Мои глаза возвращаются к карим Хаэля, несмотря на темный, почти черный макияж, они выделяются на его лице. Он знает, что она сейчас наблюдает за нами? Пальцы скользят по шее, и я играюсь с его темно-рыжими волосами.

— Как думаешь, Бриттани оценила мой выбор костюма? — спрашиваю я, кивнув подбородком в ее сторону. Хаэль замирает, хмурится и оглядывается через плечо, его лицо напрягается, когда он замечает в толпе свою бывшую. Она одета как Ариана Гранде — высокий хвост и кошачьи ушки.

— Катись оно к черту, — ворчит он, поворачивается ко мне, его руки твердо легли мне на талию. — Мне плевать, что она думает.

— Должно быть, она тебе нравилась, раз вы так долго встречались, — давлю я, пока мои губы были на опасной близости к его груди. Интересно, он вообще меня слышит сквозь эти оглушающие басы. Хаэль притягивает меня ближе и напевает песню до конца мне на ухо, но когда я пытаюсь отпрянуть, то он удерживает меня.

— Ты ведь меня понимаешь, да? — спрашивает он, глядит на меня, его голова склонилась на одну сторону. — Встречаться с кем-то, кто совсем на тебя не похож, просто ради того, чтобы узнать, не упускаешь ли ты что-то? Просто хочу напомнить, что ты встречалась с мудаком Дональдом Ашером.

Мои губы становятся тонкой линией, и у меня нет никакого оправдания.

Поднимаю глаза на Бриттани, но она уже растворилась в вечеринке. Хаэль не бегает за ней в той мере, как я думала, он будет это делать. Напротив, он уселся на кресло с высокой спинкой, забросил ногу на ногу и поднял с пола забытую кем-то бутылку виски. Похоже, его не волнует, что прямо сейчас хлещет алкоголь из случайной бутылки.

Отделяюсь от толпы, пытаясь с пользой провести время, но понимаю, что снять это острое напряжение, преследующее меня весь вечер, кажется невозможным. Сегодня ночью случится что-то плохое, думаю я, когда нахожу местечко для переведения дыхания рядом с Оскаром.

Он стоит у лестницы, наблюдая за происходящим из своего угла.

— Этот дом похож на чертову площадку, — говорит он, глядя на меня. Это жутко — видеть его без очков, да еще и с таким макияжем. — Наркотики, алкоголь, иди потанцуй, потрахайся.

Он специально выделяет последнее.

— И что? — не понимаю я, пока голова гудит от выпитого алкоголя и густого облака табачного дыма и травы.

— Так почему ты стоишь здесь, со мной? — спрашивает Оскар, его бита прислонена к стене. — Ты прекрасно осведомлена, что я терпеть тебя не могу, иди подоставай кого-то другого.

Сужаю глаза до щелок, но теперь, когда он это сказал, я с места не двинусь.

— Чего ты ждешь? — наблюдаю, как руки говнюка из Оак-Велли легли на задницу Венди. Как жалко. Кривлю губы. Эти грязные богатенькие мальчики думают, что все девчонки Прескотта для них не более, чем игрушки, которых можно попользовать, а потом выбросить, словно мусор. В моей голове появляется картинка, как Дональд скатывается по крыше, и я прикусываю нижнюю губу.

— Проблем, — отвечает Оскар, отталкиваясь от смены и забирая биту с собой. Он оставляет меня здесь, сливаться с тенями, пока мои ушли вянут от льющихся сплетен вокруг. Так как парни одеты в одинаковые костюмы, их довольно легко найти в толпе. Мои глаза рыщут по толпе, а затем натыкаются на Вика, он смотрит на меня с другого конца комнаты. Не уверена, что хоть на секунду выпадала из его поля зрения.

— Ты слышал, что они сделали с Доном, да? — спрашивает тот придурок из Оак-Велли, остановившись справа от меня, чтобы налить пунша, в котором плавали пластиковые косточки. Я могу утверждать, что он из академии, по тому, сколько на нем одеколона, я чувствую его даже сквозь пот и дым вокруг. Это, и еще то, что я узнала его обувь. У моего отчима есть эта пара обуви, и я в курсе, что стоят они хренову тучу денег. Мама болтала без умолку, как они достались ей абсолютно бесплатно от мужа подруги, они не подошли по размеру, и тот парень не собирался тратить свое время, пытаясь вернуть их.

