Работники лесозаготовительного завода, где я работал руководителем охраны, только сейчас почувствовали себя свободнее. Потому что я один мог стоить всего штата охранников — чуял угрозу далеко за пределами обычного периметра.

Но не только ответственность за завод, его сотрудников, людей в деревне, которые проживали уже на моей территории, благодаря наследству дядьки, гнало меня вперед за животным, коричневая шерсть которого встречалась то тут, то там на ветках кустов.

Я думал о том, что обязательно должен исключить любую угрозу, которая может испугать моего племяша, мою сестру и эту противную, до скрежета клыков, девчонку.

РРРР! Волк снова во мне словно пустил ток по всему телу.

За эти два дня, что их не видел, было и хорошо, и напряжно: как — то там она? Что думает? Что делает?

Может быть, кто-то смотрит на нее такими же голодными глазами, как и я? Может быть, кто-то так же хочет ее съесть, как и я?

А может быть, это она испускает свой волшебный, восхитительный аромат рядом с тем, с кем успела познакомиться в путешествии?

Вот я дурень! Зачем отправил ее на экскурсию?

Лучше бы сам взял их, погрузил в машину и провез по всем интересным местам Карелии.

Я снова вспомнил о своих чувствах в замкнутом пространстве, когда Ленка смотрела на меня с заднего сиденья машины и мне стало худо.

Оххххх

Поскорее бы она приехала!

Подумал и сам обалдел от своей честности с самим собой.

Так…

Так, кажется мои владения здесь заканчиваются.

Что же делать? Снова преследовать неведомого зверя, или бежать домой, ведь они скоро должны вернуться!

Таким вот образом вернулись мы через два дня, загоревшие, основательно покусанные комарами, но жутко довольными. Столько, сколько мы узнали об истории края за эти два дня, не узнали бы, даже прожив здесь миллион лет.

И когда трансфер любезно подбросил нас до дороги к развалюхе Паши, мы с удвоенной энергией зашагали по тропинке. Мишутка распевал задорную песенку, Верочка обмахивалась листочком, а я все думала, пора мне или нет уезжать отсюда- никак не могла разобраться в своих чувствах.

То меня прямо тянуло к Паше, хотелось (только не говорите никому) залезть на него прямо за столом, то хотелось засунуть кляп ему в рот, чтобы он прекратил свои глупые поддразнивания. Но пока его не было рядом, мои гормоны были в порядке.

Сейчас же мы возвращались, и я думала, как хорошо, все-таки, что мы сюда приехали.

Дорожка петляла вдоль деревьев, солнечный свет играл с листьями, мошкара внезапно прекратилась, и воздух был свеж и чист, и был таким насыщенным, словно пирог из духовки — режь и ешь.

Это чувство было прекрасным. И вообще в этом месте витала какая-то волшебная лесная пыль. Хотелось двигаться, действовать, а иногда замереть на секунду, наблюдая, как пчела кружит над ароматным цветком и окончательно пропасть, раствориться в этом прекрасном мире, стать его частью.

Вот и сейчас мы все втроем стали по-своему продолжением этого леса, удивительного места.

И вдруг среди деревьев проскочил бурый бок животного. Я обмерла. Говорила же, что нас тут съедят!

— Вввера- выдохнула я, махнув в сторону кустов рукой, словно умирающий лебедь.

— Что такое? Тебе плохо?

— Тттам!!!

— Что там? Что? Мишенька, беги сюда.

Вера не на шутку заволновалась, увидав мое бледное лицо.

— Тттам! Ввера! Бежим скорее!

Мы все завизжали, когда из кустов, куда я указывала, выпорхнула птичка. Правда говорят, что у страха глаза велики. Мы завизжали и побежали, вытаращив глаза, вперед по неровной дороге, накатанной машинами.

Когда до дома оставалось совсем чуть-чуть, нашему визгу уже вторил рык и мат со стороны домика.

— Твою ж мать! Ну кто вас просил!!

Домчавшись, едва не поломав ноги в пути, перед нами открылась прекрасная картина. Перед домом в чем мать родила, стоял Паша с бумажкой в руках. Запустив свободную руку в волосы, он пялился на свой обновленный дом и цветисто матерился.

