горбинкой, с кончиком, чуть свернутым в сторону. Действительно, такое бывает только при травме. Точнейшим образом охарактеризовала его Галия Муслимовна, спасибо ей. Несомненно, этот тот самый приятель ее племянника.

— Имя, кажется, слыхал? — нехотя говорит Остапчук. — И фамилию такую слыхал! А человека такого не знаю.

— Вы утверждаете это с полным осознанием ответственности за дачу ложных показаний?

— А вы меня не пугайте, гражданин следователь. Я чист, ни в каких таких делах не замешан. Так что на испуг меня не возьмешь.

— Я еще раз повторяю: если вы будете скрывать от следствия то, что вам известно о разыскиваемом преступнике, вы будете привлечены к уголовной ответственности по соответствующей статье уголовного кодекса. Не говоря уже о том, что вы могли быть рядом с преступником в момент совершения преступления. Помощь следствию в задержании виновного учитывается судьями при вынесении приговора, не мне вам это объяснять. Но я вынужден напомнить вам обо всем этом, потому что вы сами начали разговор с убедительного заявления: решил жить нормальной трудовой жизнью. Поэтому я еще раз спрашиваю: что вы знаете об Эльдаре Гильмутдинове? Где он находится в настоящее время? Адрес его вам известен?

— Ну даете, гражданин начальник! Если человек сидел, так на него можно бочку катить! Нет уж, извините! Я тоже кое-что в законах смыслю! Такой статьи нет, чтоб прийти к человеку и заставлять его на себя клепать. Не знаю я никакого Гильмутдинова! На черта он мне сдался! Про себя расскажу! Вот он я — весь на виду! А с дружками порвал! Все сказал!

Гонтин открыл папку.

— Вот что, Дмитрий. Мы располагаем документом, который свидетельствует о том, что вы длительное время поддерживали дружеские отношения с Эльдаром Гильмутдиновым. И знали его именно под таким именем. Так что решайте: сейчас здесь состоится наш разговор или поедете с нами…

— За что?! — агрессивно спрашивает хозяин дома.

— Повторяю, пока мы не собираемся вас задерживать, хотя имеем на это основания. Вы подозреваетесь в том, что в момент совершения преступления находились вместе с Эльдаром Гильмутдиновым. Далее, зная о совершенном преступлении, вовремя о нем не сообщили органам милиции, с места происшествия скрылись, не оказав пострадавшим медицинской помощи, и так далее. Я могу вас задержать, но не делаю этого. Если же вы будете продолжать упорствовать и отрицать факт своего близкого знакомства с владельцем машины ВАЗ-2103, то мы вынуждены будем увезти вас с собой и продолжить наш разговор… нет, допрос, — поправился он, — уже в Ташкенте. Решайте.

— Не будь себе и семье своей врагом! — не выдержал участковый. — Дался тебе этот убийца! Найдут его и без тебя! А ты только свое дело портишь.

Из комнаты выглянула заплаканная мать Дмитрия.

— Расскажи, расскажи им, сынок, все про энтого в кепке! Посадят же тебя опять, господи, боже мой! За что такие напасти на нашу семью?! Все им обскажи, сынок!

— Куда ты, мать, встреваешь, при таком народе? Какая кепка?! Это Жорка с Кибрая приезжал! В кепке! А им Эльдар нужен! — притворно кипятится сын. — Советы еще дает! Из-за тебя с твоей напраслиной еще сядешь. В кепке…

— Да что там?! Эльдар он был, энтот черный! А Жорка — он же маленький… рыжий. На кой он им?! Тот с тобой про ремонт весь вечер молотил. А энтот — чистый ворюга! По ему видно. И разговор у него не тот!

Казалось, в эту минуту Дмитрий Остапчук не возражал, чтоб мать так до конца все и выложила милиции про его приятеля из Батуми. Он молча глядел на нее, будто удивлялся, откуда у нее все эти сведения. А она, осмелев, продолжала:

— Я его нюхом учуяла… Ясное дело: спекулянт, на своей машине энтим и промышляет! Да и ворованное продает! Вот те крест! — и перекрестилась в знак того, что сказала правду.

— Ты что, мать? С чего взяла? — вяло возразил Остапчук, уже не останавливая мать.

— Да с разговоров ваших и взяла! Ты хоть меня на кухню и отсылаешь каждый раз, а ухо у меня вострое! До всего вострое, что бедой сыну моему грозит! А тут беда — куда хуже?! Так что скажи им все, сынок! Повинись и сам, если что допустил! Прошу тебя, христом богом! Ради семьи своей, ради дитя своего!

— Чего говорить-то?! Когда сама уж все как на ладони преподнесла, — сдался нехотя Остапчук. — Ну, знаю я такого, был он у меня… Только я за чужие грехи рассчитываться не горазд. Про дела его ничего не знаю.

— Будущее покажет. Может, и так, — согласился следователь. — Сейчас другое важно: найти его. Чтоб новых преступлений не совершил. Пока только наезд, непредумышленное убийство. Есть хоть козырь для адвоката. А натворит еще чего! Совсем ведь пропадет. Так что, помогая нам, вы в какой-то степени облегчите и его участь.

— Принесло вас на мою голову!..

Поглядев на играющего сына, Дмитрий вздохнул:

— Ладно, иди, мать, погляди за мальцом. Мы сами тут…

— Я-то погляжу, погляжу… — зачастила мать. — Да ты свое знай! Все говори, как на духу! Чтоб не сажали тебя почем зря! Чтоб возля жены да ребенка был! Да подле матери… Сколько уж мне осталось… — продолжая ворчать, она ушла в другую комнату.

Дмитрий положил руки на стол, задумался.

— Ладно, пишите, начальники. И поскорей! А то передумаю! Даю показания и как свидетель, и как потерпевший!

Оперативники переглянулись: это что-то новое в истории с «Жигулями» Эльдара Гильмутдинова.

— Да не пугайтесь. Особого счета не предъявлю. Живой остался — чего еще надо? Однако в тот момент досталось и мне. Скальп раскровило — сколько кровищи вытекло. На ногах еле стоял. Правда, тут еще причины были. Но три недели к хирургу на перевязки ходил. Соврал, само собой, про рану. Вроде дома упал. Бытовая травма. А получил я ее, граждане начальники, в тот самый момент. Сзади сидел. А при ударе вперед меня кинуло. Да так садануло, что искры из глаз! Думал: каюк! Но тут же очухался: Гляжу: машина в арыке. А он, Эльдарчик, шипит: «Вылезай, ребята, тяни аппарат!» Трое нас было, мужиков. И все годимся. Я, хоть и подбитый, а руками двигаю.

Короче, вытащили мы машину — и деру. Сто двадцать в час. Время раннее. На улице — ветер один гуляет под ручку с дождичком, следы наши заметает. «Помрут — не засекут!» — думали мы о вашем брате. И гляди-ка: три месяца не трогали нас. Видать, попотели, а? Ну, я в фортуну не верю. Это как в карты. Фраер на чем попадается? Ему приманку кидают. Сто раз дадут выиграть по рублю. Потом, когда он привыкнет, тыщи у него отнимают. Поняли? И тут такая же петрушка. Черный (так мы его зовем, Эльдара) притаился. Машина — в надежном месте. Верит, что про него забыли. И мне молчать наказал. Куда от вас денешься? Я докумекал — и не лезу.