Шаманка Ногён вышла из комнаты с подносом, на котором лежала мокрая тряпка и миска с окровавленной водой. С кровью Мэволь. Я опустила глаза, мне было стыдно, что я втянула сестру в неприятности. Я ждала, когда шаманка пройдет мимо, но она остановилась и сказала:

– Мэволь все мне рассказала.

– И правильно сделала, – прошептала я. – На нас напал человек в маске. Маска упала, но я не успела разглядеть его лица…

«Скорее всего, это был Ссыльный Пэк, – подумала я. – Все в деревне боятся его, Исыл мне рассказала. Но…»

Безжалостный суровый взгляд шаманки буравил меня.

Но еще Исыл рассказала, сколько у них долгов из-за обрядов шаманки. У меня похолодело в груди. Крестьяне даже не догадываются, как умело она наживается на их горе. Они верят ей. И Мэволь ей верит.

Слишком верит.

– Знаешь, что сказала Мэволь перед тем, как убежать за тобой в лес? – пробормотала Ногён. – Она сказала, что сестра попала в беду. Я ответила ей, что лучше не вмешиваться, и, похоже, я не зря беспокоилась.

– Зря вы так над ней трясетесь, аджиман, – сказала я. – Тетя говорила, что заберет ее обратно на материк. Мы будем жить вместе.

Это была ложь. Тетя Мин с трудом согласилась взять меня к себе в дом.

Шаманка испуганно уставилась на меня. Она неожиданно, за одно мгновенье, превратилась в хрупкую потерянную женщину. Наверное, она просто не представляла себе жизни без Мэволь.

– Хочешь знать, почему я над ней трясусь?

Я ждала, что она скажет.

– Когда-то у меня была дочь, но потом она ушла. Боль от этой утраты постоянно мучает меня. Я привыкла накрывать стол на двоих, а потом я осталась одна. – Она опустила глаза, и я не могла понять, страдает она по-настоящему или просто лжет. – А теперь у меня есть Мэволь. Она заботится обо мне, каждую неделю варит снадобье из корней чосыльссари, чтобы лечить мои больные ноги. – Ногён внимательно осмотрела меня: мои глаза, нос, уши. – Знаешь, Мин Хвани, семью можно потерять. Можно потерять людей, которых ты любила больше жизни. Но возможно и обрести новую. Чужой незнакомый человек вдруг становится родным и близким, и тебе кажется, что ты знала его всю жизнь… Возвращайся домой, Хвани. Не позволяй прошлому затянуть тебя в беду. Найди свое место и новую, настоящую семью. Твой отец больше не в мире живых, я это чувствую. Боги поведали мне об этом.

Мне захотелось схватить с подноса миску с окровавленной водой и выплеснуть ей в лицо. Но тетя Мин за пять лет научила меня хорошим манерам.

Я тихо хихикнула.

– А боги и о смерти Хёнок вам рассказали? Откуда вы знали, что она погибнет в лесу?

– Я почувствовала, что случится нечто ужасное.

Как я могла ей верить, этой врунье, этой мошеннице?

– Ты приехала на Чеджу – остров восемнадцати тысяч богов, и не веришь в мир духов? – удивилась шаманка. – Ветер никогда не доносил до тебя запаха иного мира? Я всегда знала, что жизнь гораздо больше того, что видят человеческие глаза. Клянусь тебе, там, за горизонтом, где не существует ни земли, ни моря, ни неба, находится невидимое царство.

– Вы считаете, что за внешней оболочкой этого мира прячется еще один, другой мир, – резко ответила я. – Может быть, вы и правы. Но для меня это пустой звук. Вы можете предсказать, кого из девушек ждет беда? Если да, составьте список, и я передам его судье, чтобы он их защитил.

– Я чувствую беду, только когда она совсем близко, когда клинок смерти уже занесен, – объяснила шаманка Ногён. – Но я никогда не вижу ясно, что должно случиться. Я не догадывалась, что Хёнок убьют.

– И все равно вы тянете из крестьян деньги, ведь они верят, что вы способны изменить их будущее…

– Довольно, – перебила меня шаманка. – Мне все равно, что ты там расследуешь, но я запрещаю тебе вовлекать в это дело Мэволь. Человек в маске убил твоего отца. Не думай, что он пощадит тебя или твою сестру, если вы не будете осторожны. И не надейся, что тебе удастся увезти с острова Мэволь. Шаманское призвание не отпустит ее, да и сама она не согласится. Она до сих пор не простила своего отца.

