– Долго же ты ходила за помощью, – прохрипела я в благодарность.

– Извини, не смогла быстро найти старейшину, – объяснила Мэволь.

– Снова, – прошептала я, – ты снова спасла меня.

– А для чего еще нужны младшие сестры?

Ссыльный Пэк неторопливо вышел из дома, опустив голову. Я взглянула на него и вспомнила, что он сказал мне на прощание: «Насколько большой должна быть взятка, чтобы красавицу не тронули?» Какой хитрый, коварный человек. Я не знала ответа на его загадку, если у нее вообще был ответ, но понимала, что он достаточно богат, чтобы развращать других тайными дарами. То, что он богат и из знатной семьи, было видно невооруженным взглядом: он носил костюм из темно-синего шелка, обшитый серебряными нитями.

– Старейшина Мун, – прошептал Пэк, – какая честь для меня снова принимать вас у себя в гостях.

Ссыльный Пэк поднял голову и злобно уставился на старейшину Муна. Я крепко вцепилась в Мэволь.

Медовым голосом он промурлыкал:

– Не переживайте. Я просто проучил девчонку. Она проникла в мой дом, хотела украсть у меня что-то, напугала дочь. – Пэк криво усмехнулся. – Так поступил бы каждый на моем месте. Как же не защитить свою дочь! Уверен, вы меня понимаете.

Наступила тишина, слышен был только шорох дождевых капель.

Потом губы старейшины Муна скривились в презрительной улыбке. Он так холодно и неприветливо смотрел на Пэка, что мне стало не по себе. И тогда он произнес одно-единственное слово, произнес с отвращением и ненавистью: «чхунхангут».

Подонок.

Потом он махнул рукой мне и Мэволь.

– Пойдемте отсюда.

Только когда мы достаточно далеко отошли от дома Ссыльного Пэка, старейшина Мун взглянул мне в лицо. Он внимательно разглядывал меня, и я не сразу поняла, что мой лоб в крови.

– Он где-то еще тебя ранил? – спросил старейшина.

– Нет, – ответила я.

– Твоя сестра рассказала, что вы пришли встретиться со Ссыльным Пэком. – В голосе старейшины сквозило неодобрение. – Если бы Мэволь не выручила тебя сегодня, уверен, я бы уже пожалел о том, что разрешил тебе остаться. Думаю, тебе лучше вернуться к тете.

– Нет, пожалуйста, старейшина Мун…

– Поговорим об этом завтра, – перебил меня старейшина, затем подозвал слугу: – Тукпаль-а, проводи госпожу Мин и ее сестру домой.

Я с трудом удержалась, чтобы не схватить его за рукав. Мне хотелось остановить его, вернуть каким-то образом его расположение, но сестра уже тянула меня в сторону. У ближайшего дерева стояли привязанные пони. Она отвязала моего и передала мне поводья.

– Поехали, скорей! Шаманка Ногён наверняка уже очень волнуется.

«Сохён убили, – вновь зазвучали в моей голове слова Ссыльного Пэка, – и последней, кто видел ее живой, была шаманка Ногён».

Я не могла уехать просто так. Мне столько нужно было рассказать.

– Старейшина Мун! – крикнула я, отскочив от Мэволь. Он резко остановился и бросил хмурый взгляд в мою сторону. – Мне надо рассказать вам о том, что я узнала в хижине Пэка.

– Разговор мы отложим до завтра, – сердито проговорил он. – Не заставляй меня повторять дважды, поезжайте вместе с Мэволь домой.

Меня словно окатили холодной водой.

– Хорошо, – прошептала я.

Старейшина уехал, остались только Мэволь, слуга Тукпаль и я.

– Что ты хотела ему рассказать? – спросила сестра.

– Ты сама слышала, – пробормотала я, – о том, что узнала в хижине Пэка.

– Ты же не станешь ему пересказывать то, что сказала Кахи? – с подозрением спросила она. – Неужели ты поверила, что шаманка Ногён убийца?

– Нет, конечно, – солгала я и отвернулась, чтобы взгляд не выдал меня. – Не поверила.

– Ну, и правильно, – обрадовалась Мэволь. – Мало ли что говорит дочь этого выродка. А он еще не хотел тебя отпускать. Теперь я не сомневаюсь, это он похищал девушек.

– Доказать этого мы не можем.

– А мне не нужны доказательства. Я уверена, что шаманка невиновна, я ее знаю.

