С тех пор, как Василиса наладила первые контакты с аборигенами, они её уважают безмерно. Считают кем-то вроде посла доброй воли, или чёрт его знает кем ещё. Их бывает сложно понять. Туземцы продолжают во исполнение древних обетов убирать город, охотно поставляют нам продукты, но обычно стараются держаться в отдалении. Робеют. Понятия не имею, кто их надоумил приносить нам подарки на День Основателя, но вот уже четвёртый год таскают. И сейчас несут — солидные пузатые мужички, забавно смотрящиеся с плетёными цветными корзинами. Внутри — символические дары, знак уважения. Домашний сыр, домашний хлеб, копчёное мясо, местное вино (довольно среднее), местное пиво (кислая дрянь).

Мы всегда отдариваемся в ответ, вот Алька с Настей уже несут такие же корзины на возврат. Внутри табак, специи, чай, кофе, пара бутылок бренди «Иван мэйд» — его очень уважает здешний старейшина. И главное, ради чего всё это затеяно — заряженный акк. Он обеспечит их скромные потребности в электроэнергии на следующий год. Потому что традиции традициями, а лояльность аборигенов на пустом месте долго не держится.

Гости искренне обрадовались Василисе, она у них символ добрососедских отношений. Мужички степенно поклонились, и я увидел, что за их спинами скромно топчется некий юноша. Ага, знакомая физиономия.

— Это он, — громко прошептал за моей спиной Зелёный Насте, — твой местный воздыхатель?

— Да, — тихо ответила она, — Тирен зовут.

— Пригласишь?

— Нет, не пойдёт, стеснительный.

— Ничего, симпатичный, глазки умненькие…

— Сергей, ты прям как про щенка какого-нибудь! — возмутилась Настя.

— Ой, не бери в голову, Настюх. Лишь бы тебе нравился. Но, если он тебя обидит, я ему обижалку мигом откручу…

— Сергей, я могу за себя постоять, ты знаешь.

— Знаю, знаю. Но если что — только свистни.

— Спасибо, я ценю.

Ему, значит, свистнет, а отцу, хоть и приёмному, нет. Ну-ну. А я, между прочим, за неё тоже… Сделаю что-нибудь. Ну, или Таиру попрошу.

Таира явилась последней, когда все уже садились за большой сборный стол. Его пришлось накрывать в саду, в гостиной места не хватило. Там организовали отдельный, детский, от которого уже доносились визги, крики и хохот.

Пыльная, грязная, на чумазом лице белый след от защитных очков, чёрные волосы туго затянуты в узел, на плече винтовка. Обняла, прижала крепко — рада. Пахнет потом, гарью, порохом и альтерионской ранозаживляющей мазью.

— Ранена?

— Ерунда. Сейчас душ приму и спущусь к вам.

— Мама, тхе крэвэтц порат! — увидел её Конграт.

— Су купоре, сын. Осторожно, я вся пыльная…

Он, не слушая, обнял её так, что пыль с дорожной куртки поднялась облаком.

— Беги пока к детям и не переживай — я на этот раз надолго.

Ушла к себе. Надолго? Интересно, почему. У нас планы?

Македонец и Марина, неразлучная пара лучших киллеров Мультиверсума, поприветствовали собравшихся и отправились за ней — им тоже душ не помешает.

Ну, вроде все в сборе. Можно начинать.

Когда все наелись и сказали первые тосты, пошли разговоры — кто, да что, да как. Ольга, оказывается, была в Альтерионе, решала какие-то глобальные вопросы. Передала Зелёному «горячий привет от его подружки», отчего тот смутился, а его жена нахмурилась. А мне передала деньги — от Андрея. Он, восстановив гражданство Альтериона, занимался там, помимо всего прочего, изданием моих книг. Высылал роялти с вот такими оказиями. Сына они с Эвелиной вылечили, а претензии местных властей к ним сняты, потому что и властей тех больше нет, да и вообще у Альтериона тоже рыльце в пушку. Их изуверские портальные технологии перестали работать, но это живодёрство, став общеизвестным, сильно подмочило им репутацию. Открывшийся Дороге мир заметно изменился. «Дело молодых» заглохло, как только оказалось, что общедоступный Мультиверсум даёт мзее возможность легко свалить в более лояльные срезы. А без них, внезапно, ничего не работает, сколько юного энтузиазма ни приложи. Подружка Зелёного, Криспи, рулит там Советом, но это и всё, что я про неё знаю. Сам он не любит говорить на эту тему. Что-то непросто там у них сложилось.

