Где-то через полчаса я добралась до каменной стены, окружавшей дом. Мэволь бы перелезла через нее. Я отступила на несколько шагов назад, потом разбежалась и прыгнула. Мне удалось схватиться за стену, и я бессильно повисла на ней. После этой ночи, когда меня столько раз рвало, у меня совсем не осталось сил, чтобы подтянуться и перелезть на другую сторону. Я разжала руки и рухнула вниз, на землю.

Попробовала еще несколько раз, но тщетно. Надо найти другой способ. Может, я сумею влезть на что-нибудь, и тогда перелезть будет проще? Я осмотрелась, прошлась немного вдоль и тут заметила приоткрытую калитку – вход для слуг. Здравый смысл подсказывал мне, что не стоит пользоваться этим входом, я могла наткнуться на кого угодно, но другого варианта не было.

Я робко заглянула во двор. По земле стелился странный пар, возникавший будто бы ниоткуда. Было очень тихо, никаких признаков жизни. Потными липкими пальцами я сжала чукчандо и шагнула внутрь. Пар валил из пустой кухни. На глиняной плите стоял горшок. Внутри его в разварившихся, слипшихся овощах кипела рыба, и ее белые глаза уставились прямо на меня.

Какое странное место.

Во дворе, на расчищенной площадке стояло множество корзин, полных чеснока, моркови, фруктов и кукурузных початков в зеленых листьях. Вдоль стены стояли большие коричневые горшки. Я сняла крышку и заглянула в каждый из них. Некоторые до краев были наполнены маринованными овощами, некоторые сливовым вином. Еды хватит на целый пир, но где же гости?

Я оставила двор для слуг позади, прошла сквозь калитку и оказалась в следующем дворе. Ёнхадан был большим поместьем, и, как и все подобные поместья, делился на несколько дворов, в каждом из которых красовался дом с черепичной крышей. И чем дальше я шла, тем страшней мне становилось.

Это место выглядело как заброшенная деревня – но чистенькая, ухоженная деревня. Все дворы и веранды аккуратно выметены, бумага ханджи в решетчатых дверях в великолепном состоянии, не поврежденная ни ветрами, ни дождем, который частенько случается на Чеджу. В одном из домов я заметила приоткрытую дверь и заглянула внутрь. Свет солнца играл на фарфоровой посуде, лакированной мебели, ковриках из золотистого шелка с вышитыми на них лотосами. И тут я поняла, что в комнате кто-то есть.

Паника всколыхнулась во мне. Передо мной за низеньким столиком сидела Чхэвон Мун. Если она здесь, значит, и ее отец тоже. Значит, как только я сбежала, они сразу же сюда приехали. Надо скорей найти Мэволь.

Я начала медленно отступать назад, но тут отцовский меч с лязгом стукнулся о колонну. Проклятье!

Чхэвон повернулась в мою сторону. Наши взгляды встретились. Мы молчали, напряженно вглядываясь друг в друга.

Я облизала пересохшие губы и прошептала:

– Солдаты идут.

Она чуть побледнела и ответила:

– Врешь. Ты одна.

– Неужели ты думаешь, что я стала бы так рисковать и приехала бы сюда, никому ни о чем не сказав? Они знают о вашем поместье, знают, что твой отец отравил меня. Думаешь, сестра поехала бы сюда, не предупредив инспектора Ю? – Я быстро оглянулась и убедилась, что мы по-прежнему вдвоем в комнате. – Скажи, где моя сестра. Если поможешь мне, я попрошу инспектора пощадить тебя.

Она медленно покачала головой.

– Я тебе не верю.

– Пусть мой отец будет проклят в следующей жизни, если я лгу, – сказала я и сама испугалась своих слов. Я надеялась, что Мэволь и правда сообщила обо всем инспектору Ю. Она была безрассудна, но не глупа. – Твоего отца скоро арестуют.

Губы госпожи Мун побелели в тон щекам.

– Ты ведь помогла мне сбежать, – сказала я.

Она ничего не возразила, и тогда я продолжила уже смелее:

– Помоги найти младшую сестру. Обещаю, я расскажу инспектору о твоей помощи…

– Я не собиралась тебя спасать. Я хотела забрать у тебя свисток.

– Но потом решила отпустить меня.

Чхэвон не сводила с меня глаз, как будто не до конца понимала, что происходит, как ей поступить.

– Что сделают солдаты?