Ну да, а я думала, что знаю отца.

– Она так много для тебя значит? – спросила я, сделав вид, что мне совершенно все равно.

– Конечно, она заменила мне отца и мать. Она единственная во всем королевстве, кому я не безразлична. – Мэволь вскочила на пони. – Если она окажется в тюрьме, я тоже поселюсь в камере, прямо рядом с ней.

Так она предупреждала: если я обвиню шаманку Ногён в преступлении, я потеряю еще и сестру. Мне захотелось спрятать лицо в ладонях и разрыдаться. Я приехала на Чеджу, чтобы добиться справедливости, раскрыть правду, но с каждым днем запутывалась все больше.

Мне хотелось забыться глубоким сном, но в ту ночь так и не удалось. Усталость опустошила мой разум, тянулись часы, пока небо из черного не превратилось в серо-синее. Наконец, когда лучи солнца расцветили унылый утренний пейзаж, издали донесся топот лошадиных копыт. Сперва я подумала, что мне это чудится.

Я проползла по полу и выглянула за дверь. Солнце, пробившееся сквозь облачка, ласкало замерзшую землю, а вдалеке, на фоне утреннего неба, скакал черный всадник. Силуэт всадника не показался мне знакомым, но я вспомнила, что старейшина Мун обещал навестить нас сегодня.

Я отошла от двери, почистила зубы, умылась и придирчиво оглядела себя в зеркале. Хоть в этот раз я не была вся в слезах и крови. Потом я заплела густые черные волосы в косу, надела ханбок, хотела выйти гостю навстречу, но остановилась, вспомнив наставления тетушки Мин. «Неприлично выходить из дому одной, – часто пыталась вдолбить она мне, – а если все-таки выходишь, то прячь лицо».

Я достала из мешка шелковый чангот [21] цвета пурпурной азалии и накинула его на голову, как капюшон, спрятав таким образом лицо в тени. В том же дорожном мешке я нашла норигэ – подвеску-украшение на одежду, кисточку, с которой свисал декоративный кинжал в ножнах. Дополнительный штрих, который добавит мне респектабельности. Я быстро повязала ее на блузку. Вдруг старейшина Мун перестанет сердиться, если я предстану перед ним в изысканном наряде.

Старейшина уже ждал меня во дворе, когда я наконец вышла из дома.

– Доброе утро, юная госпожа, – торжественно и спокойно произнес он. – Я приехал, чтобы обсудить вчерашнее происшествие. Шаманка дома?

– Она спит, и сестра тоже еще не встала.

Неловкая пауза. На материке подобная ситуация казалась бы дикой и невозможной. Юная барышня не обязана отчитываться в своих поступках, хотя, с другой стороны, ни одна порядочная молодая девушка не покинула бы самовольно дом тети, которая приютила ее.

– Тогда мне придется побеседовать с тобой наедине. Можно войти?

– Конечно.

Я провела старейшину Муна на гостевую половину дома, и он сел на пол перед низким столиком. Его присутствие как будто все сразу изменило. Он не сказал ни слова об оберегах, статуэтках богов и благовониях, заполнявших комнату, но я догадывалась, о чем он думал. Как дочь просвещенного человека, лучшего детектива Чосона, оказалась в хижине, где промышляют обманом? Так мой отец когда-то отзывался о жилище шаманки.

Юбка вздулась вокруг меня, когда я села рядом со старейшиной. Я крепко придерживала чангот, словно боялась, что сильный порыв ветра унесет накидку, под которой я прятала лицо. Он достал из сумки блокнот, затем кисть и тушечницу.

– Вчера твоя сестра рассказала мне, что вы собирались поговорить со Ссыльным Пэком. Зачем?

– Мы считаем его виновным в похищении и убийстве девушек. Все считают его виновным.

– Все?

Он записал мои слова, а потом пробормотал:

– Вот уж не все. Я, например, так не считаю.

– Но… есть свидетели. Они видели, как он преследовал Хёнок. С одной из жертв он точно связан, ее семья должна ему денег.

– Это так, но вот ведь странно получается. – Старейшина перестал писать и взглянул на меня. – Ты пробыла здесь всего пару дней и уже нашла виновного. Почему же твоему отцу, который провел на Чеджу целую неделю, не пришел в голову такой простой вывод? Почему он не арестовал Пэка и даже не допрашивал его?