— Эээ… Паш, привет!

Он обернулся к нам, явив всю свою мужскую красоту, и мы синхронно с Верочкой зажмурились. Я даже для верности глаза ладошкой прикрыла. Потом подумала и начала рассматривать наглеца сквозь пальцы.

— Паша! Никогда в тебе склонности к эксгибиционизму не замечала! Ты с дуба, чтоли, рухнул?

— Рухнешь тут с вами! Этот гад мне ремонт доделал!

— Трусы надень и поговорим! — взвизгнула рассерженная Верочка.

Паша нагнулся к траве, от чего мышцы красиво забугрились под кожей, и натянул легкие штаны. Прямо на голое тело.

— Можно открывать?

— Открывай, — нехотя отозвался он.

— Что случилось, поясни нормально.

— Ничего.

— Что ты бурчишь, как дед старый. Что случилось?

Верочка уперла руки в боки и Мишаня повторил ее жест. Но Пашка не попался на ее махинации.

— Эй, Медвежонок! Вернулся?

Пашка растопырил руки, готовясь принять мальчика. Мишка не выдержал, рванул с места и набросился на дядьку. А тот, не будь дурачком, закружил его, словно самолет, и Мишка засмеялся живо, радостно, от чего и мы все стали улыбаться.

Я свалила сумки в траву.

— Ну так что у тебя случилось, болезный? По голове кто ударил, или сам ударился?

— Тебя увидал и сразу головой поехал!

— Заметно, что поехал! Пока в хибаре жил!

— Жил-не тужил! Пока ты тут свои тюли в цветочек не повесила!

— Тюль эта не в цветочек! Это птицы!

— Еще чего! Птичек мне тут не хватало!

В наш обмен любезностями, к которым, похоже, Паша готовился все два дня, что нас не было, традиционно вмешалась Верочка.

— А ну прекратили все прения! Брейк! Мишутка, отпусти дядю! Лена! Перестань задирать Павлика! Паша! Что ты так орешь?!

Пашка махнул рукой и пошел в дом за Мишуткой. А мы стали разглядывать чудо чудное: отремонтированный снаружи дом.

За два дня, что нас не было, появились пластиковые окна, были поставлены хорошие двери, отремонтировано крыльцо, покрашен и восстановлен забор, и уложена крыша.

Мы с Верочкой улыбнулись- реакция Паши была понятна, он ничего не хотел менять в своей жизни. Но и продолжать жить бирюком тоже было неверно, это я как застоявшаяся в невестах дамочка точно знала.

Мы с подружкой вошли в дом, откуда доносились индейские крики двух настоящих вояк.

Так и есть: Пашка носился за Мишей, стараясь его догнать, а тот, в свою очередь, кидался в него подушками. Одна из них прилетела мне, и я решила в долгу не оставаться и догнать нарушителей спокойствия, отомстив за почти поруганную честь моего носа, которому очень даже досталось.

Пока мы носились туда-сюда, Верочка, как самая адекватная из всей семейки, сделала важную вещь: она достала письмо, от которого и пришел в негодование ее брат.

меня к себе, она протянула листочек с крайне озадаченным и задумчивым видом.

Я развернула основательно скрученную бумажку.

"Брат! Ты должен думать не только о себе, но и о своей семье! С благодарностью за службу- малая толика того, что могу тебе дать. Да! И не упусти своего! Не будь большим дураком, чем обычно!"

Записка была не подписана, но понятно, кто ее написал: зрелый, умный человек, а самое главное, — тот, кто видит самую суть Паши. Ту, в которой он дурак. Подпишусь под этими словами двумя руками!

Это я и сказала Верочке на ушко. Она шутливо заехала ладошкой мне по макушке и рассмеялась.

Ох, как я обрадовался, когда их увидел. Даже не ожидал, что НАСТОЛЬКО соскучился.

Как только Ленка вышла на поляну перед домом, я чуть было не бросился к ней, чтобы обнюхать каждый сантиметр тела и удостовериться, что с нею все в порядке, что на ней нет запахов другого мужчины, или еще чего.

Не думаю, что в таком случае смог бы себя удержать в узде. И никто бы не пострадал.