Начав медленно, будто раскачиваясь, он видит, что я снова на пороге, и снова в моих глазах близится полет в этот личный, интимный космос, и он теряет себя.

Паша

Вдруг останавливаюсь.

— Тебе больно?

Она выныривает откуда-то из запределья и непонимающе смотрит.

— Боже, продолжай, продолжай.

Ее стон, полувсхлип, словно отпускает напряжение, и я снова срываюсь, но так, что уже не знаю, как остановиться, не знаю, где верх и где низ, где черное и где белое, где земля и где небо.

Все кругом теряет значение, и я лечу за ней, когда она особенно громко стонет, и особенно громко кричит, и, поспевая за ней, вижу, наконец этот ее космос, и в нем мы оба, потерявшие свои телесные оболочки, парят, улыбаясь.

И тут на меня накатывает осознание, что впервые — так. Так, чтобы вдвоем, чтобы туда, за грань, за пределы. И что это — нормально. И это — самое невозможное приключение, что случилось со мной за всю долгую, насыщенную событиями жизнь. И кто же мне открыл дверь в этот космос?

Я возвращаюсь в себя, к ней, уже засыпающей от пережитого острого удовольствия.

Все замирает.

Кое-как вытаскиваю, чтобы не побеспокоить, из-под нее одеяло, укрываю.

Он согрет ее теплом, она опалена его жаром.

Пережив потрясение своей и моей чувственностью, она ныряет в темноту сна.

А я как дурак смотрю в потолок и вижу на нем все трещинки, паутинки и думаю, думаю, о том, что могу предложить ей и снова ругаю себя на чем свет стоит из-за того, что сорвался.

После насыщенных, горячих ласк, только с рассветом, мы наконец угомонились и уснули.

А проснулся я один. Эйвери, покровительница оборотней, дух старой липы, выполнила ее просьбу. Лена оказалась у себя дома, не сохранив ни единого воспоминания о том, что было здесь, в лесу. Совсем забыв обо мне.

Рано утром Петр увез Веру и Мишу к себе, не желая расставаться с ними ни на минуту, и я остался в своем собственном доме совершенно один. Сначала бесцельно ходил туда-сюда, а потом опустился в кресло, и посмотрел в свое окно. Перед моим внутренним взором пронеслось огромное множество картин.

И я будто бы снова увидел Лену на вокзале, немного испуганную, но невероятно очаровательную в своей заинтересованности. И снова будто наяву ощутил ее теплый, весенний аромат, влекущий и одуряющий, сбивающий все ориентиры. И снова она словно живая стояла в окне моего дома, раздеваясь, не подозревая, что за ней наблюдают голодные, сгорающие от страсти глаза — глаза моего волка.

Черрррт

Как же мне этого всего не хватало.

Все время, что Вера, Миша и Лена жили здесь, я ждал, когда же они уедут, когда пропадут из моего дома, оставив меня в моем одиночестве, к которому я так привык за несколько лет своей жизни, и сейчас, когда это случилось, я совершенно не чувствовал себя счастливым. Даже наоборот. Несчастнее человека не было во всей вселенной.

Я тосковал.

Тоска и грусть раздирали мои внутренности и даже волк присмирел, хотя вначале тоже рвался на волю. Но сейчас главнее был Паша-мужчина, который подавлял животное в себе.

Я снова был один, как и хотел, и, казалось бы, что все должно было встать на свои места. Но я не учел главного — с нами столько всего произошло, что мы уже никогда не станем прежними.

Но одно остается неизменным: наши мысли. И все мои мысли сейчас крутились только вокруг одного человека, самого главного человека во вселенной: вокруг Леночки Тряпкиной.

За всю свою жизнь я встречал множество девушек. Самых красивых и самых интересных, но в них не было того, что есть в ней.

Как я все это время мог не видеть, не знать, что счастье, мое личное счастье ходит рядом? Обитает в городе моего детства, моей юности? Как я мог пропустить все это, пройти мимо?

Болван.

Но она сейчас должна быть счастлива. Счастлива в своей спокойной жизни, с родными и близкими, с женихом своим, болваном Авизом. И вообще, что за имя такое дурацкое?

