— Ты, надо полагать, вызвалась?

— Он друг Василисы. Я должна. Ректор не возражает. Готов зачесть это мне как первое испытание.

— Но ты же ещё очень неопытный Корректор…

— Именно так и становятся опытными.

— То есть, не учить плавать, а бросить в воду, авось выплывет — это обычная практика Школы?

— Да. Невозможно научить быть Корректором, — она подняла очки и глянула на меня своими синими гляделками. — Корректорами становятся не за партой.

— Не удивительно, что вас так мало… — покачал головой я. — От меня-то вы что хотите, барышни?

— Надо спасти Даньку, — экспрессивно сказала Василиса. — Но нам нужна ваша помощь…

— Так, стоп. Для начала, у каждой из вас есть свой отец…

— Мой папа прикуёт меня цепью к кровати и УИн отберёт! — пожаловалась Василиса. — Если я только заикнусь об этом…

— Я целиком на его стороне в этом вопросе.

— Ну, Дядзелёный! Так нельзя же!

— А ты что скажешь, Настя?

— Мой… приёмный отец — очень хороший человек. Но… Он слишком… мягкий, пожалуй. Им командует Ольга, им командуют жёны, им бы даже Енька командовало, если бы догадалось. Хотя, может, и догадалось — не сам же он придумал это домой притащить. Вы когда-то правильно мне всё объяснили про манипуляции, и я больше не хочу быть среди тех, кто им манипулирует для своей пользы.

— Поэтому решила поманипулировать мной? — рассмеялся я.

— Вы шутите, — не поддалась она, — я знаю, что вами не получится. Корректоры часто ходят с напарниками, но у меня такого нет. Если вы откажетесь, я просто пойду одна.

— Эй, а как же я? — возмутилась Василиса, но Настя её проигнорировала. Уставилась на меня синими глазищами и ждёт.

— Это надолго? — спросил я, наконец.

— За полдня доберёмся, если…

— Если что?

— У вас же есть УАЗик? Просто отвезите меня туда, я дальше сама справлюсь.

— Василиса остаётся тут, — сразу поставил условие я.

— Почему?!! — возмутилась девочка.

— Потому что твой папа открутит мне башку, и будет прав. Я бы за Машку открутил. Со своей стороны обещаю, что постараюсь вытащить твоего молодого человека.

Василиса надулась, но спорить не стала. Поняла, что бесполезно.

— Ладно, Настя, прокатимся. Всё равно сидим, Артёма дожидаемся. И где его черти носят?

— И куда нас черти несут? — сказал я сам себе.

Мысленно сказал, потому что, если открыть рот, то замучаешься пыль выплёвывать. Связь работает в одну сторону — на моей голове старый танковый шлемофон с наушниками, и мной можно командовать из кабины. Моё же мнение о происходящем никого не интересует.

Автомобиль Аннушки оказался старым седаном, у которого срезали заднюю часть крыши, превратив в пикап. Впереди осталось два места, включая водительское, сзади разместились бочка с топливом, пулемётный вертлюг и я.

— Я курьер, а не маршрутка, — отрезала Аннушка. — Кому не нравится — идёт пешком.

В общем, я еду на насесте пулемётчика, тщетно пытаясь укрыться за небольшим щитком от злого встречного ветра. Ловлю лбом неосторожных насекомых, глотаю пыль. Повязанная на ковбойский манер бандана и очки-консервы спасают не сильно.

— С пулемётом дело имел? — пренебрежительно спросила Аннушка.

— Бывало, — ответил я солидно, не поясняя, что всего дважды и без большого успеха.

На вертлюге ПКМ с кустарным щитком, разобраться с ним не сложно. Куда сложнее будет в случае чего из него попасть, потому что адский аппарат Ольгиной подружки летит, как в жопу укушенный, и я держусь за пулемёт, чтобы не вылететь на очередной кочке.

