Они собираются сжечь мои вещи.

Мне остается только молиться, что они не сожгут заодно и меня.

— Почему вы это делаете? — шепотом спрашиваю я, как и сто раз до этого, но ни разу так и не получила ответа. Виктор просто мягко смеется и отпускает меня. Я спотыкаюсь, но отхожу от него, пока к Аарону присоединяются Оскар, Каллум и Хаэль.

Но именно Вик, тот, кто вытаскивает зажигалку и приближается к куче.

В этой жизни у меня есть не так уж и много всего, почти ничего, что действительно принадлежало бы мне, и то, что у меня есть, я заработала сама. В этой куче я вижу свои туфли, купленные специально для зимних танцев, ради которых я работала сразу на двух дерьмовых работах. Они лежат прямо рядом с коробкой старых фотографий моего отца, где мы с Пен еще совсем малышки, на них запечатлена жизнь, до того, как стала отстойной, как сейчас.

Лидер парней Хавок не колеблется, он поджигает каждое место в этой горе, поджигая всю мою жизнь, языки пламени охватывают всю кучу за жалкие секунды. Я сползаю на колени и смотрю, жду, думаю.

Почему? Почему именно я?

Все, чего я всегда хотела — это быть одной из них.

Все, чего я когда-либо хотела — это принадлежать к чему-нибудь.

Но это нужда, это желание, как и многие другие, навсегда останутся лишь несбыточным сном, по вкусу напоминающие пепел на языке.

***

Должно быть, я уснула в машине, потому что я не помню ничего между тем, как залезла в минивэн и оказалась в кровати Аарона. Знакомый запах окружил меня — роза и сандаловое дерево, и мне приходится бороться с нахлынувшими воспоминаниями.

Я лишилась девственности в этой постели.

Аарон сказал, что любит меня в этой постели.

Я хмурюсь, откинув край одеяла, встаю с кровати и провожу руками по лицу. Мой телефон лежит на прикроватном столике, экран все еще выключен, какие бы злобные слова ни планировала сказать мне моя мать, они были спрятаны.

Оставляю его лежать дальше, подбираю рюкзак с пола, вытянув сменную одежду, после чего, крадусь по коридору, чтобы проверить Хизер.

Она дрыхнет, свернувшись калачиком на воздушном матрасе, который едва помещается между кроватями Кары и Эшли.

Я выпускаю облегченный вздох и прислоняюсь плечом к дверному косяку, наблюдая за тремя спящими малышками. Первая настоящая улыбка за последние несколько недель появляется на моих губах, и я чувствую это непривычное, тревожное чувство удовлетворенности.

Я могла бы так жить, просыпаться ранним утром в доме, незнакомым с ненавистью, принимать душ, готовить завтрак для девочек… Но я не позволяю себе углубляться в мечты. Надежды, мечты и желания — все это может быть разрушено всего за один вздох. Рваным вздохом.

Качаю головой, оттолкнувшись от стены, и направляюсь в ванную. Должно быть, сейчас действительно рано, потому что я не слышу, как кто-либо другой передвигается по дому. Хорошо. Я пахну костром, и как бы я ни была счастлива, что директор Ван наконец-то получил по заслугам, все же я не нуждаюсь в ароматном напоминании о том, что случилось.

Ванная комната свободна, хвала богам, так что я захожу, поворачиваю замок, раздеваюсь и встаю под теплый душ. Пока горячая вода била меня по плечам, я представляла, как она смывает все плохие воспоминания, словно мыло в сочетании с водой способны исцелить израненную душу.

Звук открывающейся двери заставляет меня очнуться, и я замираю. Кто-то взломал замок? Каллум бы с легкостью мог это сделать, если бы захотел. Черт, что я несу? Любой из парней Хавок мог бы.

Отвожу занавеску и вижу Аарона, держащего свой член в руке, он опорожняется.

— Что ты здесь делаешь? — фыркаю я, и он подпрыгивает, промахнувшись мимо унитаза, отпуская несколько проклятий себе под нос. — Ты взломал замок?

