– Нас будет пятеро, – пропыхтел подполковник, когда они поднимались по лестнице. – А женщин – шесть. Так, знаете ли, веселее. А? И все смугленькие, сэр. Две японочки, одна китаянка, две метиски – китайско-гавайская смесь – и одна чистокровная негритянка, вернее, почти чистокровная. Говорят, чистокровных на Гавайях уже не осталось.
– Подполковник Делберт считает, что всегда следует пользоваться преимуществами местности, на которой дислоцируешься в данный момент, – сказал Хомс.
Генерал засмеялся и поглядел на него с хитрецой. Он ответил ему довольной циничной усмешкой.
– Чистая правда, – пропыхтел подполковник. – Не всю же жизнь мне служить на Гавайях, надеюсь. Чистокровные гаваянки, я вам скажу, птички редкие, их поймать не просто.
Делберт, как обычно, снял все три квартиры, приказал открыть разъединявшие их двери, и получилась анфилада из шести комнат. Квартиры эти вначале были построены как временное жилье для новых офицеров и командировочных, но давно не использовались по назначению, и начальнику клуба пришла мысль сдавать их небольшим компаниям для вечеринок, чтобы клуб по возможности себя окупал. С тех пор как эту идею начали претворять в жизнь, клуб не только полностью окупал себя, но и приносил доход.
– Ну как, сэр? – гордо спросил Делберт. – Что скажете?
На журнальных столиках были со знанием дела расставлены несколько пузатых бутылок дорогого виски «Хэйг» и две-три бутылки дешевого «Олд Форестер», все нераспечатанные. Еще там стояло три подноса, на них сифоны с содовой и высокие массивные стаканы с цветными картинками.
– О-о, – генерал распрямился во весь рост, а он был высокий мужчина, и потянул носом спертый воздух, еще не успевший выветриться, хотя окна были открыты. – Напоминает старые подпольные пирушки в Пойнте.
Подполковник услужливо засмеялся.
– Насчет бифштексов я уже распорядился. Ими займется Джеф, мой ординарец. А все это я велел ему принести из дома, Мой принцип – полная боевая оснащенность и на войне, и в постели. От этого зависит все. А? Джеф сейчас на кухне, договаривается с поваром. Заодно принесет нам лед.
Генерал рассматривал этикетку на бутылке и молчал.
Делберт широким жестом обвел комнату и шутливо провозгласил:
– Генерал Слейтер, мы, представители …надцатого полка, приветствуем вас в этой райской обители порабощенных мужчин!
Хомс с удовольствием наблюдал, как его непосредственный начальник нервничает.
Худой, стройный генерал небрежно развалился в мягком, обитом ситцем кресле.
– Сэм Слейтер, – поправил он подполковника. – Сэм Слейтер из Шебойгана. Бросьте вы эту дурацкую субординацию, Джейк. Поймите, я верю в необходимость званий и различий, как никто другой, это мой хлеб насущный, но всему свое время и место. Сейчас это ни к чему.
– О'кей, Сэм, – Джейк Делберт неловко улыбнулся. – Принято к сведению. Я…
– И вы, – Сэм Слейтер повернулся к Хомсу, – вы тоже можете называть меня Сэм. Но если попробуете хоть раз назвать меня так в гарнизоне, я вас тут же разжалую во вторые лейтенанты. Понятно?
– Договорились. – Хомс улыбнулся. Генерал нравился ему все больше. – Я никогда не был силен по части шантажа.
Слейтер на секунду задержал на нем взгляд. Потом рассмеялся.
– Знаете, Джейк, а мне нравится ваш протеже, – сказал он.
– Он неплохой парень, – осторожно согласился Джейк. – Но вовсе не мой протеже, – попытался объяснить он.
Слейтер оценивающе наблюдал за ними обоими, как пианист-виртуоз смотрит на клавиши, из которых ему предстоит извлечь музыку.
– Честно говоря, – он улыбнулся Хомсу, – когда старина Джейк сказал, что вечером с нами будет какой-то молодой капитан, я подумал, тьфу ты, только этого не хватало! – Он посмотрел на Джейка. – Хотя мог бы сразу сообразить, что у Джейка Делберта котелок варит исправно, – откровенно соврал он. Даже Джейку было ясно, что это вранье.
– Я знал, что он вам понравится, – в свою очередь стойко соврал Джейк. Его усики пугливо взмахнули крылышками, как птенец, который еще только учится летать.
– Представляю, какую он мне выдал аттестацию, – заметил Хомс.
