Немцы же, взявшись за дело со свойственной им методичностью, начали вылавливать подпольщиков. В ночь с 20 на 21 июня они задержали грузовик с сеном, под которым было спрятано несколько контейнеров. Всех сопровождавших груз арестовали и доставили в гестапо. Другую группу схватили на следующий день на ферме, где она пыталась укрыть контейнеры. Повсеместно устраивались облавы и были установлены блокпосты.

Несмотря на это, Кулиоли и «Жаклин» решили переправить двух канадцев в Париж. В семь часов угра 21 июня они тронулись в путь на своем «Ситроене». Кулиоли был за рулем. Они благополучно миновали один блокпост: документы Кулиоли удовлетворили часовых.

На въезде в Дижон автомобиль был вновь остановлен. Шарфюрер СС приказал выйти двум мужчинам, сидевшим на заднем сиденье. На их место сели два эсэсовца, приказавших Кулиоли ехать в городскую мэрию. Двое пассажиров последовали за ними пешком, сопровождаемые эсэсовцем и солдатом-десантником.

В здании мэрии всех четверых поместили в большом зале, где уже находились шестнадцать задержанных в эту ночь. Четверо пассажиров «Ситроена» были обысканы, но ничего подозрительного у них не обнаружили, и их документы оказались в полном порядке.

— Почему вы выехали так рано, когда еще не кончился комендантский час? — спросил водителя немецкий офицер.

— Я государственный служащий и спешил к месту нового назначения. Моя должность — лесничий, и это указано в моих документах, — ответил Кулиоли.

Офицер обратился к мэру:

— Вы знаете этого человека?

Кулиоли и мэр незаметно для немцев обменялись взглядами.

— Я не знаю его лично, но я видел его в нашем районе и знаю, что он занимается лесным хозяйством.

Офицер обратил внимание на коробку, обнаруженную в машине.

— А это что такое?

— О, просто мясной пирог, — ответил «Лесничий» с обезоруживающей улыбкой.

Немец вернул коробку и сделал вежливый поклон в сторону дамы:

— Пожалуйста, вы свободны, мадам и месье.

«Лесничий» и его дама вышли из здания мэрии и сели в машину, поджидая своих спутников.

Вдруг из здания появился офицер, проверявший документы канадцев.

— Вернитесь-ка обратно!

Кулиоли понял, что игра проиграна. Он с силой нажал на акселератор, и «Ситроен» рванул вперед.

Офицер растерянно посмотрел вслед удаляющейся машине. Потом выхватил пистолет и сделал несколько выстрелов, но не причинил вреда: Кулиоли свернул в боковую улицу и исчез из вида.

Дюжина эсэсовцев вскочила в три мощные автомашины «Форд» и погналась за беглецами. Кулиоли пытался выжать из своего старенького «Ситроена» все возможное и невозможное: 100… 110… 120… 130 километров в час. Но в двенадцати километрах от Дижона «Форд» с эсэсовцами приблизился вплотную, и немцы открыли огонь. Пули прошили машину и разбили ветровое стекло, никого не задев.

Следующими выстрелами «Жаклин» была ранена и сползла на сиденье. «Форд» прижал «Ситроен» к краю дороги, и он врезался в кирпичную стену придорожной гостиницы «Лулу». От удара Кулиоли потерял сознание: эсэсовцы вытащили его из машины и впятером стали избивать кулаками, ногами, пистолетами. Окровавленную «Жаклин» бросили на землю возле него. Но у нее хватило сил сделать несколько выстрелов (она умудрилась достать пистолет из-под сиденья) прежде чем потеряла сознание. Кулиоли пришел в себя и ударил ближайшего к нему эсэсовца. Тот выхватил пистолет и ранил Пьера в колено.

Захваченных разведчиков немцы снова привезли в здание дижонской мэрии. Кулиоли затащили в кабинет. Гестаповский офицер раскрыл «коробку с пирогом», где лежали два новейших миниатюрных радиоприемника с батарейками и четыре листа бумаги с шифрами. Осмотрев содержимое коробки, гестаповский офицер вежливо спросил Пьера:

— Я думаю, этого достаточно. Не так ли?

Кулиоли перевязали и отправили в госпиталь Люфтваффе в Блуа. Состояние «Жаклин» было тяжелым, и ее поместили в гражданский госпиталь.

