Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Так вот почему Малки все время под меня каких-то баб подложить пытался! Я-то думал, что из-за Искупителя…

— Дошло? — засмеялась Ольга. — Нет, ему глойти нужны. Они с Севой старые приятели, он знал, конечно.

— Так ты… — до меня дошло не только это.

— Да, представь себе. Я решила, что это шанс. Я бесплодна, ты знаешь, но вдруг?

— А меня спросить?

— А тебя часто спрашивали?

— Нет, — признал я, — вообще никто. Ставят перед фактом. Лох я педальный.

— Не бойся, дорогой, алименты не потребую, — она встала и начала одеваться.

— Да причем тут…

— Шутка. Спи давай, тебе до вахты четыре часа осталось.

И ушла, оставив меня в глубокой растерянности. Вечно с ней так…

Кофемашина на рабочем камбузе, несмотря на свой вызывающе стимпанковый вид, отличная. Я сварил себе большую кружку.

— Не выспался?

Я с подозрением посмотрел на Зеленого. Подначивает? Нет, вроде просто так спросил. Откуда ему знать, действительно?

— Есть немного.

— У меня тоже переходы сбили все биоритмы, — он зевнул, вызвав цепную реакцию: за ним зевнул я, Иван и даже рыжий кот со странным именем Ëксель, уютно лежащий на диванчике пилотской кают-компании.

— Всё, я спать. Курс в навигаторе, направление на гирокомпасе. Вахту сдал. Кэп, механик покинул мостик. Разбудите, когда долетим.

— Принято.

— Штурман на мостике, — подхватил инициативу я, — вахту принял.

Иван постепенно вводит у нас военно-морские правила. Наверное, так и надо. В любом случае, мне не сложно.

За наборным панорамным стеклом ходовой рубки разматывается дорога. Не Дорога, а просто трасса в каком-то срезе, сложным образом соответствующая ей в этой метрике.

— Срез пустой?

— Пока никого не видели, — ответил капитан.

Иван на вахте в красивой черной фуражке с эмблемой Первой Коммуны на золоченом «крабе», но без формы. Только тельник под курткой. Нет у нас формы, и его это, кажется, расстраивает. Офицер — навсегда офицер. У нас даже дирижабль до сих пор безымянный. Безобразие, конечно, тут я согласен, но как-то нет до сих пор консенсуса. Мне, как бывшему писателю, кажется, что дирижабль, в силу своего ретростатуса, и имя должен иметь стильное и винтажное. «Генриетта» какая-нибудь. У меня нет знакомых Генриетт, просто звучит этак литературно — «Дирижабль «Генриетта». Хорошо же. Но Иван с его военно-морскими загонами категорически против. Ему нужно что-то такое, сурово-пафосное. «Стремительный», например, или «Грозный». Хотя какой он, к воздушным чертям, «стремительный»? Довольно тихоходный аппарат, да и «грозного» ничего в этом прогулочном лайнере нету. Зеленый, с его гаражным чувством юмора предложил несколько крайне скабрезных вариантов, но ему, кажется, вообще все равно. «Зачем ему название? Мы что, боимся спутать его с другим дирижаблем?». Никакого уважения к статусу.

Я сверился с направлением, выставленным на визире, — длинный «зигзаг» получается. Вставил кружку с кофе в держатель на ручке кресла, уселся перед консолью, натянул гоглы. Навигационная панель показывает точку финиша — наводился на микромаячок, который таскает на шее Таира. Казалось, что нет более безопасного места — а вот поди ж ты… Так что Зеленый, прихвативший семью с собой, возможно поступает правильно.

— Арутем Ивани потипи харуешь!

— Маш, говори по-русски, я же просила. Сейчас сварю тебе кашу, да.

— Доброе утро, Лена, — поприветствовал их Иван.

Лена, жена Зеленого, похожа на Ольгу. На вероятностную Ольгу, которая не потеряла мужа и ребенка, не стала руководителем разведки Коммуны, не принимала Вещество, а была обычной женой и матерью, родила второго и да, — уже давно не выглядит на двадцать. Рыжая и голубоглазая, но — совсем другая.

— Здравствуйте, Артём, Иван. Мы не помешаем? В большом камбузе слишком… Просторно.

— На камбузе, — поправил Иван, — правильно говорить «на камбузе». Нет, не помешаете, конечно.

— Драсть, дядя Иван и дядя Артём!

Маша, очаровательная семилетняя дочка Зеленого, перешла с альтери на русский.