Зато про Родину Зелёный рассказывал много и интересно.

Самый большой и населённый мир Мультиверсума стал донором для пустующих срезов. Когда проводники поняли, что для них теперь открыты не только узкие щели из гаража в гараж, а всё изобилие многомерного фрактала Дороги, то почти сразу сообразили, что лучший бизнес — это не мелкая контрабанда, а караваны переселенцев. Кроме того, для выхода на Дорогу оказалось достаточно самых слабеньких способностей, которые внезапно обнаружили в себе очень многие. Поначалу было много недоразумений и даже жертв, но потом всё как-то наладилось. Пока правительства спохватились, население уже здорово убыло, а имеющая большую фору Контора сумела первой оседлать потоки и наладить контроль. Теперь они — структура, сохраняющая Единство Человечества в Мультиверсуме. Да, вот так пафосно. Как это реализовано практически, я не понял, потому что мы оба были немного выпимши. Но имея финансы, транспорт, оружие, людей и организацию, можно много чего добиться.

Сам Зелёный с семьёй живут теперь в башне, которая, как ни странно, так и осталась за ним. Кросс-локусы, будучи частью дороги, работают, как работали, так что гаражный переход в их распоряжении, и старшая дочка даже учится в школе. Правда, заочно, на домашнем обучении. Младший, Тимоха, которого чаще зовут «Инженер», чем по имени, отказался категорически. Сказал, что ему скучно. Он будет лучше возиться со своими конструкторами, которые, вбирая в себя части разных наборов, становятся всё сложнее и сложнее.

— Я иной раз уже и сам не понимаю, что он такое делает, — жаловался слегка нетрезвый бортмех. — Соберёт какую-то мандулу, она стоит потом и что-то в себе крутит. День крутит, два, три… И батарейки в ней нет, что характерно! И ощущение от неё такое, знаешь, как от мораториума было. Не взорвётся, спрашиваю, эта хрень к чертям? Нет, отвечает, не должна. И что с этим делать?

Мы с ним, два любителя тишины, ушли ко мне в кабинет, где втайне от ревнующего к своим напиткам Ивана, потягивали Олегов коньячок. Сергей просматривал подготовленные мной выписки, что-то откладывал в сторону. Что-то, поморщившись, кидал в холодный камин.

— Вот это интересно, это можно проверить, — бормотал он иногда. — И вот здесь вполне могло остаться что-то ценное. Место глухое, никто ещё не добрался… Стоп, а вот это что такое?

Я глянул на сшитые степлером распечатки, которые он держит в руке.

— Это Алька переводила. Скорее всего, иносказание, как все мелефитские тексты, но мне показалось любопытным. Выкинь, если считаешь, что чушь.

— Чушь, — сказал он, — кроме вот этого. Тут упоминается энергокристалл.

— Это Алистелия так решила, по контексту. Вольность перевода. В оригинале там какой-то возвышенный образ большой литературной ценности.

— И его там достают из мораториума.

— Это художественное произведение, — напомнил я. — У мелефитов всё сложно, и ни одного слова в простоте.

— Нет, понимаешь, тут странное совпадение. На днях мы с Иваном сидели, обсуждали, где ещё поискать кристаллы для маяка. Для Дороги маяки уже не нужны, но акки-то заряжать надо. Мы прилично кристаллов нашли по заброшкам, но дохнут один за другим, ну, ты в курсе.

Я кивнул, я в курсе. Зарядка акков приносит Зелёному как владельцу башни очень приличный доход, а главное — даёт халявную заправку нашего дирижабля. Контора имеет с акков свой процент, но всё равно на жизнь хватает. Не будет кристаллов — вообще непонятно, что с дирижаблем делать.

— Так вот, я такой спрашиваю: «Знать бы, что это такое, кристаллы эти! Сообразили бы, где их искать…» А рядом Тимоха сидит, крутит свои планочки с осями, мастерит что-то, как всегда. Он вдруг и говорит: «Это сжатое время». Сказал и замолк. И не добьёшься от него больше ничего. Ну, у него бывает, ты знаешь.