Я наконец-то дошел до кабинета смотрящего и подал условный сигнал. Дверь распахнулась, и я увидел девочку-тигрицу. Рядом с ней сгрудилась детвора. Не послушалась она меня. Ведь я говорил, чтобы других не освобождала, ну и ладно. Они ведут себя вполне пристойно.
— Привет, внучка, скучала? — я присел на корточки. Девочка неуверенно подошла ко мне, затем кивнула на труп. Я сразу понял, что они имеет в виду. — Больше никого из этих выродков в живых нет. Убил каждого! — рассказывать, что видел в поместье я, естественно, не стал.
Её маленькие ручки обвили мою шею, в глазах появились искорки, а рот растянулся в злобном оскале. Другие дети смотрели хоть и настороженно, но никаких признаков агрессии не выдавали.
— Теперь слушаем меня, — сказал я, поднимаясь. — Я благородный. И приказываю вам никому не рассказывать о том, что сделать творилось. Сейчас я заберу отсюда некоторые вещи, затем мы пойдем отсюда.
— Есть и пить, — выдавила тигрица.
Тьфу ты! Ну и что я за сволочь такая? И ведь не подумал прихватить чего-нибудь из кухни. И ведь, прежде чем мы выйдем отсюда, надо будет избавиться ещё от нескольких человек. Тот дворянчик, который поделился со мной шпагой, на карете приехал. Да и другие визитеры могут стоять у ворот.
Я посчитал детвору — двенадцать штук. Не так много, так что один, наверно, должен справиться.
— Сейчас я схожу на кухню и принесу все, что нужно. Вы запритесь. И откроите только тогда, когда я постучу вот так, — я изобразил прежнюю последовательность звуков. — Через пять минут вернусь.
По-хорошему было бы сразу валить отсюда, но стариковское сердце всё-таки дает слабину. Это в молодости я крепкой рукой воспитывал сыновей, а вот уже с внуками — возился как добрый дедушка. И плевать, что днем я готовил будущих воинов. Вечером, сидя перед телевизором, я превращался в любящего и заботливого дедулю. С правнуками и подавно. Сейчас я снова ощутил себя не бойцом, а стариком. И даже в пояснице немного стрельнуло. Эхма! Причуды мозга.
Кухня встретила меня мертвенной прохладой. Я сгреб в ведра всё, до чего мог дотянуться: булочки, какие-то вафли, сушеное мясо. Затем водрузил на плечи тридцатилитровый бочонок с чистой (я проверил) водой и побежал обратно к своему детсаду.
Пока малыши ели, я обшаривал кабинет. Нашел только записную книжку, в которой печатными русскими буквами были неизвестные двойные фамилии и имена. При это они ничем не отличались от тех, которые были на моей прошлой Земле: те же Екатерины, Иваны, Михаилы. При этом были ещё и отчества, около которых стояли римские цифры. Про всё это я вскоре вызнаю у налоговика. И надо бы, наверно, поспешить. Ещё ведь и обратно до пустыря надо дойти, а у меня под крылом теперь и детишки. Их я, конечно, вскоре сплавлю, но сейчас бросать не буду. Не тварь же я.
— Кто-нибудь знает, где спал вот этот? — я бесцеремонно пнул тело Альфача Косого.
Тигрица с набитым ртом указала рукой куда-то в угол. Я посмотрел в ту сторону — ничего не было. Не по годам умная девчонка молча подошла и притронулся рукой к полу. Я приблизился и увидел едва заметную брешь. Вставил в неё шпагу и поддел незримый люк. Ранее гладка поверхность приподнялась. Вот ведь конспиратор! Сдается мне, что в этом поместье ни один такой тайник.
Вниз вела трехметровая лестница, по которой я и спустился. Довольно большая комната была увешана картинами. С ухмылкой я смотрел на изображения Альфача, облаченного в одеяние благородного. Вот он сидит на троне; а вот перед ним выстроились коленопреклоненные дворяне. При этом у аристократов были красные императорские печати.
Рядом стояли мольберты с холстами. Перед ними на подставках громоздились краски. Да уж! Думается мне, что если кто-то увидел бы это, то отправился бы смотрящий на виселицу. Или на иссушение. Ведь явный вольнодумец! Не был бы тварью, смогли бы о чем-нибудь договориться.
На резном столе (и как только умудрились его сюда затащить?) лежало несколько карт с воткнутыми булавками. Рядом — несколько исписанных блокнотов. Я отодвинул ящики. В одном из них обнаружились заполненные кошельки-браслеты. В шкафах висели фраки и камзолы. На книжных полках рядами громоздились толстенные тома со множеством закладок. А Косой-то не дурак был почитать! Я взял один экземпляр, который выглядел наименее потрёпано, и всмотрелся в название: «История становления ремесленничества на территориях Дальне-Восточного герцогства. Записано со слов служителя богини Мокошь». Да уж, крайне занимательное чтиво. Наверно.