Чёрный седан установлен на большие не по росту колёса, оснащён устрашающе шипастым бампером, защитными решётками на фарах и радиаторе, из дырки посередине капота торчит раструб турбонагнетателя. Глушителя нет, выхлопные трубы попарно выведены вверх с боков — как раз там, где я и сижу. Хорошо, что выхлоп сдувает встречным ветром. Плохо, что под ногами у меня двухсотлитровая бочка с бензином, шланги от которой незамысловато идут к мотору прямо по борту, снаружи. Боковых стекол в кабине нет, но Ольгу и Аннушку хотя бы лобовик защищает.

— Пойдём быстро, подруга, — сказала она Ольге. — Длинными зигзагами.

Я в это время прилёг на землю и заглянул под днище машины. Увидел, что она заднеприводная, и что резонаторов, как на УАЗике Зелёного, там нет.

— Мне эти костыли не нужны, — отмахнулась Аннушка, — хоть какая-то польза от вашей школы уродцев.

— Но-но, — ответил я, поднимаясь и отряхиваясь, — там моя дочь!

— Ну и дурак, — вот и весь ответ, — смотри не вывались на ходу, останавливаться не буду!

Утро выдалось хмурым — времени поспать Ольга мне не оставила. Я слышал краем уха, что Вещество, помимо всего прочего, сильнейший афродизиак, но не думал, что настолько. Ночь пронеслась ураганом, полным запахами миндаля, полыни и пороха. Когда мне начинало казаться, что я больше не могу, то Ольга целовала меня снова и снова — и я забывал про усталость. Её тело источало Вещество каждой порой, каждым выдохом, каждой каплей телесных жидкостей — и этого мне хватало с избытком. Она была прекрасна, как никогда, активна и изобретательна, требовательна и нежна… Но теперь я, кажется, могу уснуть прямо на жёстком сидении пулемётного гнезда, несмотря на то, что едва не вылетаю из него на каждой кочке. Ремней безопасности не предусмотрено, а грубо заваренные дырки в щитке намекают, что главная опасность тут не в дорожных неровностях.

Обе дамы, между тем, бодры и позитивны. Не знаю, кого осчастливила Аннушка, но припухшие губы, пара засосов на шее и шалый взгляд намекали, что её ночь тоже не прошла впустую. Взревел удивительно громкий мотор, задние колеса пробуксовкой выбросили в воздух фонтаны пыли, выхлопные трубы плюнули в небо дымом, я схватился за пулемёт, чтобы не выпасть, — и мы понеслись.

Выходы на Дорогу короткие, зигзаги по срезам — длинные. Аннушка заверила, что так быстрее. Ей виднее, она курьер. Это опасная работа, куда опаснее, чем караваны водить. Один человек, одна машина, всё решает скорость, и только скорость. Ну, ещё знание маршрутов. Первый зигзаг мы летели по пустому шоссе, прямому и ровному, как чертёжная линейка, и ревущий мотором автомобиль демонстрировал какую-то совершенно безумную прыть. Впрочем, вскоре выяснилось, что это от качества покрытия не зависит — Аннушка не признаёт другого положения педали газа, кроме как упереть её в пол. На степной дорожке мне казалось, что желудок сейчас выпрыгнет через нос, потому что при каждом прыжке зад импровизированного пикапа немилосердно подбрасывало. Я понял, почему связь односторонняя — ничего цензурного с моей стороны всё равно не услышать.

Переход, Дорога, зигзаг. Оранжевая пустошь, гарантирующая много-много песка в моей носоглотке. Жопу я уже отбил так, как будто прогалопировал в составе Первой Конной весь положенный маршрут — от тайги до британских морей. Причём, без седла. Но кого это волнует? Мотор взревел, ускорение вдавило меня в твёрдую короткую спинку сиденья, машина прыгнула вперёд — и снова понеслась. Жаркий ветер пустыни лупит в лицо, за нами стелется длинный пыльный хвост. И вот над этим хвостом…

Я заколотил кулаком по крыше кабины.

— Что тебе надо, парнишка? — недовольно сказали наушники шлемофона.

Как будто я могу ответить, ага.

— Если в сортир припёрло — терпи или вали в штаны, мне пофиг.