— Тебе когда-нибудь лгали, Бернадетт? — задает вопрос Виктор, а его голос тих и полон танцующих теней. Он не двигается, но в воздухе словно появилось предупреждение о том, что он легко может разрушить мою бережно построенную броню еще до того, как я попытаюсь что-то предпринять.

— О чем ты говоришь? — фыркаю, поправляя свою кожаную куртку, успев заметить, что его глаза по-прежнему прикованы ко мне, в отличие от других парней. С глубоким вырезом мужчины замечают только то, что хотят замечать. Зачастую это сиськи. Не имеет значения, прикрыты они или нет, парни все равно будут смотреть только туда. Глаза Виктора были сфокусированы только на моем лице, надеясь испепелить взглядом.

— Когда все вокруг тебе врут, тебе уже ничего не остается, кроме как держаться за правду. Таким образом — да, одно слово имеет значение. Обещания имею важное значение. Договоры стоят того, чтобы унести с собой в могилу, — он отступает, освобождая мне немного личного пространства. Его ботинки скрипят по отполированному полу. — Ты хочешь узнать цену или нет? Еще не поздно сбежать, ты же знаешь, да?

Я киваю, взывая к решимости, которая была готова дать заднюю. Мое сердце бешено колотится в груди, ожидая, пытаясь предугадать. Пот стекает по спине. Хаэль издает какой-то звук, а Каллум вновь поднимается маску с лица. Все в комнате замерли, словно восковые фигуры.

Вик вновь обретает надо мной контроль одним лишь железным взглядом.

— Если мы возьмемся за эту работу, ты станешь нашей.

Его слова повисли в воздухе, словно угроза. Будто он пытается меня предупредить перед тем, как мы заключим сделку. Жаль, что он недооценил мою решимость. Уголки его губ поднимаются в жалком подобии улыбки, но тут открывается дверь в другом конце комнаты, пропуская внутрь четырех театралов, или кого-то вроде гиков, повернутых на художестве, которых все-таки можно было встретить в старшей школе Прескотта.

— Пошли нахрен отсюда, — рявкает Виктор, даже не думая повысить голос или посмотреть в их сторону. — Мы заняты делом.

Группа учеников не заставляет себя долго ждать, спеша выполнить приказ Виктора.

Открываю рот, чтобы выдать какой-нибудь едкий комментарий, но слова не выходят. Вместо этого я сжимаю губы и стискиваю кулаки по бокам. Если это заставит мои ладони кровоточить, никому не следует об этом знать.

— Если мы беремся за эту работу, — повторяет Вик, делая шаг ко мне, так близко, что носки наших ботинок соприкасаются. Пальцем приподнимает мой подбородок, а затем проводит вдоль всей челюсти. По телу побежала дрожь, я не могла сказать наверняка, было ли это от ярости, отчаяния, или наружу рвался мой неукротимый пыл. Не уверена, что сейчас это было важно.

— Ты становишься одной из нас. Девушкой Хавок.

Я сглатываю.

— И кто теперь ходит вокруг да около? — мне удается вырваться, желая, чтобы он перестал уже меня трогать. Но я знала, что если мы сейчас заключим сделку, он никогда не перестанет. Ухмылка Вика расширяется, когда он нависает надо мной, оставляя между нами несчастные сантиметры.

— Ты будешь делать то, что я тебе говорю, — продолжает он как ни в чем не бывало, а я начинаю трястись от злости. Ненавижу, когда мне говорят, что делать. Ненавижу всеми фибрами своей души. Мне и без того указывали всю жизнь, то один человек, то другой. В конце концов, я почему-то не лежу на кровати, увенчанной красными розами.

— Это касается всего.

Вик скользит пальцами между моих волос, а я дергаюсь назад. Этот небольшой акт протеста заставляет его усмехнуться.

— Если ты действительно хочешь этого, ты будешь нашей игрушкой. Будешь нашей сообщницей. Если ты этого хочешь, Бернадетт, то тогда кровь за кровь. Ты это осознаешь?

— Я… — я хотела ответить, но Виктор прервал меня своим взглядом.

— Нет. Сейчас я не нуждаюсь в твоем ответе. Нескольких дней хватит, чтобы ты приняла решение, Бернадетт. Подумай, стоит ли твоя жизнь твоей мести.