Я пробегал глазами по фолиантам: «Слияние, расцвет и распад Великого княжества Литовского и Польского королевства...», «Возникновение Китайского клана...», «Техники дворянского фехтования: от новичка до мастера», «Пособие по управлению энергией времени. Внимание! Трактат запрещен на территории Российской империи». Я открыл последнюю книгу. В увесистом томе было не так много страниц, как показалось на первый взгляд. Множество схем, заметок и пояснений переплетались с информацией по ведению ритуалов и воззванию к божествам. А вот с этим, пожалуй, надо разобраться. Да тут, черт побери, со всем надо разбираться...
Я всмотрелся в карты, что были на столе. Губы непроизвольно растянулись в улыбке. «Баронства Рязанского графства». На ней схематически отображались территории со знакомыми фамилиями: «Келинское, Голицынское, Лефортовское...» Но главным был подробный план трущоб. Я увидел, где находятся поместья смотрящих, приюты, главные входы в катакомбы, скупщики, торговцы и многое другое. Альфач заботливо отметил все эти места маркерами и указал их на легенде.
На стойке с оружием висели экспонаты, которые могли бы украсить лучшие музеи мира. Витиеватые шпаги, обрамленные драгоценными камнями, притягивали взгляд изяществом и тонкостью работы. Дворянчики-то, видимо, выменяли их на что-то более ценное. На что именно — непонятно. Ничего ниже редкого ранга тут не было.
Рядом стояла полка, с поднимающейся крышкой. Я открыл её и сразу же взял предметы, что там лежали. Это было два ножа, которые сели в руки как влитые. Я воткнул острие в шкаф. Лезвие будто и не встретило никакого сопротивления — вошло по самую гарду. Или древесина на мебели паршивая? Да даже есть и так, такую прелесть я точно ни на минуту здесь не оставлю.
Я перешел в другую комнату. Ага. Тут творческая мастерская. Много книг по написанию полотен, сотни тюбиков с красками, десятки кистей. Неинтересно.
Последним залом была спальня. Напротив огромной кровати стоял манекен с надетым на него тонким камзолом. Он держал в руках кинжал с длинным синеватым лезвием. Я притронулся к острию пальцем. Лезвие сразу же рассекло кожу, а по телу прокатилась неестественная боль. Что за черт?! Я смотрел на рану, которая и не думала заживать. Пришлось перетягивать порез лоскутом простыни. Оружие засияло мертвенным светом. Капля крови, оставшаяся на предмете, впиталась в металл. Магический артефакт? Это тоже интересно.
Я с опаской взял необычное оружие за рукоять. Вроде бы всё нормально. Никто душу из меня выпить не пытается. Хе-хе. Я снял импровизированный бинт. Кровь заструилась, окропляя всю поверхность необычного клинка. Через полминуты рана соизволила затянуться. Вчитался в описание:
Кинжал. Погибель. Ранг — легендарный.
Свойства: выполнен из проклятого сплава. Раны, нанесённые оружием, уменьшают уровень регенерации в тысячу раз на пятнадцать минут. Подавляет сопротивление боли.
Интерфейс мигнул:
Внимание! Вы осуществили привязку.
Текущий владелец: Петр Ильич Романов.
Крайне интересная вещь. И очень полезная. На её фоне другие кинжалы попросту меркнут. Затем взглянул на фрак. Я вспомнил, что на всех картинах Альфач изображал себя именно в этом камзоле. У него в шкафах висело множество других, но почему-то ему приглянулся именно этот, тонкий и невзрачный. Длинные полы доходили до коленей, воротник мог прикрывать шею, а рукава казались непропорциональными: слишком уж длинные. Но на манжетах имелись фиксаторы, с помощью которых можно было подогнать одежду по размеру. Я потрогал ткань. Она казалась невесомой. Тесаком провел по черной поверхности материала. Не понял? Затупился что ли? Немудрено. Несколько черепушек ведь раскроил. Использовал нож — тот же эффект. Я с замахом рубанул по плечу. Послышался металлический звон, манекен покачнулся и с грохотом упал. Кромка тесака погнулась. Вот шельма! Теперь только на выброс. Я всмотрелся в ткань — никаких повреждений. Даже зазубрины не осталось. Да быть того не может! Резко ткнул ножом, подобранным в первой комнате. Гарда позволяла не беспокоиться, что рука соскользнет. Острие откололось. Хорошая одежонка. Берем! И ведь материал — слишком уж он тонок — позволяет носить его под другими камзолами. Снял одежду с манекена. Только после этого появилось описание:
