— Бесполезно, Тём.

Один из них сделал несколько шагов, подошёл к нам и вытянул в требовательном жесте конечность. Вблизи ощущение стало просто непереносимым, я из последних сил сдерживался. Если бы не Ольга, больно сжимающая мой локоть, уже открыл бы бесполезную истерическую пальбу.

— У нас его уже нет, — сказала она Чёрному. — Его забрали и увезли.

Тот продолжал стоять, вытянув руку. Одна из собак глухо рыкнула.

— От вас пахнет рекурсором, — раздался голос сзади, — фигурально выражаясь, конечно. Вы недавно держали его в руках.

Я нервно обернулся — рядом стоит ещё один любитель балахонов. Удивительная мода на них нынче. Но этот хотя бы человек, а не дырка в заднице Мироздания.

— Кроме того, у вас Вещество в кармане…

— Не отдам! — твёрдо сказала Ольга.

— И не надо. Им нужен только рекурсор. Жаль, что у вас его нет.

— Я бы всё равно не отдала. Это казённое имущество.

Чёрный, видимо поняв, что ему тут ничего не обломится, опустил руку и вернулся к остальным. Стало чуть легче.

— Вопрос принадлежности этого, как вы выразились, имущества, несколько древнее, чем вся история вашего анклава. Так что, боюсь, существуют претензии и повесомее.

— В любом случае, рекурсора тут нет, и я им не распоряжаюсь. А вы, простите, кто?

— Я Хранитель.

— Серьёзно? — удивилась Ольга. — Не похож.

— Можно подумать, вы много Хранителей видели… Но речь не о том. Вот вы, я вижу, принимаете вещество?

— Это не тот вопрос, который прилично задавать женщине.

— О, мой интерес чисто теоретический. Можете не отвечать, в вашем организме его накопилось столько, что скоро эти ребята, — он махнул рукой в сторону Чёрных, — будут бегать за вами по запаху. Я лишь хочу указать, что вы используете рекурсор как дикари, которым достался самолёт. Ковыряете дырки в топливных баках, чтобы выводить керосином вшей.

— Очаровательное сравнение, — поморщилась Ольга, — однако самолёт дикарям всё равно ни к чему, так что пусть хотя бы вшей выведут.

— Есть нюанс, — вздохнул пришелец, — дикари внутри самолёта, и он летит.

— Хорошо, вы меня заинтриговали. Так для чего следует использовать на самом деле рекурсор?

— Ни для чего. Именно от его использования и проистекают все неурядицы в Мультиверсуме. Просто верните его на место. Он слишком долго там отсутствует.

— И где же его место?

— А вы не в курсе? — кажется, пришелец искренне удивился. — Юш вам не сказал?

— Я нашла его установленным в некоем механизме…

— Ах, нет… Эта нелепая затея Инженера… Она дорого ему обошлась. Получается, вы даже не представляете, с чем имеете дело.

— Не желаете ли рассказать, раз уж вы здесь?

— Нет-нет, это, в некотором роде, не моя компетенция. Опасаюсь нарушений причинности. Думаю, мы ещё встретимся в самом ближайшем будущем, а пока позвольте откланяться.

Я ожидал какого-нибудь впечатляющего исчезновения со спецэффектами, но нет — человек в балахоне попросту ушёл за угол дома. Чёрные с собаками последовали за ним, и их соседство не доставляло ему, похоже, никаких неудобств.

— Что это было, Оль?

— Спроси чего полегче. Мы знаем, что Чёрные ищут рекурсор — были прецеденты. Если держать его долго вне защитного ковчега — обязательно припрутся. Сами, или могут какое-нибудь существо прислать. У них не только собачки есть, некоторых из пушки не завалишь. Но этот Хранитель…

— А Чёрные — это вообще кто?

— Я не знаю. Правда, Тём. В Мультиверсуме куча всего такого, чего я не знаю. Привыкай.

— А рекурсор…

— То же самое. Именно я его нашла когда-то, но никто так и не смог объяснить, что это за артефакт и почему он делает те вещи, которые делает. Матвеев исследовал его десятки лет, но не сильно продвинулся. Ладно, мы получили что хотели, нам пора.

— Но как мы попадём в Центр?

— Тебе понравится!

Не могу сказать, что мне очень понравилось. По крайней мере, поначалу, пока мы шли по записанной у Ольги в блокнотике последовательности реперов. Надо отдать ей должное — связка оказалась длинная, но очень грамотно построенная, по безопасным единичным реперам, всего с одним коротким транзитом по влажному и жаркому, но без внезапных сюрпризов, лесу. На фоне наших обычных приключений — просто прогулка. У нас было полно времени поболтать, но Ольга не была настроена на обсуждение важных вещей.

— Отстань, Тём, — сказала она беззлобно, — мои отношения с Коммуной оставь мне. Я ценю, что ты за меня переживаешь, но, поверь, я слишком старая и циничная сука, чтобы впадать в депрессию. Палыч и его новый карманный Совет ещё меня вспомнят, но сейчас есть более срочные задачи.

Я не очень поверил — Ольга, конечно, тётка жёсткая, но, когда тебя выкидывают из структуры, которую ты полвека строил потом и кровью… Ох, не так всё просто, как она пытается показать. Никогда не видел её такой задумчивой.

Финальной точкой оказался репер, стоящий в… баре. В настоящем баре, который, впрочем, больше похож на ковбойский салун из кино — деревянно, пыльно, жарко, шумно. Да, шумно! Тут кипит жизнь — висит табачный (и, кажется, не только табачный) дым, звенят стаканы, играет музыка, звучат громкие разговоры. Репер в центре зала за лёгкой прозрачной загородкой из деревянных планок, и у меня такое ощущение, что заведение построено вокруг него — и ради него.

«Добро пожаловать, путешественник!» — написано на стене по-русски и продублировано на полдесятке языков.

— Столик? — подскочил развязный парень в карго-штанах и кожаном жилете на голое татуированное тело.

В руке у него блокнот и ручка, в глазах — готовность к чаевым, но выглядит он как отмороженный байкер из какой-нибудь мотобанды.

— Да, пожалуйста, — кивнула Ольга. — В уголке потише, если можно.

— Конечно, мадемуазель, для такой прекрасной пары — что угодно!

— Мадемуазель? — спросил я Ольгу, когда мы оказались за столиком. — Это что за место?

Действительно тихий столик — от небольшой сцены, где сейчас исполняет какой-то гитарный блюз сидящий на стуле старый одноглазый негр, нас отделяет угол барной стойки, и даже шум голосов почти не мешает разговору.

— Не буду ничего объяснять, — отмахнулась она, — не хочу портить впечатление. Я же говорила — тебе понравится. Наслаждайся атмосферой.

В пыльные окна светит закатное солнце, вечер тут только начинается. В открытую дверь веет сухим жаром и запахом пожухлой травы — лето. Никаких кондиционеров — только лениво вращаются под потолком большие лопасти вентилятора. Деревянные столы, деревянные стены, деревянный пол, деревянная стойка — всё имеет очень исторический вид, даже бармен — дядька на вид весьма древний, но сухой и жилистый, с тёмным острым лицом ацтекской ритуальной маски. На голове его шляпа-котелок, потёртая и засаленная, руки татуированы змеями и рыбами, кисти покрыты шрамами и на каждой не хватает по пальцу. На одной — мизинца, на другой — среднего по вторую фалангу. Как будто он стоматологом на крокодильей ферме работал.

— Что будете пить, молодые люди? — спросил он у нас, перегнувшись к столику через стойку. — Официантка сейчас подойдёт, но к чему эти ожидания, верно? Дороги бродяг вызывают сильную жажду!

И он ухмыльнулся, показав редкие и тёмные зубы.

— Налей нам твоего лучшего пива, Дмитрос, — сказала Ольга.

— Обязательно, мисс! Холодного и сильного, как вы!

Он кивнул котелком и ушёл к пивным кранам.

— Ты тут, смотрю, постоянный посетитель?

— Увы, у меня не так много досуга. Но иногда бываю. Это место, где можно встретить некоторых интересных людей и узнать некоторые важные новости. А ещё мне здесь просто нравится…

Пиво оказалось действительно холодным, вкусным — и «сильным». То есть, заметно крепче обычного. Не накидаться бы на пустой желудок. Впрочем, вскоре подошла официантка — в кружевном переднике поверх армейской рубахи и кожаных штанов в обтяжку. И там, ей-богу, есть что обтягивать! Я понял, что за хлопки периодически доносились из зала — это посетители провожают официантку шлепками по обтянутому. Понимаю их — сдержаться трудно. Её это ничуть не смущает, ноль внимания. Привыкла, должно быть.