— Нет, блять, нет, конечно, нет, — ворчит он, прицеливаясь, пока я стою за занавеской, а мое тревожное сердцебиение набирает уже другой ритм, ничем не связанный с писающим на моих глазах парнем. Но даже несмотря на то, что я голая, и Аарон каким-то образом пробрался через запертую дверь, я его не боюсь. Он не причинил бы мне боль. Эта мысль автоматически приходит мне в голову, но потом мой циничный разум начинает смеяться, и тогда я вспоминаю.

Верно.

Он ведь уже это сделал.

Но…по какой причине?

«Мне едва удалось спасти девочек от приюта»

— Я жду, — говорю я, когда он стряхивает свой член и убирает его обратно в штаны, а затем берет коробку антибактериальных салфеток и начинает убирать только что учиненный бардак. Ух ты. Семнадцатилетний парень, полностью покрытый татуировками, вытирает капли мочи, только ради того, чтобы поддерживать чистоту в туалете. Неслыханно. Он даже опустил сиденье унитаза и когда он закончил, я ничего не могу поделать, кроме как стоять в шоке.

— Замок на этой двери сломан. Я уже давно хочу его починить, но…жизнь, — Аарон смотрит на меня, некоторые из его волнистых каштановых прядей упали ему на глаза. Он откидывает их забитыми пальцами. — И извини меня. Слишком рано, я устал. По утрам у девочек уходит целая вечность на принятие душа, так что мы выработали систему, что, если мне очень приспичит, я могу зайти и пописать.

Он потирает лицо рукой.

— У тебя разве нет еще одной ванной внизу? — спрашиваю я, и он одаривает меня взглядом своих зеленых с золотым отливом глаз.

— Она занята, — говорит он, еще больше сузив глаза. — Мы храним там траву.

— Траву? — переспрашиваю я, представляя себе комнатку, забитую под завязку пакетами с зеленью.

— Ага, — отвечает Аарон, выглядя уставшим. — У нас есть люди, которые выращивают ее для нас, а затем передают для сушки. Не хочу, чтобы девочки знали, чем мы занимаемся, так что мы прячем ее там и держим дверь закрытой.

— Оу, — мои пальцы сжимают край занавески. — Это имеет смысл, ведь «Хавок» означает…

— Она оплачивает счета, — перебивает Аарон, осторожно наблюдая за тем, как вода стекает по моему лицу и попадает между раскрытых губ. — У меня нет медицинской и стоматологической страховки для девочек.

— Тебе не нужно передо мной оправдываться, — решаю прояснить я, когда до меня доходит, что он принял оборонительную позицию. Вот каким был Аарон. Думаю, что у него всегда был бзик по поводу того, что он был милым парнем. Теперь же ему никогда таким не стать. Вот он и бесится, такова моя версия.

Мои глаза сами принялись сканировать его тело, приняв во внимание, как он изменился с тех пор, как мы были вместе. У него твердые мышцы, покрытые чернилами. Спортивные штаны висят низко на бедрах, демонстрируя заманчивую V-образную линию на бедрах, которой никогда не было раньше. Пусть его поведение ухудшилось, могу сказать, что его тело уж точно улучшилось.

Встречаюсь с его взглядом.

— Я хочу знать все, что случилось с Кали, — не успеваю я договорить, как его челюсть сжимается. — По крайней мере, я этого заслуживаю, тебе так не кажется?

— Я… — Аарон дает заднюю, но всего на минуту он утратил свой образ плохого парня и вновь стал похож на того, кто держал меня за руку под дождем на кладбище. — Да, заслуживаешь.

Он разворачивается к двери, и что-то сдавливает мне горло. Скорее всего, это желание позвать его, попросить его вернуться, посмотреть прямо в глаза и увидеть, заботится ли он обо мне до сих пор?

— Просто, чтобы ты знал, у меня никогда не было возможности отправиться в Нантакет, — слова срываются с моих губ, и он замирает с рукой на дверной ручке. — Моя бабушка не могла взять Хизер, они не связаны семейными узами. Мама моего папы — это Нона, помнишь? И я не могла оставить Хизер с Тингом. Ты и сам знаешь, что случилось с Пенелопой.

Я вижу, как медленно поднимается грудь Аарона, прежде чем он поворачивает ручку.

— Приготовлю панкейки, — произносит он, проскальзывая за дверь, и оставляет меня в одиночестве, я соскальзываю вниз по стене.