Никита пришёл в себя через несколько дней нам позволили его навестить. Он выглядел просто ужасно, когда я впервые увидела его на кровати всего перебинтованного и в синяках. О получил внутренние повреждения, действительно лишился селезёнки и сломал не только бедро, но и плечо. Но то, что я увидела в его глазах, было еще хуже.

С тех пор как Никита пришел в себя Богдан куда-то пропал, его не было в больнице, он не приходил в салон к Артему, ну в те дни, что я там работала точно, и его не оказалось дома в тот день, когда Никиту выписали.

Наши отношения с Давидом никак не изменились, но я постоянно ловила на себе его взгляды, когда мы пересекались в больнице. Он несколько раз подвозил меня до дома и даже позволил себе однажды меня поцеловать. В щеку, но этого мне хватило, чтобы испытать целый спектр эмоций. А мы все вместе когда украшали дом перед возвращением Никиты, мне показалось, что наш разговор с Давидом был сплошным флиртом, от которого воздух вокруг нас буквально трещал, а моё тело гудело от приятного напряжения.

Мы устроили вечеринку с пиццей и картошкой фри. Украсили дом шариками и даже натянули в гостиной растяжку с надписью «С возвращение».

Это был замечательный вечер, признаюсь, что я очень скучала по этой семье и вновь почувствовала себя бесконечно счастливой.

Дверь позвонили в разгар вечеринки и я была той, кому пришлось открывать дверь. Сказать, что я испытала шок, это ничего не сказать, потому что я буквально потеряла дар речи, когда увидела на пороге Марину. Она выглядела так, словно пришла на вечеринку. Довольная собой, без капли сожаления о том, что использовала Никиту, чтобы добраться до Богдана. Я, правда, не знаю, на что она рассчитывала, когда заявилась сюда, но появившийся за моей спиной Давид оказал ей не самый теплый приём. Он буквально вышел из себя. Силой оттолкнул её от двери, и она отшатнулась, а потом захлопнул дверь так, что она чудом удержалась, чтобы не сорваться с петель.

Впервые за всё время знакомства с Давидом я испугалась его. Он выглядел таким злым, ярость выходила из него волнами, глаза потемнели. Он тяжело дышал сквозь зубы и мне казалось, что мог в любую минуту выбежать за дверь. Я действительно увидела на его лице желание навредить Марине.

Мне не пришло в голову ничего лучше, чем кинуться ему на шею и поцеловать. Я была готова ко всему и даже к тому, что он меня оттолкнёт, но он этого не сделал. Начал целовать меня в ответ с такой страстью, что я потерялась в нём без остатка, я даже не поняла, как мы оказались в его комнате, когда он оторвал меня от себя и бросил на кровать.

Я просыпаюсь от того, что дверь в комнату Давида открывается с такой силой, что ручка ударяется о стену.

— Я уже опаздываю, поэтому ты останешься дома, пока не при…. — я поднимаюсь, натягивая одеяло до подбородка, и натыкаюсь на удивленное лицо Артема. Он стоит с открытым ртом. Кажется, увидеть меня в кровати Давида было последнее, что он ожидал этим утром.

Вижу, как он моргает несколько раз, закрывает рот и делает шаг назад, потом снова шаг вперед и тянется к ручке двери, чтобы закрыть её.

— Давид — зову я своего … эм, своего бывшего парня и протягиваю руку, чтобы коснуться его — Давид! — слышу, как он мычит, но не шевелиться.

Дверь в комнату снова открывается.

Артем входит, и теперь на его лице нет удивления.

— Что происходит? — спрашивает он. — Давид?

Краем глаза вижу, как Давид поднимается и сонно проводит рукой по волосам. — Что происходит? — говорит он — А я тебе скажу. Происходит то, из-за чего я съехал с этого дома и повёл себя как полный идиот, когда решил остаться здесь на ночь. Ты что-нибудь слышал о том, что нужно сначала постучать, а потом входит.

— Нам надо поговорить, выйди ко мне на пару минут — командует Артем и бросает на меня мимолетный взгляд. Но Давид не шевелиться. Он откидывается на спину.

— И не подумаю. — отзывает Давид и вздыхает — Если я сегодня за няньку, значит тебе следует найти Богдана. Кто-то должен делать работу в моей мастерской. — говорит он и я слышу как фыркает Артем. — А сейчас, ты можешь выйти и дать нам одеться?

Смотрю то на лежащего Давида, то на стоящего в дверях Артема, но ничего не говорю. Вижу, как Артема распирает от желания что-то сказать, но он молчит, а потом выходит из комнаты и тихо закрывает дверь.

