Наверное, стоило благодарить богов за то, что они, так или иначе, отвели руку того воина, и он все еще был жив… Его раненых товарищей оставили в деревне, а их, в количестве семи десятков человек, теперь вели со связанными руками. Связанных сопровождало полдюжины всадников на небольших лошадках. Ехали спокойно, тихо переговаривались друг с другом, изредка покрикивали, чтобы связанные шли быстрее.

Само собой, их избавили и от оружия, и доспехов – Только на воинах Аррена остались желтые накидки. Впрочем, на йоменах остались их суконные и кожаные куртки – но от поясов с кошелями, само собой, избавили.

Ближе к полудню воин, который, кажется, и привел вчера подмогу, забрал какой-то свиток, торбу, которая призывно звякнула, и поехал вперед, перейдя в галоп. Все это время они шли лесом, по утоптанной дороге, один раз им навстречу пропылило несколько десятков бойцов в черно-синих накидках, в доспехах и при оружии.

Туда и обратно проезжали крестьянские телеги, едва их не задевая. Ввиду их им приказывали остановиться, а главный, кажется, того звали Хробак, велел не шевелиться и даже не смотреть в сторону кустов. Впрочем, они по нескольку человек были связаны крепкими веревками или даже цепями, так что о том, чтобы просто сигануть в кусты, речи не шло.

В какой-то момент они вышли в поля, лес начал отступать. Солнце сразу стало припекать, и Хью под подозрительным взглядом одного из хобиларов откинул на плечи суконный капюшон. Вдалеке виднелись деревни, пашни, выгоны и пасеки.

Они приближались к перекрестку, подходы к которому загораживали рогатки, сейчас убранные в сторону, а также там была смотровая башня, недостроенная, без крыши – на них оттуда смотрел, если глаза его не обманывали, молодой паренек в полотняной рубахе и с коротким луком. Наблюдал он не просто так, у подножия, в теньке, скучал его товарищ, который, в случае чего, зажег бы сигнальный костер. Тот выглядел как несколько длинных жердей, сложенных шалашиком, а между ними торчал хворост.

К башне был пристроен навес со столом и лавками, там отдыхало десять человек. Заметив вереницу пленников, они, загудев, поднялись со столов, подхватили оружие и пошли к ним.

- А вот и вы! – поприветствовал их Хробак, - забирайте этих бедолаг! - По мнению Хью, из-за трофейных старых доспехов и копий с топорами, что те держали не в лучшем состоянии, они походили на бандитов. (Впрочем, кое-кто из ополченцев действительно совсем недавно был таковым)

- Долго тащите этих доходяг, вроде ж уже вчера им накостыляли.

- Ладно, в следующий раз ты отправишься туда, а я останусь тут и буду – всадник повел носом – трескать колбасу.

- Да я ж пошутил, пошутил – сказал небритый детина в кожаном доспехе. На нем левый наплечник держался на честном слове, но его это не смущало. - Ладно, давайте уже.

- У вас медовуху Ноллис вчера сварил?

- Да- да, конечно. Давайте, дуйте в деревню, мы тут уже сами.

Хью напрягся, особенно в тот момент, когда их главный сказал:

- Завяжите глаза им, чтоб дороги не запомнили. Кто будет брыкаться – тем мешок.

- Эй! Что происходит!

- Без рук!

- Вы что собираетесь делать!

Хью вдруг обуял страх. Всадники графа одно, а эти мутные ребята – совсем другое. Кто они? Палачи? Тогда почему их не перебили на месте, а тащили в такую даль? Работорговцы? Южное княжество, в другой стороне...

К нему подошел юноша, неся перед собой повязку. У того на петле болтался меч. На починенной стеганке были застиранные пятна крови. Командир лучников метнулся в сторону, думая, как бы сигануть полями, да от нахлынувшего страха забыл, чтобы привязан еще к нескольким. Он запнулся, упал, на него сверху навалился крепкий бородач и пару раз треснул его кулаком по ребрам.

- ЕЩЕ ДЕРНЕШЬСЯ – ОСТАНЕШЬСЯ БЕЗ ЗУБОВ! – заорал он так, что у пленника зазвенело в ухе. Хью, вздохнув, кивнул. Для острастки сунув под нос кулак, рывком подняли на ноги, отчего веревка резко врезалась в запястья.

