– Чудесно, вы не находите? – наслаждался Фламер этой музыкой, завалившись на бок и опираясь локтём возле Кьяры. – Играли флейты менестрелей и скрипки с грохотом литавр, – зачитывал эльф стихи, – сознанье наше уносили, как опьянившийся кентавр…
– Какой-какой кентавр? – уточнила Лилу, скривив бровки.
– Банды две решили биться: воин, лучник, маг, убийца… Рано утром на рассвете только бард играл на флейте, – ответила ему на это смеющаяся Кьяра потешной песенкой от братьев Идраган, которую запомнила.
– Скучаю по ним, – тихо вздохнула Диана, опустив свирель.
– Нашла по кому. Я вот нет, – хмыкнула её подруга, поглядев на грустное личико полуэльфийки. – Ну, ладно. Самую чуточку… – нехотя призналась она, отведя взгляд, насупившись сама на себя.
– Ох, как забавно! Сырно-сырно! – заулыбался на стихи Фламер, – Сыграйте нам ещё, красавица! – попросил он флейтистку. – Идёмте, – подал он Кьяре руку, когда Ди вновь начала исполнять красивую мелодию.
– Куда ещё? – скривила та брови, разглядывая мозолистые пальцы и узоры борозд, но всё-таки робко протянула свою.
– Танцевать, куда же ещё! – помог подняться он девушке, подведя поближе к костру.
– Да вы, должно быть, выжили из ума, господин! Я не танцую! – хотела было вырваться, вытаращив свои карие миндалевидные глаза, леди фон Блитц, но эльф её просто так не отпустил, крутанув к себе в объятия и тут же отступив назад, возвращая на прежнее место, так что теперь они касались друг друга на вытянутой руке.
– Ничего страшного, о, свет очей моих, я научу, – улыбался он. – Не бойся, я не собираюсь ни соблазнять, ни заигрывать. Просто зачем зря пропадать такому таланту вашей подруги, если под изящную свирель никто не танцует?
Сопротивление Кьяры чуть ослабло, словно её вынуждали теперь двигаться в ритм ради Дианы. Сколько раз её приглашали кавалеры на балах в особняке и на званых вечерах, куда приходила их семья. Она отказывала всем, не танцевала даже с отцом, вредничая и попросту не желая. А тут вдруг какой-то зеленоглазый незнакомец, хлопая громадными ресницами, поразил её своим напором, наглостью и, может быть, даже чем-то ещё. Что именно в нём такого – Кьяра попросту не понимала. Но и не очень-то стремилась разобраться, отдавшись моменту.
– Какой изысканный у вас кулон, – подметил эльф гранатовую серьгу, что Кьяра повесила на цепочку себе на шею.
– Куда это вы смотрите! – порозовев, засмущалась та. – Ценный подарок от дорогой сердцу персоны, – пояснила аристократка о подарке Дианы.
Фламер двигался вокруг, держа Кьяру за руку, активно двигал ногами, создавая ударный ритм для мелодии полуэльфийки. Сама плутовка из Стеллантора наблюдала за тем, как галантный белг учит танцевать её лучшую подружку, то и дело улыбаясь, но стараясь не сбиваться с темпа своей композиции.
Мелодия стала повеселее. Эльф хлопал, показывал Кьяре, как встать, и та даже начала потихоньку вливаться, повторяя за ним, двигая бёдрам, руками, ритмично изгибаясь телом на пару с высоким мужчиной, от которого доносился лёгкий шлёйф адониса и табачной смеси. Руки их снова соприкасались, то он раскручивал её, хватая в объятия, то снова танцевал вокруг, заставляя вращаться под музыку и делать перехват руки.
Чем дольше это продолжалось, тем лучше у Кьяры удавалось отбросить смущение и подчиниться свирели. Раскованность Фламера её обескураживала. Он вёл себя одновременно и нагло, и вежливо, что просто сбивало девушку с толку, вызывая богатый букет ощущений, то переплетающихся тесной косичкой, то сменявших друг друга, словно кони на затяжных скачках.
Мужчина двигался завораживающе и гипнотически. Прикосновения его были тёплыми, бережными, он учил её танцевать, как скульптор создаёт красоту из ничего. Даже против её воли эльф сумел заставить её чувствовать себя лучше, проникнуться этим задором и хотеть двигаться вместе с ним под эти прекрасные звуки.
Всё это создавало некую лёгкость, напоминая отнюдь не какую-то романтику из её жизни, а скорее то ребячество, что они с кадетами устраивали иногда в лагере. Беззаботное детство, оставшееся где-то там, позади, сейчас вновь находило дорогу наружу с улыбчивым озорством и лучиком яркой надежды на то, что час для беззаботного веселья остался даже в этом жестоком мире.
