— Мел, Эли! — я поприветствовал жену и её симбионтку, спускаясь с лестницы в гостиную, в которой немедленно стало тесно, шумно и суетно. — Рад вас видеть! Привет, дети! Здорово, Енька!
— Здрась, паптём! — завопили двое старших кайлитов, остальные засмущались. Диковатые они там растут, в Эрзале. Зато там безопасно. Меланта очень опасается за потомство и, надо признать, имеет к тому некоторые основания. Кайлиты очаровательны, но и опасны, многие предпочли бы, чтобы их вообще не было.
Я им, конечно, никакой не папа, но Меланта продолжает считать себя моей женой, и детей настраивает соответственно. Не без задней мысли, как всё у кайлитов — если с ней что-то случится, то забота о её потомстве ляжет на меня. Но пусть лучше ничего не случается, уж больно оно многочисленное.
— Тёма, дорогой! — раскинула объятья Меланта, и я аккуратно прижал её к себе, оберегая круглый большой живот. — Мы так соскучились, ты не представляешь!
Эли, тоже с пузом, обняла меня, куда достала — за ногу. Обе снова беременны на приличном сроке. Впрочем, от ночной экспансии в мою кровать это их не остановит — они чертовски изобретательны. Искусственное осеменение имеет и свои недостатки.
Меланта от постоянной беременности располнела, став уютным таким круглым колобочком, но ей это парадоксально идёт. А вот Эли — всё такая же стройная и очаровательная куколка. Только пузо мячиком торчит.
— Радо вас видеть, хозяин, — вежливо сказало Енька, — я отнесу вещи хозяйки в её комнаты, если вы не возражаете.
— Тащи, Ень, девочки уже там помыли и подготовили свежее бельё.
— Не стоило беспокойства, я бы и само… — но я уже не слушал.
Вокруг меня закручивался водоворот из кричащих на множество звонких голосов детей — старшие мальчики-кайлиты весело обнимались с Конгратом, Вилора самозабвенно тискала Элиных кукольных девчонок, Герда с радостным визгом висла на матери, две юные кайлитки-погодки с криками «Юш! Юш!» восторженно тормошили смущённого Ванюшку. Из-за его рыжей шевелюры они считали, что он им роднее остальных сводных. В общем, я позорно сбежал от всего этого в свой тихий и уютный кабинет. Подожду, пока рассосётся.
— Можно? — в дверь деликатно стукнули, и она приоткрылась.
— Олег! — обрадовался я.
— Ну, ты меня приглашал, и я решил…
— Конечно, конечно! Хорошо, что ты выбрался!
— По суете внизу я догадался, что ты прячешься здесь.
— Всех люблю, — пожаловался я, — но они очень шумные.
— Понимаю, — покивал бывший священник, — коньячку? Я привёз того самого…
— Ты мой спаситель! Сейчас, бокалы достану.
После Возрождения Кафедра, сделавшая ошибочную ставку на Комспас, впала в ничтожество и фактически самораспустилась. А Церковь Искупителя, как ни странно, тот факт, что никакого Искупителя в ближайшее время не будет, пережила спокойно. Людям нужно во что-то верить, и Искупитель из персонализированной фигуры ближнего прицела стал кем-то вроде абстрактного Мессии, который, конечно, грядёт, но пусть пока не сильно торопится, мы подождём, спасибо.
В результате я перестал волноваться о судьбе своих детей. Зелёный продолжил слегка параноить насчёт своего сына. Олег возглавил Библиотеку. Просто в какой-то момент оказалось, что других желающих нет. Возрождение сильно перетряхнуло Мультиверсум, люди заметались в поисках своего места в новой жизни, а Олег своё уже нашёл. Помимо огромного количества документов и книг, а также богатейшего, но, в целом, бесполезного артефактного музея, ему достался во владение и неплохой погреб. Коньяк там отменный. Редкостный просто коньяк.
— Только по чуть-чуть, — предупредил я, — вечер впереди. Иван свои напитки выкатит. Не хотелось бы набраться.
— Ну да, ну да, — засмеялся проницательный Олег, — у тебя же большие планы на ночь.
— Это на меня большие планы на ночь, — уточнил я, — так что не завидуй.
— Вот ещё. Я теперь тоже человек женатый.
— Серьёзно? — обрадовался я. — Решились-таки?
Олег важно кивнул.
— Месяц как обвенчались. И ещё — Лиза беременна. Поэтому я один сегодня.
— Ничего себе! Поздравляю!
