— Никлас, слава богу! Я думала уже не дозвонюсь!

— У меня телефон сел, — сказал оправдываясь мужчина, понимая, что никому до этого и дела нет. — Что случилось?

— У Эммы схватки начались, я так перепугалась, так перепугалась, — тараторила женщина, не давая сказать и слова. Хотя Ник от этой новости и так онемел. — Хорошо, что у неё был номер этой клиники, ну где она наблюдалась. Скорую вызвали, такой переполох!

— А Марта как же? — выдавил из себя Ник, выдыхая и стараясь не замечать жестикулирующую напротив Хлою, пытающуюся узнать, что случилось.

— О, с ней всё в порядке. Мой муж отвёз её домой, за ней соседка должна присмотреть, пока Эмма в роддоме. Как она испугалась, бедная девочка, как испугалась!

— Ладно, я сейчас решу, что делать, — прервал её оханье Ник и сбросил звонок, чтобы тут же набрать номер клиники:

— Здравствуйте, это Никлас Шульц. К вам сегодня поступила суррогатная мать Эмма Гердт. Я хотел бы узнать в каком она состоянии.

Выслушав ответ Ник в потрясении уставился на любопытное лицо Ханны.

— Дорогой, ты так побледнел, на тебе лица нет! Что случилось?

— Можешь поздравить меня с пополнением…

Три дня до Нового года. Время оставить все невзгоды в прошлом году и уповать на то, что новый не принесёт таких же, а то ещё худших потрясений. Хотя что ещё может быть хуже того, что она сейчас испытывала сложно представить.

Нет, она не надеялась, что Никлас придёт к ней после того, что произошло на Рождество. Хотя, кого она обманывает — верила, что ей не показалась возникшая между ними симпатия. Это был её герой. Да не идеальный, со своими холостяцкими принципами и непонятной мужской логикой. Конечно, она не верила в сказки и понимала, что они не смогут поддерживать отношения после родов. Но хотела его увидеть напоследок, посмотреть в такие живые синие глаза, поймать интерес и нежность во взгляде. Он лишил её этого. Мало того, что пропал в рождественское утро непонятно куда, так ещё и не пришёл её навестить. Хотя ребёнка он видел, как сказала сжалившаяся над ней медсестра, которой Эмма устроила слёзный допрос. В отличие от неё видел. Тогда как ей не дали даже посмотреть на малыша. Она готовилась к этому девять месяцев, но так и стала "готовой".

О том, что она продала ребёнка, которого уже успела полюбить, Эмма старалась не думать. Ну хотя бы не чаще, чем раз в минуту. Она итак сходила с ума от ощущения потери и своей всеобъемлющей вины. И только радостный голос Марты в телефоне и мысли о том, что она спасла свою девочку, пусть и такой ценой, помогали ей держаться и не сломиться окончательно.

Час назад приходил адвокат и Эмма поставила последнюю подпись в договоре. И пять минут назад пришло извещение о поступлении на её счёт обещанного остатка. Всё так, как она и планировала.

Вот только почему же так больно? Провела рукой по опавшему животу и вздрогнула, ощутив леденящую кровь пустоту. Зато грудь болела, пекло — то ли от того, что забыла принять противолактационные препараты, то ли от того, что увидела в окно выписывающихся счастливых родителей с конвертами на руках.

Открылась дверь и в палату вошла медсестра, внеся огромный букет цветов.

— Смотрите, какие красивые, — улыбнулась женщина и положила их на прикроватную тумбочку. — А вот и ваша выписка, вот здесь подпишите.

— От кого букет? — прошептала Эмма, ставя очередную подпись и гипнотизируя цветы. Сервис в клинике был на высшем уровне и даже палата, в которой она провела несколько дней мало отличалась от хорошего отеля. Но вряд ли здесь на выписку выдавались суррогатным матерям такие шикарные букеты.

— Я и не знаю, с рецепции принесли. Там должна быть карточка вложена. Ну а я пойду. Вас кто-то встречает?