Канадцев отправили в гестапо, где их допрашивали и безжалостно избивали. Они были казнены в концлагере Бухенвальд в августе 1944 года в отместку за бомбежку англо-американской авиацией эсэсовских казарм и территории лагеря. Кстати, во время этой бомбежки было убито восемьдесят и ранено триста эсэсовцев, но зато погибло четыреста и было ранено полторы тысячи заключенных!

Пьер Кулиоли прошел все круги гестаповского ада. После долгих мучений его отправили в Бухенвальд. Там ему удалось выжить, и в апреле 1945 года он был освобожден.

Но на этом его испытания не закончились. Его обвинили в предательстве, и в июне 1948 года он предстал перед французским судом по обвинению в двух преступлениях: «сотрудничестве с врагом» и «действиях, нанесших ущерб национальной безопасности». Он был оправдан по первому обвинению, но признан виновным по второму, хотя суд, принимая во внимание его героизм, освободил Пьера от наказания. Но не в его характере было смириться с двусмысленным приговором, и он потребовал полного пересмотра дела. В марте 1949 года Кулиоли полностью оправдали. Вскоре он благополучно женился и стал уважаемым чиновником министерства юстиции.

Через несколько недель после ареста и интенсивного лечения в госпитале «Жаклин» начала поправляться. Друзья попытались организовать ее побег. Ей помогали врачи и сестры госпиталя. Удалось сделать дубликат ключа к двери, ведущей из госпиталя в церковь Святого Николая, откуда открывался путь на свободу. Все было готово для побега, когда неожиданно поступила команда доставить ее в Париж для допросов. Заговорщики опоздали на сутки!

В Париже «Жаклин», Ивонну Руделатт, сначала поместили в госпиталь «Ла Пети», затем в тюремный госпиталь и. наконец, отправили в женский концлагерь Равенсбрюк. Оттуда ее перевели в лагерь смерти Бельзен, где она умерла буквально накануне вступления туда союзнических войск.

В отличие от оккупированных районов Советского Союза, в оккупированной Франции действовали почта, телеграф, телефон, в том числе и междугородный. К слову сказать, там по расписанию ходили поезда, даже курьерские, работали заправочные станции, проходили выставки и вернисажи, действовали трамваи и метро и даже, пусть в урезанном виде, но существовал туризм, и отпуск можно было провести на море…

Но, конечно, разведчикам и борцам Сопротивления для связи со своими товарищами пользоваться телефоном и телеграфом было опасно. Разговоры прослушивались и контролировались как специальными немецкими службами, так и тысячами мелких шпиков и предателей. готовых продаться за пачку сигарет. Даже закодированный телефонный разговор был опасен тем. что мог вызвать подозрения. Поэтому, как всегда в разведке, приходилось прибегать к услугам связников-курьеров.

УСО использовало в качестве курьеров образованных женщин из хороших и богатых английских семей, уходивших в разведку из патриотизма и любви к приключениям, и до высадки во Франции не прошедших через серьезные испытания.

Совсем другой была судьба Андрэ Боррель, «Денизы», ставшей не только курьером, но и одним из главных помощников английского разведчика майора Фрэнсиса Саттилла, «Проспера», который высадился во Франции с парашютом 2 октября 1942 года и создал боевую, активно действующую резидентуру.

«Дениза» родилась в 1919 году в Лилле, рано потеряла отца и жила со своей матерью и сестрой. В начале войны работала медсестрой в госпитале и вступила в ряды Сопротивления. Предпочитала носить мужской костюм, была хладнокровной, энергичной, решительной и совершенно не знала страха, так что друзья называли ее «наш гарсон» («малыш»). Когда группа «Картэ», в которую она входила, была разгромлена, девушке пришлось бежать через испанскую границу.

Она добралась до Гибралтара, а затем и до Лондона вместе с другим бывшим членом группы «Картэ» Морисом Дюфором, старым другом ее отца. Как раз в это время французская секция УСО нуждалась в хороших агентах, и правило, по которому только британские подданные годились для этой цели, зачастую игнорировалось. Пройдя обучение в «Патриотической школе», созданной для беженцев из Европы, Андрэ Боррель была зачислена в УСО. К этому времени вражда между УСО и секретной службой де Голля в Лондоне обострилась до предела. Спутник «Денизы», Морис Дюфор был подвергнут не только суровым допросам, но и избиениям за то, что так же, как она, вступил в УСО.