- Давайте-ка на этого мешок, шумный больно – сказал небритый, с лицом разбойника с большой дороги.

- Я сотник княжеских йоменов, не смейте на меня надевать этот мешок! Я был окольничьим на службе графа!

Небритый задумался…

- Мы пошлем весточку, из деревни. А пока наденьте долбаный мешок на его долбаную голову.

Хью сопротивляться не стал, ребра все еще ныли. Ополченцы о чем-то торговались, но суть торга была неясна. В конце концов, судя по всему, всех связанных повели в разные стороны. Дорога была ровной, утоптанной, но то один, то другой, то и дело спотыкались, едва не заваливая всю цепочку пленников. Близких товарищей у лучника в их веренице не было – сплошь бойцы в желтых накидках… А познакомиться, скажем так, возможности не было.

- Плетутся, как улитки, Франц – надоело. – Проныл тот, что помоложе.

- Ты слышал наказ, до деревни так идут. А то один пытался сбечь уже, его собаки пожевали спросонок. Нет уж, пусть пашут, пока не кончится.

- А так будто не сбегут потом? Все время их в мешках держать.

- Нет, так они не запомнят эти… Ориентиры- шмериентиры, вот это все.

- А, во как. А этот правда думаешь шишка важная – вот этот, в куртке драной.

- А хрен его разберет. Весточку в город пошлем вместе с медком, там пусть думают.

- Пока мы идем, они уедут…

- Да не уедут, не ворчи. Да и если уедут, то в другой…

- Я в город хотел, дубина!

- Тяготы военной службы… А ты думал, просто так ты в доспехе ходишь, как пугало, когда остальные тяпкой орудуют!

- Чтоб тебя…

Через пятнадцать минут разговор возобновился:

- Ладно, сымай, почти добрались. Пока не развязывай.

Хью обнаружил себя в шумной деревне – мимо проходили женщины, мужчины, а дети похватали свои жерди, которые гордо называли арсеналом, и взялись сопровождать их. Собралось таких бойцов человек двадцать, шумных, крикливых, а замыкающему пленнику они тут же настучали по хребту, чтобы, дескать, не отставал.

- Ладно, уже без нас – сказал пожилой мужчина в кольчуге тому крестьянину в застиранной стеганке. – Бегом дуй на ярмарку с возом, но чтоб новость передал, а потом уже пиво хлестать, тебе все ясно?

- Да, хорошо, а ты?

- Не, я у нас попью, туточки. Находился я на сегодня…

Хью решил поговорить со своими конвоирами.

- Эй… Эй, малой…

Тресь – пацан лет десяти, что шел перед ним, огрел его палкой по лбу.

- Какой я тевбе малой, гнида велтопувая! – прошепелявил юный вояка, потерявший половину молочных зубов, но не отрастивший новых – я сержант ополсения, а это мой отряд Диких Дятлов!

-Простите, господин сержант. Так что дальше?

- Вас приведут к старосте, он выдаст вам этот… струмент, и скажет, где работать!

- Работать?

- А фто, вас так даром кормить, дармоедоф? Скавыте спасибо, фто вас вообсе не прибили на месте!

- А потом что?

- Ну, взрослые говорят, фто….Это, когда закончится, тогда и отпуфтят….

- Когда закончится, говоришь – Хью глубоко задумался. Лучник понимал, что пацан имел ввиду. Кажется, Аррену измены не простили, и теперь за него решили взяться всерьез… Он был одним из тех, кто прибыл осваивать эти земли вместе с ним, хотя его не поддерживал – впрочем, будто его кто спрашивал. Оставалось надеяться, что о нем доложат Майсфельду, и он поверит… Ну или, хотя бы, пошлет проверить.

Пожилая, худая как жердь женщина сидела в своем любимом кресле и, поджав губы, ждала, когда к ней подойдет капитан «желтой» дружины, славных воинов графа Аррена. До сегодняшнего дня славных – то, что она собиралась выслушать, снова доказывала обратное.

- Госпожа Свикхеймда… - тихо начал Ласло, в нерешительности теребя плюмаж на шлеме, сейчас покоившемся на сгибе его локтя. - Я вынужден донести до вас крайне неутешительные сведения. Рейды графа Майсфельда пресечь не удалось… Наша полевая армия была разбита. Деревни безнадежно утрачены, потому как все наши форпосты и острожки либо разобраны по бревнышку, либо захвачены.