— Вообще-то, жениха у нее давно уже нет, — неожиданно раздался голос рядом со мной.

Я даже подскочил в кресле. Неужели так задумался, что даже не услышал, как кто-то проник в мои владения? Мои волчьи уши дали сбой?

— Все в порядке с твоим волком, не волнуйся, — сказал женский голос и я тут же увидел, кому он принадлежал: ко мне приближалась Эйверин, дух старинной липы, в женском облике.

Она шла тихо и спокойно, но казалось, что будто парит над землей, над травой.

— Здравствуй, Эйверин, — сказал я и снова уселся в свое кресло.

— Я вижу, что ты с толком проводишь тут время… — сказала она, присев рядом со мной на стул и тоже глядя в сторону моего обновленного дома, но где внутри не горел свет.

Неужели старые духи могут шутить, подумалось мне.

— И все же, я повторю: жениха у нее нет. Он изменил ей с ее подругой.

У меня все внутри зашлось от радости и от печали одновременно. Такой коктейль эмоций сразу заставил поднять голову волка внутри меня.

— Я говорю тебе это только для того, чтобы ты не прошел мимо своего счастья. Потому что знаю точно: истинные пары должны быть вместе. иначе они иссыхаются и погибают вдали друг от друга. Со мной произошло тоже самое, но только благодаря тому, что я пришла на поклон к старому дереву, оно помогло мне, взамен превратив в липу. Но лене никто не поможет. Никто, кроме тебя.

Она резко посмотрела мне в глаза, и я увидел в ней всю тоску, всю печаль многовекового заточения в теле дерева.

— Вы разбудили меня, вы заставили меня вспомнить о том, что я человек. В первую очередь — человек, и уже потом волшебница, или шаман. Не знаю, как вы меня называете…

— Эйвери, я думал, что делаю лучше для нее, отпуская ее в ее лучший, спокойный мир. Мир без всей этой чертовщины с оборотнями и прочим… — поделился я с нею своими мыслями.

— Ты привязал ее к себе, и она открылась тебе, и теперь вы связаны навсегда, неужели ты этого не почувствовал? Тогда? В ту ночь? — она сверкнула глазами и согласно кивнул. Конечно почувствовал, конечно.

Я вскочил с кресла, готовый рвануть туда, куда звало меня сердце.

— Но у меня для тебя будет одно задание. И ты обязан его выполнить! — сказала она, резко вставая.

— Конечно, конечно, Эйвери, все, что угодно, — крикнул я ей уже из проема двери — побежал искать документы, чтобы сразу же купить билет в свой поселок.

— Ты должен будешь построить гостиницу для таких же полуоборотней, как ты. Во всем мире их очень много, и они будут приходить сюда, к моему дому, к новой липе, что растет и становится мудрее. И это место силы нельзя просто так бросать.

Я оторопел.

— Но я не справлюсь, точно тебе говорю, мать леса! — даже в голове не укладывалось она что, серьезно?

— Очень и очень серьезно! Это твой крест и твоя обязанность. Твои друзья должны будут тебе во всем помочь. И это дело станет делом твоей жизни.

— Но Эйвери… — простонал я.

— Ты должен! — крикнула она мне, развернулась я ушла обратно в лес. А я так и застыл над сумкой, в которую уже бросал какие-то вещи.

Ну вот. Вляпался так вляпался!

День начался как обычно. Проведя достаточное количество времени у зеркала, наведя марафет, написала Авизу, своему любимому или не очень, жениху, о том, что могу с ним встретиться. Особенно если он отвезёт меня на работу, как это он периодически делал с моего позволения.

Авиз перезвонил, удивленный.

— Леночка, бриллиант мой натуральный, правда мне можно за тобой заехать?

— Конечно, почему бы и нет?

Я немного удивилась его реакции. Странно. Он и раньше меня подвозил, с чего такая реакция?

— Я буду готова через десять минут.

Ровно двадцать минут спустя вышла из подъезда во всеоружии женской красоты: босоножки на шпильках, голубое платье, обтягивающее, как вторая кожа, маникюр, мейк-ап, все как в лучшие времена, словно не на работу собралась, а в клуб. Но отчего-то именно сегодня я будто дорвалась до косметики, словно месяц ее не видела.