Я остолбенела после этих слов. Все тот же навязчивый вопрос мучил меня: «Что такого сделал мой отец?» И шаманка Ногён, и Мэволь говорили о каком-то его проступке, а я ничего не могла вспомнить.

– Ничего не понимаю, – прошептала я, почти пожалев, что была такой грубой. Шаманка знала какую-то тайну о моей сестре, и мне отчаянно хотелось заставить ее говорить. – Почему Мэволь так ненавидит отца? – спросила я Ногён как можно вежливей.

– Я расскажу, если ты пообещаешь уговорить тетю не забирать ее отсюда.

Я задумалась. Я ничего не потеряю, если соглашусь на это предложение. Даже представить не могу, что Мэволь будет жить со мной и тетей Мин. Такое вряд ли бы понравилось как ей, так и мне.

– Хорошо, – согласилась я.

Шаманка как будто колебалась. Она оглянулась на комнату Мэволь – наверное, боялась, что сестра подслушает наш разговор, – потом поставила поднос на пол.

– Пойдем со мной, пусть Мэволь поспит. Завтра у нас сложный день, общественный кут, я говорила тебе.

«Очередной обряд, чтобы обдурить бедных крестьян», – подумала я, но вслух ничего не сказала, а послушно прошла за шаманкой в ее часть дома.

Ногён села и зажгла свечу. Низкий столик был завален монетами. Похоже, она их пересчитывала. Последние гроши, отобранные у голодающих крестьян. До меня доходили слухи, что шаманы очень богаты, что даже на таком далеком и суровом островке, как Чеджу, им удается сколотить неплохое состояние. Теперь я лично убедилась в этом.

Одним движением шаманка сгребла эту огромную кучу денег в мешочек и бросила его в ящик лакированного комода. Внутри лежало еще что-то, но прежде чем я успела разглядеть, что это, она заперла ящик и повесила ключ на шею.

– Сядь, – приказала она.

Я послушно села на пол, осторожно скрестив израненные ноги, выпрямила спину и сложила руки на коленях.

Тонкими, как прутья, пальцами она выдвинула другой ящик комода и достала оттуда серебряную трубку, какие курят обычно знатные люди. Шаманка закурила, и дым заклубился у ее губ, табак будто смягчил и разгладил морщины, которые испещрили ее лицо.

– Каждый год твой отец говорил Мэволь, что заберет ее обратно. Может быть, он и правда приезжал с этой целью, но стоило ему вернуться к работе, как он забывал о ней, опьяненный важностью своей должности. – Она скривила губы: – Его называли величайшим детективом Чосона, но величайшим отцом он не был.

– Еще как был, – возразила я.

– Для тебя, – поправила меня Ногён. – Ты была его любимицей, послушной дочерью, для тебя он старался изо всех сил. Но не для Мэволь.

– Отец оставил Мэволь на Чеджу, потому что вы сказали нам, что, если не позволить ей стать шаманкой, она может умереть! И после того что случилось в лесу, он вам поверил. Но ему пришлось уехать. Он не мог работать в местном продажном полицейском ведомстве, где ему и расследования толком вести не давали. Потому он и принял предложение капитана Ки о повышении. Только так он мог нас защитить, – сказала я. – Но он навещал Мэволь так часто, как только мог. И теперь он пропал именно потому, что вернулся за ней сюда.

Шаманка Ногён внимательно взглянула на меня.

– Ты хочешь знать о том, что произошло в лесу пять лет назад, или будешь спорить с каждым моим словом?

Гнев мой тут же улетучился.

– Хочу, – смущенно пробормотала я, – хочу знать, что тогда случилось.

– Хорошо. – Она пыхнула трубкой несколько раз, как будто пыталась успокоиться. Взгляд Ногён был тверд, но я заметила, как дрожат ее руки. – В тот день Мэволь закатила истерику, ей не хотелось идти в лес. Плохое предчувствие мучило ее, она боялась, что произойдет что-то ужасное.

Шаманка нахмурилась.

– Я тоже когда-то была матерью. Дочь часто устраивала истерики, прямо как Мэволь. Когда она была маленькой, я пугала ее сказками о тигре, который спускается в деревню, чтобы съесть всех непослушных детей.

– А где сейчас ваша дочь? – не удержалась я. Я вообще не знала, что у нее была дочь.