— Нет-нет, я на такси, — натянула улыбку Эмма, чтобы не выдать своего упаднического настроения. Хотя кого она пыталась обмануть? Судя по жалостливому взгляду, которым окинула её напоследок медсестра, всё внутреннее состояние Эммы было написано у неё на лице. А это плохо. Очень. Ведь ей ещё с Мартой предстоял серьёзный разговор. Вот почему она не сделала этого раньше? На что надеялась — непонятно. А теперь только хуже стало. Намного хуже.

Оттягивая неизбежное Эмма перебирала цветок за цветком. Вдыхала сладкий упоительный аромат и пыталась поймать в этом простом действии хоть какое-то успокоение. Не помогло. Совсем. Только сердце всё больше заходилось рваным ритмом как только она заметила белый уголок карточки среди лепестков.

Она догадывалась, кто мог прислать ей этот букет. Только один человек был достаточно богат, чтобы сделать такой шикарный жест… Для чего? Вот это и предстояло сейчас узнать. Где-то глубоко внутри ещё теплилась надежда на то, что он готов продлить с ней знакомство, воспользоваться возможностью узнать друг друга получше. Бред. Но кто ей мог запретить мечтать? Глупо, по-женски нелогично, но всё же…

Дрожащей рукой открыла глянцевую карточку, на которой размашистым почерком было написано:

"Спасибо."

Лаконично. Безэмоционально. Продумано. Эта точка в конце — равно прощай — опустилась непробиваемой стеной между ними, вновь разводя их дороги в разные стороны.

— Мавр сделал своё дело, мавр может уходить…[2] — усмехнулась горько Эмма, ощущая невероятной силы опустошение.

Спустя три месяца

— Жизнь это то, что не совпадает с нашими планами, — сказал ему как-то Дак и Никлас даже не собирался с ним спорить по этому поводу. Как уже выяснилось его младший друг понимал в этой жизни гораздо больше, чем Ник. В последние пол года со дня смерти брата он учился жить одним днём, чтобы не испытывать огорчения от нереализованных целей. Хотя когда на тебе висит забота о маленьком ребёнке, особенно младенце, приходится думать на несколько шагов вперёд. Например, это касается поиска няни для маленького Леопольда, которого по традиции назвали в честь деда.

Ему одному так невезло в этом вопросе? После того, как с первой претенденткой поругался из-за опозданий и грубости, а вторую он обнаружил в своей постели доверять даже проверенным агентствам он больше не осмеливался. Меж тем мальчик требовал всё больше и больше внимания, которое Никлас, вследствие своей занятости, уделять не мог. Ладно-ладно, здесь он немного кривил душой: он просто боялся подходить к маленькому орущему комочку и с ужасом думал о том, что не знает, как себя с ним вести. Была ещё одна кареглазая причина, в наличии которой Ник даже себе не хотел признаваться: он вспоминал Эмму каждый раз, когда видел малыша. Поэтому редко заходил в детскую, ссылаясь на работу и новые проекты. Спасибо Доре, которая его в этот период выручала, иначе он сошёл бы с ума. Очень жаль, что в таком почтенном возрасте она не могла полностью взять на себя заботу о наследнике.

Казалось бы всё так просто: нанял няню и изредка навещай своего новорожденного родственника, следи за его успехами и воспитанием. По крайней мере таким был его план, когда он забрал ребёнка из родильного дома и привёз в особняк на радость всем его обитателям. При нынешнем раскладе выходило, что не на кого было переложить эту заботу, но и представить себя меняющим памперсы он тоже не мог.

Совсем уже отчаявшись Ник пригласил пожить в своём доме Хлою на постоянной основе. Она прилагала немало усилий для этого и он не видел смысла игнорировать её намёки. Дора её не очень жаловала, но приходилось и ей мириться с выбором хозяина. Один плюс в этом решении был бесспорен: круглосуточный доступ к женскому телу был обеспечен. Постоянный секс как ни крути успокаивал и примирял с недостатками, которые в новой-старой любовнице его раздражали. Уезжая в продолжительную командировку Ник надеялся, что Хлоя в его отсутствие сблизиться с ребёнком и станет между ними своеобразным посредником. Всё-таки она женщина. Да не просто женщина, а любовница, пытающаяся добиться статуса жены. А значит стараться должна вдвойне. "Вот и посмотрим, как она сдаст экзамен", — говорил себе мужчина. Он даже надеялся, что у неё всё получится, так как в какой-то степени даже привык к ней.