Давид резко соскакивает и начинает одеваться. Натянув штаны и футболку, он поворачивается ко мне и застывает, он растерян, потому что я продолжаю сидеть в той же позе, я даже не двигаюсь. Если честно мне не хочется. Не хочется одеваться, покидать эту комнату. На меня обрушивается реальность, ведь пока я не одета и пока мы в его комнате между нами всё хорошо, по крайней мере, так было вчера во время близости и после когда мы обнимались и ласкали друг друга, а потом когда он крепко прижимал меня во сне.

Я боюсь, что стоит мне покинуть эту комнату, как всё снова станет как раньше.

— Почему ты не одеваешься, детка? — я вдруг оживаю от того, что он использовал моё ласковое прозвище — Давай, же. Мне нужно поговорить со старшим братом, а потом судя по всему быть нянькой для младшего — он усмехается и бросает в меня моё бельё, и прищуривается. Довольная ухмылка украшает его лицо, а мои щеки начинают краснеть.

— Нам тоже нужно поговорить. — я прикусываю губу, потому что не уверена, что нам действительно нужно говорить. Пока мне всё нравится. И его игривое настроение, и томные взгляды на меня и даже то, что он снова называет меня деткой.

— Мы поговорим — кивает он и натягивает кроссовки, стоя — Обязательно поговорим. — звучит не убедительно. Так, будто он отмахивается от меня. А выглядит так, словно пытается надеть обувь как можно скорее и как только справиться с этой задачей вылетит из комнаты и я уже точно не смогу вывести его на разговор.

— Давид! — зову я и поднимаюсь. Заматываюсь в его одеяло и подхожу к нему.

— Детка, если ты планируешь остаться на завтрак, то у нас полно времени, чтобы поговорить. — он усмехается, а потом выпрямляется и дарит мне улыбку. Но она не доходит до глаз.

— Ты жалеешь? — спрашиваю я, и мне становится неприятно от собственного вопроса. Давид выглядит так же. Он даже кривится.

— Ты про вчера спрашиваешь? — он указывает на кровать. Я молча киваю. — Конечно, нет. — он тяжело вздыхает. — Ладно, давай поговорим. Только, пожалуйста, оденься — он поджимает губы, чтобы спрятать улыбку. Я наклоняюсь, чтобы собрать с пола оставшуюся одежду, которую еще не успел поднять Давид и направляюсь к кровати, и как только скидываю с себя одеяло, он поворачивается ко мне спиной и запускает пальцы в волосы. Я закатываю глаза и хихикаю.

— О чём ты хотела поговорить? — спрашивает Давид и присаживается рядом со мной на свою кровать. Смотрит прямо на меня так, что мне становится не комфортно.

— Почему мы расстались? — спрашиваю я. Давид шумно выдыхает и опускает голову. — Это из-за папы, да? он тебя шантажировал? — Давид качает головой.

— Он не шантажировал меня, ничего такого не было. Просто мы говорили и он был таким убедительным и давящим, что я и сам поверил ему куда больше, чем самому себе. К тому же я был зол на тебя и все навалилось. Не знаю — говорит он и поднимает голову, наши взгляды встречаются. — Я думал, так будет лучше для нас двоих. Мы хорошо влияли друг на друга, и глупо будет отрицать, что в этих отношениях мы оба не изменились в лучшую сторону. — Давид какое-то время молчит. — Я ведь действительно сделал это с ним. — Давид не уточняет, и я понимаю, о чём он говорит. — Потому что я всегда так делал. Это мои методы, но он не какой-то белый и пушистый кролик. И там всё действительно запутано — Давид замолкает, когда я накрываю его руку, лежащую на кровати своей. Ему не нужно оправдываться передо мной. — Хочешь, чтобы рядом с тобой был кто-то вроде меня? — спрашивает он и усмехается, но я знаю, что ему не смешно.

Я молча киваю, а он несколько раз моргает. Не думаю, что он удивлен моим ответом. Я его люблю так сильно, что мне без него трудно дышать. Я хочу его вернуть, хочу, чтобы он снова был в моей жизни. Чтобы он снова поддерживал меня, чтобы сердился и разбрасывал вещи. — Давай попробуем снова? — шепчу я и не смотрю на него. Опускаю глаза на наши руки, потому что боюсь отказа. — Пожалуйста. — мне всё равно как это звучит. На самом деле я готова вцепиться в его футболку, и умолять дать нам еще один шанс. С тех пор как узнала, что он вернулся в город, я потеряла покой.