– Еще бы, – сказал Слейтер. – Разве нет, Джейк? Он мне все про вас рассказал. И про то, как он огорчен, что вы проиграли чемпионат, хотя по праву должны были его выиграть.
– Я всегда по мере сил стараюсь говорить правду, – сказал Джейк.
– Я далеко не любому младшему офицеру предложил бы называть меня просто Сэм, – продолжал Слейтер. – Даже в такой обстановке, как у нас сейчас. Большинство бы это не поняли, верно, Джейк?
– Конечно, Сэм. Они бы наверняка не поняли, – сказал Джейк с некоторым сомнением. Он следил за Хомсом. В таком непочтительном настроении он его никогда раньше не наблюдал.
А Хомс, который никогда раньше не вел себя так непочтительно в присутствии подполковника Делберта, чувствовал сейчас, что между ним и генералом установилось некое тонкое понимание, и это не только подбадривало его, но и обещало безнаказанность. Его подмывало захохотать. Не часто ему доводилось видеть подполковника таким растерянным и неуверенным, его загнали в ловушку, и теперь он боялся ляпнуть что-нибудь не то.
Джейк явно вздохнул с облегчением, когда в комнату вошел штаб-сержант Джеферсон и принес из кухни лед. Он велел ему налить всем по первой порции виски с содовой и неусыпно следил за каждым его движением, потом заставил подать полевой бинокль, хотя тот лежал рядом на столе, и, даже не поблагодарив, отослал в Вахиаву за женщинами.
– И смотри, черт тебя возьми, чтобы никто из гражданских не видел, как ты везешь женщин в моей служебной машине. А то голову сниму! Понял, Джеф?
– Да, сэр, – невозмутимо ответил Джеф. Казалось странным, что он при этом не поклонился.
Джейк даже не оглянулся. Он стоял у окна и, предусмотрительно отступив на шаг, наводил бинокль на освещенные окна по ту сторону ложбины, где было общежитие медсестер.
– Ни черта! – мрачно сказал он и швырнул бинокль на стол. – Хоть бы одна голенькая, ей-богу.
Никто ему ничего на это не ответил. Сэм Слейтер все еще разговаривал с Хомсом. Он рассуждал о младших офицерах и сейчас перешел от частностей к обобщениям.
– Меня сразу же поразило, что вы не испугались. В наши дни большинство младших офицеров в точности как солдаты: боятся начальства до смерти. Что бы они ни делали, о чем бы ни думали, над ними постоянно висит страх, что начальство будет недовольно. И старшие офицеры, по существу, ведут себя так же. Среди них очень редко найдешь кого-нибудь, с кем можно толково поговорить. Поэтому такому человеку, как я, приходится довольно сложно. Понимаете?
– Но ведь всегда было так, – отозвался Хомс.
– Э, нет. – Сэм Слейтер улыбнулся. – Вот здесь вы как раз не правы. И если вдумаетесь, сами поймете. Так было отнюдь не всегда. У меня на этот счет есть целая теория.
– Что ж, давайте послушаем, – с готовностью сказал Динамит. – Очень интересно, Мне тоже не часто доводится поговорить с толковым человеком, – весело добавил он, улыбаясь Джейку.
Джейк не улыбнулся в ответ. Он эту теорию слышал раньше, и она ему не нравилась. Она его почему-то пугала, и он не мог заставить себя поверить, что в жизни все так и есть. Кроме того, он считал, что обсуждение этой теории с капитаном, который даже не адъютант, а всего лишь командир роты, унижает достоинство генерала Слейтера и его собственное. Он молча потягивал виски и удивлялся, что такой блестящий генерал, как молодой Слейтер, которого он всегда побаивался, может настолько себя распустить.
– В прошлом, – раздельно говорил Слейтер, – страх перед властью был всего лишь оборотной отрицательной стороной положительного морального кодекса «Честь, Патриотизм, Служба». В прошлом солдаты стремились прорваться к тому положительному, что было заложено в этом кодексе, вместо того чтобы попросту избегать его отрицательных проявлений.
Он подбирал слова с намеренной тщательностью, словно боялся, что его не поймут. И по мере того, как он говорил, по мере того, как росло его воодушевление, он становился все обаятельнее. Хомс заметил, что воодушевление проявляется у Слейтера довольно необычно. Казалось бы, он должен напряженно податься вперед и говорить все быстрее, а он вольготно развалился в кресле и говорил все медленнее и медленнее, все спокойнее и холоднее. Но при этом был еще более обаятелен.