Он делает шаг назад, и я слышу, как Хаэль издает недовольный звук с первого ряда.

— Ты, блять, серьезно, Вик? Заставь ее дать ответ сейчас.

Хаэль поднимается и устремляется к сцене, но медленный, грозный взгляд Виктора примораживает его к земле. Из его рта доносятся проклятья.

— У тебя неделя, — вторит Вик, спрыгнув со сцены. Его ботинки с грохотом ударяются о твердый пол. — Потому что, как только ты дашь ответ, забрать его назад ты уже не сможешь.

Ты будешь делать то, что я тебе говорю.

Я не уверена, что бы еще такое мог придумать Вик, что вывело бы меня из себя еще больше, чем это. Секс? Если честно, я могла ожидать чего-то подобного. Можно сказать, что я на него немного надеялась. Секс — это легкий способ добиться цели, особенно если рассматривать его с той стороны, что это просто два тела, выполняющих свои основные инстинкты. Неважно, что до этого у меня было всего несколько парней, да и случалось это буквально пару раз. Неважно, что одним из этих парней был Аарон Фадлер.

— Вот дерьмо, — я хватаю книгу с прикроватной тумбы и швыряю ее в стену. Чувствую себя удовлетворенной, когда замечаю вмятину в стене. К сожалению, это не помогает усмирить тревожность. Потираю лицо ладонями.

Ты будешь нашей игрушкой.

Как прикажете интерпретировать это? Я буду у них на быстром наборе в качестве девушки для потрахушек. Для всех пятерых. Как там сказал Вик? Девушкой Хавок?

Кожу покалывает, и я кладу ладонь, чтобы растереть грудь. Тогда, в средней школе, я смотрела на них с отчаянием, всегда хотела быть частью их маленькой группы, хотя прекрасно понимала, что мне никогда не стать одной из них. А потом случился десятый класс, и никакие мольбы уже не могли остановить эту накатывающую волнами боль.

Прикусив нижнюю губу, я поднимаюсь с кровати, заглядываю за дверь ванной комнаты, чтобы убедиться, что Хизер все еще сидит в ванне со своими игрушками. Это напоминает мне о том, что у меня есть не только причина остаться, но и причина продолжать борьбу.

Если я решу заключить эту сделку, Найл Пенс заплатит. Не уверена, как, но точно знаю, что у парней Хавок точно найдется несколько изобретательных идей. Это будет что-то интересное. Достойное Пен, Хизер и меня.

Сегодня вечер субботы. У меня было достаточно времени на принятие решения.

Я это сделаю.

Неважно, что может случиться со мной. Неважно, что припасли для меня Вик и его друзья мудаки. Буду их игрушкой. Кого это вообще волнует? Когда-то я была влюблена в Аарона, сейчас я уже довольное долгое время жажду Вика. Все они, несомненно, великолепны, только немного жестокие, даже по моим меркам.

Блять.

Я правда собираюсь это сделать? Я всю свою жизнь боролась за то, чтобы мое тело принадлежало только мне. Уж поверьте мне, несколько мужчин совершали попытку завладеть им. Мужчины вроде Тинга. Мужчины вроде моего сводного брата. Мужчины вроде директора Ванна.

Но как только я слышу, как открывается входная дверь, и голос Тинга доносится до второго этажа, по спине сразу пробегает дрожь.

Не существует ничего, что было бы хуже него. Самый главный злодей в моей ужасной истории.

Полицейский, сын одного из лучших судей в городе, брат прокурора.

Неприкасаемый. Воплощение самого зла.

Я сделаю все, чтобы победить его.

Даже если для этого нужно будет лечь в постель Хавок.

***

Я шагаю прямиком к школе в понедельник, полностью готова заключить пари. Я опоздала, и школа уже закрыта для входа. Теперь мне нужно отметиться в офисе, подождать, пока откроются ворота, и пойти на первый урок. У меня совсем вылетело из головы, что мы сейчас вовсю тренируем броски, так что следующие несколько часов я провела в поисках подходящих предметов для броска и училась использовать их в качестве оружия.

Учитель явно недоволен моими первыми попытками, когда я предлагаю продырявить задницу стрелка карандашом. Но, по крайней мере, ему не приходится долго скрывать свою неприязнь ко мне, потому что нас прерывает звонок на школьный ланч. Я отправляюсь искать Хавок по всему кампусу.