Неожиданный союз — после распада Коммуны, Лизавета, её главный врач и биохимик, в поисках новых смыслов и знаний попала в Библиотеку. По протекции Ольги заняла там одну из старых лабораторий, изучала материалы древних исследований, работала, много общалась с Олегом. Да, она из Первых, изобретатель Вещества, которого больше нет и никогда не будет, ей очень много лет, но… Впрочем, кто бы удивлялся, но точно не я, с моей запутанной семейной историей. Вот, нашли своё счастье, надо же.
— Совет да любовь, — сказал я искренне, — выпьем за это!
И мы выпили.
Коммуна, когда реперы перестали работать, а воевать с Комспасом стало не нужно, как-то быстро растеряла моральные ориентиры. Открывшаяся Большая Дорога превратила её из закрытой локали в ещё один придорожный срез. Сначала это привело к массовому паломничеству — всем хотелось посмотреть на загадочную и таинственную Коммуну, про которую ходит столько страшных слухов, а потом, внезапно — к массовой эмиграции. Когда Мультиверсум стал доступен чуть ли ни любому — чтобы выйти на Дорогу, теперь не нужны никакие резонаторы, достаточно самых слабеньких способностей глойти, — многим коммунарам захотелось прогуляться куда-то помимо двух своих городов. И мало кому пришло в голову вернуться к слегка сбрендившему от всего этого Палычу и его новому бесноватому Совету.
Ольга несколько раз навещала бывших соратников, и, наверное, могла бы перехватить управление, но, посмотрев на всё это, махнула рукой и не стала. Уходя, уничтожила мотивационную машину: «Чтобы этот старый одноглазый мудак хотя бы детишкам в мозги не срал».
Коммуна не прекратила существование полностью, но ужалась до исходного ИТИ — Института Терминальных Исследований, где эти самые исследования так и ведутся. Уникальное оборудование и научный коллектив просто так со счетов не сбросишь. Директор из Палыча куда лучше, чем диктатор, а Воронцов и прочие старые научные кадры к нему привыкли.
Марина с Македонцем свалили, забрав в качестве выходного пособия «Тачанку», а после того, как на Ольгу надежды не стало, за ними потянулись и многие другие.
Борух с женой и детьми вернулся на родину, снова тащит службу, так что сможет ли сегодня прибыть — неизвестно. Контора теперь — один из сильнейших центров влияния в Мультиверсуме, он вечно в командировках. О службе говорить не любит, так что подробностей я не знаю. Вроде бы, в отсутствие Вещества, их жуткий Куратор перестал быть главной фигурой, но это не точно. Что-то с ним случилось такое мрачное, что даже Ольга не хочет рассказывать. Не очень-то и хотелось.
— Смотри, вон они! — толкнул меня в плечо Олег. — Прилетели!
За окном кабинета, заслоняя закатный свет, величаво разворачивается, заходя на посадочную глиссаду, наш дирижабль. «Наш» — потому что Иван с Зелёным по-прежнему считают меня полноправным совладельцем. По праву первородства, так сказать. Втроём запустили, втроём владеем. Правда, я всё больше дома сижу, но формально — Первый Навигатор. Другое дело, что после Возрождения навигатор вообще не особо нужен. По большей части «Доброволец» идёт над Дорогой, не включая резонаторы, что позволило увеличить его автономность. Жрут-то они куда больше ходовых моторов.
— Пойдём встречать! — весело сказал я Олегу. — А коньяк прибери, а то Иван расстроится. У него, конечно, тоже напитки отличные, но твой коньяк ему не переплюнуть.
И мы отправились вниз, в сад, навстречу гостям.
Традиция отмечать «День Основателя» появилась как-то сама собой. Когда колокол накрыл белую часть репера, я даже обрадоваться не успел — явился какой-то странный парнишка, сказал: «Еет — пака!» — и мы оказались здесь, у себя в гостиной. Потом выяснилось, что прошло полгода, и в наше возвращение верила только упорная жена Зелёного: «Он всегда за мной приходил, придёт и сейчас». И ещё Настя. Она была уверена, что почувствовала бы, если бы мы погибли. Не знаю, правда ли это, или она просто успокаивала женщин. Так вот, тогда было много радостной суеты, но первый раз отметили мы только годовщину события. С датой долго прикидывали и высчитывали, а потом решили, что время относительно, так что какая, нафиг, разница. Выбрали удобный день приблизительно через год по субъективному календарю нашего дома, который вела всё это время короткими ежедневными заметками Алистелия.