— Привет, Маш, — ответил я, — как дела?

— Тут круто! Мне очень нравится! Маам, а можно манную?

— Тут нет манки, солнышко. Овсянку будешь?

Мы не успели запастись, улетали в спешке, боялись, что настроение Конторы изменится и нас не выпустят.

— С вареньем?

— С клубничным.

— Буду!

Лысый, ушастый и серьезный сын Зеленого деловито полез на диван. Ему года полтора, насколько я помню. Интересный мальчик — почти все время молчит. Что-то, наверное, себе думает.

Дорога внизу стала отклоняться, и я положил руку на выключатель резонаторов.

— Капитан?

— Штурман, выход!

Щелчок, вибрация, чуть закладывает уши — мы не над дорогой, а над Дорогой. Туманный шар, сквозь который проглядывает что-то расплывчато-никакое, и только пятно Дороги внизу видно четко.

— Ух ты! — реагирует девочка Маша. — Какое тут всё…

Да, вот такое. Никто не знает, почему. Но это не мешает нам пересекать это странное над-пространство, не теряя направления на цель. Но лучше тут не задерживаться, странное это место. У меня от него до сих пор мурашки везде.

— Штурман, зигзаг!

— Есть зигзаг!

— Кхаботри цур! — восхищается (наверное) Маша.

— Маш! — мягко укоряет ее Лена, — но красиво, да.

Внизу просто пустыня, но низкое солнце превращает ее песок в золотой. Он переливается красками от тускло-оранжевого до густо-багрового, чередуясь с полосами яркой желтизны там, где падают рассеченные выветрившимися скалами косые лучи заката. Шикарное зрелище, но дорога здесь почти не видна. Ее давно поглотил песок, оставив только редкую цепочку столбов с оборванными проводами. Пока солнце окончательно не село, сколько-то пройдем над ними, направление верное.

— Наелась, Маш?

— Угу, псибмам!

— Отнеси Насте тарелку, пожалуйста. И чаю я сейчас ей налью…

— Как она? — спросил я у Лены.

— Переживает. Выходить не хочет. Очень расстроена, бедная девочка.

Лена как-то естественно взяла шефство над моей приемной дочерью. Настя, едва не угробившая целый мир, в этом нуждается. Она не виновата, разумеется, но поди объясни это подростку. Я пытаюсь. Вчера весь вечер просидел в ее каюте, разговаривали о всяком. Но глупо рассчитывать, что полученные психотравмы вот так возьмут, и рассосутся. Досталось ей, как мало кому достается. Надеюсь, в Школе корректоров ей станет легче, там все такие — синеглазые Разрушители, из которых пытаются воспитать Хранителей. Иногда даже успешно.

Солнце над пустыней село окончательно, на срез упала ночь, последние следы дороги растворились в фиолетовых тенях.

— Штурман, выход!

— Есть выход!

— Подлетаем? — а вот и рыжая моя соблазнительница проснулась.

Выглядит прекрасно, ведет себя как ни в чем не бывало. Она такая.

— Последний переход, Ольга Павловна, — поясняет Иван. — Полчаса — и выйдем в Центре.

— Тогда я успею попить кофе.

Иван с ней подчеркнуто корректен, по имени-отчеству. Привык в Коммуне. Но не доверяет и опасается. Правильно, наверное, делает. Это я балбес бесхарактерный, всю жизнь бабы мной крутят, как хотят.

Капитан несколько раз щелкнул клавишей селектора.

— Да проснулся я, проснулся, — недовольно ответил Зеленый. — Чего там?

— Один переход остался, ты просил разбудить.

— Хорошо, спасибо.

Центр Мира, как пафосно называют это место, сверху выглядит очень странно. Я прожил тут три месяца, но даже не предполагал, что он похож на леденец. Такой, знаете, спиральный леденец, где узкие треугольные сектора закручены вокруг центра. Снизу это не разглядеть.

— Не вижу следов штурма, — сказал Зеленый, — я-то думал тут война и немцы. Паника, дым, пожары, мародерство, партизаны…

Город действительно цел. Ни дымка, ни развалины. Сверху видно, что население не прячется и не бежит, а наоборот — кучкуется на главной площади. Там уже собралась приличная толпа, окружившая механизм мораториума. С импровизированной трибуны перед ней кто-то выступает. Дирижабль поплыл туда, неспешно подрабатывая винтами. Когда наша овальная тень легла на землю, лица повернулись вверх.

2
{"b":"815374","o":1}