— Из него выбили все дерьмо, разве нет? Кажется, это был взлом с проникновением, — влезает другой парень, возомнив себя умником, на нем костюм полицейского с алкотестером, а на его промежности есть дырка, на которой написано «Разместите свой рот здесь».

— Такова одна из версий, но это были гребанные Хавок. Они вырезали слово «насильник» на его лбу. Рана была достаточно глубокой, чтобы дойти до черепа. Дон будет проходить курс лечения на протяжении многих лет, чтобы избавиться от этого дерьма.

Следует долгая пауза, вокруг становится тихо, как будто кто-то резко повернул ручку громкости, сердце отчаянно бьется в груди.

— Они отрезали ему яйца, чувак. Кастрировали его.

В горле пересохло, мои глаза широко раскрылись.

— Ты в порядке? — спрашивает Аарон, появляясь рядом со мной. Я смотрю в его направлении, но слова не лезут. Не уверена, что сплетня, которую я только что нечаянно услышала, является правдой, или это враки, но… Тот факт, что я надеюсь, что это правда, делает меня плохим человеком?

— Вы, парни, отрезали Дону яйца? — спрашиваю я, когда Аарон приближается ко мне, его лицо бледнеет. Даже сквозь нанесенный грим, я увидела это. Это правда. Это, блять, правда. — Боже милостивый.

— Ты же не думала, что мы позволим ему так легко отделаться, а? Бернадетт, я пытался предупредить тебя. У нас все через пень колоду. Хавок — это гребанный бардак.

— Ты просто… — он делает паузу, сжимает зубы, чтобы приостановить поток слов, будто понял, что собирается рассказать что-то важное.

— Я просто что? — разворачиваюсь, чтобы отказаться с ним лицом к лицу. — Никогда этого не видела? Вы измывались надо мной, но… вы могли сделать вещи и похуже. Почему не сделали?

Аарон хмурится и пытается отвернуться, но я не собираюсь отпускать его. Я на верном пути, я это знаю.

— Аарон, поговори со мной, черт возьми. Что у Кали было на тебя? Почему вы не сделали со мной то же, что и с Доном?

— Бернадетт, — начинает Аарон, посмотрев на меня, гримм скелета на его лице делает его ещё мрачнее, чем обычно. Но потом он останавливается, и его глаза темнеют. Следую за его взглядом и вижу, как толпа начала расходиться в две стороны, открывая вид на толпу, стоящую на входе.

На них надеты ухмыляющиеся клоунские маски бинты правом плече каждого из них потемнели от крови. Я быстро подсчитываю их, у меня получилось около двадцати человек. Невозможно определить, кто стоит под маской, девушка или парень.

— Господи, — вырывается у Аарона, и мой пульс подскакивает.

Дерьмо.

Этого я и ждала.

Хавок никогда не представится случай отдохнуть.

— Эти бинты на их руках что-то в роде оказания уважения Митчу или что? — шепчу я, через орущий из колонок дабстеп, когда Вик выходит поприветствовать прибывших. Аарон играет желваками и смотрит вниз на меня, как будто думает вытолкать меня через заднюю дверь.

— Так-так, что это тут у нас? — его голос гремит над толпой. — На нашу вечеринку пожаловали незваные гости?

— С правлением Хавок в Прескотте покончено, — гремит лидер банды, его голос звучит механически за счет аппарата для смены голоса. — Все кончено, Виктор.

— Разве? — задает вопрос Вик, и в этот же момент еще два десятка человек достают маски с лицом скелета из своих курток, свитеров и костюмов, доказывая, что у Вика так же есть последователи. — Если хочешь править этой школой или городом, то придется побороться.

— Прекрасно, — говорит главарь и достает пистолет из кармана куртки. Раздаются крики, люди торопятся убраться отсюда, и Аарон хватает меня за руку.

— Я увожу тебя отсюда, нахрен, — бросает он, прямо перед тем, как раздаётся первый выстрел, разорвав на кусочки один из бумажных фонариков. Парень в клоунской маске, кто, как я подозреваю, был Митчем, промазал. Он не успевает предпринять вторую попытку, так как подоспел Каллум со своей битом с гвоздями и ударил его по плечу.

Завязалась драка, обе стороны бросаются друг на друга, словно солдаты во время войны. Звучит еще несколько выстрелов, и Хавок встречаются с прибывшими гостями.