– Заберут твоего отца и казнят его, конечно. – В этом я не сомневалась, и мне хотелось посмотреть, как он пьет мышьяк из чаши. – Он же убил чиновника при исполнении, детектива Мина, то есть моего отца. Отравил его мышьяком, так же как вы вчера пытались отравить меня.

– Нет. – Она нахмурилась. – Отец сказал, что это не он…

– Можешь сама осмотреть труп моего отца, если хочешь. Целый год прошел, а его тело не разложилось. Так действует мышьяк. Его отравили мышьяком.

Чхэвон замолчала. Она долго сидела, уставившись на столик и стоявшую на нем посуду: дымившийся чайник и стоявшую рядом чашу.

– Как холодно, – прошептала она.

Я удивленно моргнула.

– Что?

– Растопи для меня печь ондоль, и тогда я не скажу отцу, что ты здесь. – Она помолчала. – И даже расскажу, где твоя сестра.

Кто она – коварное чудовище или невольная сообщница? В любом случае выбора у меня не было. Я быстро обежала вокруг дома и нашла небольшое помещение, в котором была печь. Там уже горел огонь. Топить печь ондоль я научилась в доме у шаманки Ногён, поэтому мне было несложно разжечь костер посильнее, чтобы дым распространился под полом и согрел его. Потом я выбежала во двор, готовая столкнуться нос к носу со старейшиной Муном. Но во дворе никого не было. Тишина вокруг.

– Дело сделано, – задыхаясь проговорила я, вернувшись в дом. – Скажи теперь, где моя сестра.

– А ты прислушайся.

Шум крыльев. Я резко обернулась. Какая-то птичка устроилась на облицованной черной плиткой стене и посвистывала.

Я стиснула зубы. Что она имела в виду?

Птица свистела. Такой странный пронзительный звук.

С каких это пор птицы… И тут я все поняла!

Не птица издавала этот пронзительный звук – то был свисток отца.

– Откуда? Откуда идет звук? – выкрикнула я.

Никакого ответа. Я повернулась к Чхэвон, но она будто не слышала меня.

– Я спрашиваю, откуда этот звук?

Она наливала чай в чашу и тупо глядела, как жидкость, перелившись через край, растекается по столу.

У меня не было времени на эти игры.

Я побежала на звук. Он то прекращался, то возобновлялся, как будто Мэволь останавливалась, чтобы набрать больше воздуха в легкие, а потом снова начинала дуть. Капли холодного пота выступили у меня на лбу, я металась по дому, пытаясь понять, откуда идет звук.

На тенистом заднем дворе на земле лежал большой деревянный круг, напоминавший по виду крышку колодца и придавленный каменной плитой. «Какой-то слишком широкий колодец», – подумала я. Я пробежала мимо него несколько раз, но в третий раз что-то заставило меня остановиться.

«Неужели она там, внизу?» – в ужасе подумала я и тут же услышала далекий слабый свист.

Я присела на корточки, положила чукчандо на землю и попыталась сдвинуть деревянную крышку. Изо всех сил я толкала и толкала, но с каждым усилием крышка сдвигалась едва ли на кончик пальца. Я взмокла от пота, платье прилипло к спине, мокрые пряди волос свисали перед глазами. В животе что-то кололо, видимо вчерашнее отравление давало о себе знать, и чем больше я напрягалась, тем сильнее становилась боль. Но останавливаться было нельзя.

– Мэволь-а, я отыщу тебя, – прошипела я сквозь стиснутые зубы, навалившись всем телом на крышку. – Я найду тебя и отвезу домой.

С дрожащими от напряжения руками я сумела сдвинуть крышку и приоткрыть на четверть вход в глубокий колодец. Внизу я разглядела широкие каменные ступени. Прихватив отцовский меч, я заползла в отверстие. Неясный дневной свет освещал влажные ступени и покрытые мхом стены.

– Мэволь-а? – тихо позвала я.

Тишина.

Я затаила дыхание и начала не спеша, ступень за ступенью, спускаться куда-то вниз, в темноту. Лестница казалась бесконечной. Меня душил страх. Если бы вдруг из темноты вынырнула белая маска, я бы развернулась и убежала.

– Мэволь-а!

Я чуть не вскрикнула, случайно наступив на что-то. Это оказался деревянный фонарь, обитый бумагой. Рядом с ним валялась коробка с кремнем. Руки так сильно дрожали, что мне не сразу удалось выбить огонь из кремня. Фонарь загорелся, теплый свет, пробившийся сквозь рисовую бумагу, осветил зияющую пропасть под ногами, будто тигр разинул на меня огромную пасть.