Ловкими длинными пальцами людоящер Хрисс устроил театр теней для Лилу на освещённом костром валуне, сооружая тёмные контуры оленей, зайцев, летучих мышей, птичек и прочих созданий, которых вот так умел «мастерить», иногда даже разыгрывая какие-то сюжетные сценки.
Той очень понравилось, да и Диана наблюдала это всё с интересом, вспоминая, как давно-давно в детстве Вир делал нечто подобное и для неё не стене дома под освещением яркой подрагивающей лампады. Ночной привал нёс умиротворение и радость, хотя в степях всегда полагалось быть начеку.
Периодически на небольшие холмики вокруг взбиралась всякая пустынная нечисть: бледные безглазые ползуны-балбалы с голой кожей и длинными языками из хищных пастей, гули-трупоеды, в которых обращались некоторые умершие здесь голодной смертью путешественники – но все они опасались приближаться к горящему костру. Однако само их присутствие вынуждало кого-то из компании постоянно поддерживать огонь и дежурить, чем и занимались сперва Стефан с Бромом, а следом, уже глубокой ночью, двое остроухих мародёров, сменяя друг друга. Ночь прошла довольно спокойно.
А вот на утро Ди проснулась от рычания барсука, стоящего рядом. Едва приоткрыв сонные глаза, она, лёжа на спине, увидела, что на её животе стоит крупный лохматый тарантул, вдвое, если не втрое, больше кисти её руки. Полуэльфийке он показался прямо-таки огромным. Паук просто переползал через неё, как через камушек или холмик, как через деталь ландшафта, двигаясь мимо и не думая задерживаться, а вот рык зверя-охранника его вспугнул, и теперь ядовитое создание не знало, как ему быть.
Видать, паук опасался, что его просто хотят сожрать. Он то замирал на месте, то перебирал лапками, почти не двигаясь, становясь в агрессивную позу и чуть успокаиваясь, когда барсук отодвигал морду, оглядывая создание с разных сторон, сам не зная попросту, как подойти и что с этой напастью делать.
– Кья-а-ра… – только и произнесла девушка дрожащим голосом, глядя на здоровенного тарантула.
Звать Лилу, где бы та ни была, она не собиралась. Во-первых, девочка могла попросту испугаться. А во-вторых, удар молнии или столп огня по лохматому членистоногому мог бы серьёзно навредить и самой юной плутовке. Пытаться столкнуть его самой? Было рискованно, паук мог укусить за руку или прямо пронзить ей живот…
– Проснулась наконец, ну и ты и соня. Тебя даже Бром не разбудил. Думала, этот гном тебя своим гоготом поднимет. Ну и пошляк же он оказался, что ни шутка сегодня, всё какая-нибудь вульгарная дрянь… О, Дану! – вскрикнула купеческая дочь, завидев паука.
– Что мне делать? – осторожно спрашивала та. – Стряхнуть его кинжалом, если дотянусь? Я боюсь вставать, вдруг он полезет вверх, на шею, на голову. – Диана вздрогнула телом от одной только мысли, и тарантул от этой вибрации под ним лишь насторожился, задрав передние педипальпы.
Барсук всё скалился и рычал, едва носом не утыкаясь в бок хозяйки. Глаза-бусины пристально глядели на враждебную тварь, будто не боялись чёрных клыков с каплями жёлтого яда, способных немедленно ужалить в наскоке. А вот флейтистка весьма опасалась, что паук способен напрыгнуть на морду её зверька-спутника.
– Так, подожди, не двигайся. Сейчас я возьму свой меч, попробую его спихнуть сама, – аккуратно, стоя поодаль, Кьяра достала свой эспадон.
Она неторопливо приложила его к краям чёрной одежды. Клинок был обоюдоострый, потому никакой безопасной «тыльной» стороны у лезвия не было. Тем не менее, ничего прорезать девушка им и не собиралась, просто провести, скинув тарантула или хотя бы переманить его на само лезвие.
Вот только паук завидел отражение в приближающемся клинке, решив, что это другой паук, навострив свои передние педипальпы и развернувшись в сторону того. Ведь «враг» приближался вместе с движением эспадона. Кьяра заволновалась, паук мог броситься на соперника, на которого так среагировал, и хоть клинку от клыков ничего, но если вдруг тот промажет и угодил прямо в живот Ди или хотя бы заденет ту… От одной только мысли становилось дурно и руки дрожали.
