Я замираю.

Он продолжает передвигаться по квартире, искать то, что ему нужно и разбрасывает вещи и в конце концов пинает свою полку.

— Я могу тебе чем-то помочь? — осторожно спрашиваю я, и он застывает. Наконец, обращает на меня внимание, как будто вспоминает, что я здесь.

Смотрит на меня так, будто хочет наорать, но сдерживается, отчего у него выступают вены на лбу и висках.

— Помочь? Так ты ведь уже помогла. — сквозь зубы бросает мне он.

— Почему ты ведешь себя так, будто я сделала что-то ужасное? — спрашиваю я и делаю глубокий вдох. Почему мне кажется, что сейчас мы расстанемся.

— Зачем ты вмешалась? — спрашивает он, а я молчу, просто потому что мне нечего ответить. — Испугалась, что меня посадят? Подумала, что тебе это не нужно и попросила своего папашу отмазать меня?

— Давид… — зову его я.

— Подумала о том, что я буду чувствовать? Или только о себе думала, когда побежала к нему? Ты действительно ничего не понимаешь? Думаешь, я хочу быть должным кому-то вроде твоего отца? — спрашивает Давид и материться. — нет, не хочу — говорит он и снова материться, а потом делает несколько шагов и становится очень близко ко мне, нависает и буравит меня своими ледяными голубыми глазами, в которых сейчас нет ни капли теплоты — Я не хочу, чтобы кто-то вроде него лез в мои дела и тем более платил за мою свободу. — бросает он мне и сжимает челюсти, я вижу как ходят ходуном под ними желваки. — Моя семья решила бы эту проблему.

— Я думала, что я тоже твоя семья. — шепчу я. Давид дарит мне улыбку, которая не доходит до его глаз. — Что я должна была делать? Просто ждать? Они задержали тебя, а Артем говорил про какой-то суд, ты что не понимаешь, как трудно найти хорошего адвоката. Я так волновалась, так волновалась о тебе. Это несправедливо, ты не виновен и …

— Уверена? — спрашивает Давид и дарит мне полуулыбку и свой фирменный прищур

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но слова не приходят. Я шокирована настолько, что забываю, как дышать. Все это время я была твердо уверена в том, что он не виновен. Или все-таки виновен? Я даже, не знаю, есть ли вообще для меня какая-то разница.

Я обхватываю голову руками.

Думаешь, я не бил его, а? — спрашивает он и смеется — Хочешь сказать, что кто-то вроде меня может оказаться не виноватым? — а потом он повторяет о себе все то, что говорил ему мой отец. Это разбивает мне сердце. — Если бы ты действительно волновалась обо мне, то никогда в жизни не пошла к нему, Крис. Не заставила меня быть ему обязанным.

Я моргаю, чтобы прогнать слезы, которые туманят мой взор.

— Давид… — он смотрит на меня пустыми глазами, несколько раз моргает, а потом поднимает с пола свою куртку, которую бросил, когда мы только вошли. Проверяет свои карманы и снова смотрит на меня.

— Просто захлопнешь дверь, когда будешь уходить — бросает он и выходит из квартиры.

Я наивно полагаю, что наши отношения с Давидом наладятся, когда пройдет немного времени, но всё становится только хуже.

За то, что я обратилась за помощью к папе, меня не осуждает только Никита.

Артем всем своим видом показывает мне, что недоволен этим, я даже ловлю осуждение от Ани. Всё это не помогает мне справиться с теми эмоциями, которые давят на меня из-за последнего разговора с Давидом. Я чувствую боль и дикий страх, что он придет и скажет, что между нами все закончилось.

После того, как он оставил меня в своей квартире, я вышла, и как он попросил, просто захлопнула дверь, вернулась в свою квартиру и пролежала на полу глядя в потолок до самого вечера.

Мне пришлось заставить себя сделать задание и подготовиться к учебному дню. У меня впереди череда важных экзаменов, а на следующую неделю назначено собеседование в школе искусств. Я должна быть в порядке. Но разногласия с моим парнем сильно ударяют по мне и мой мир шатается.

Я не в порядке и даже не близко.

Давид не приходил ко мне и не отвечал на звонки в течение следующих четырех дней. Ограничивался лишь сообщениями о том, что все хорошо, и он очень занят.

Папа пригласил меня на обед, потому что ему нужно сказать мне что-то очень важное и расспросить о моих планах на поступление.

Я заканчиваю намного раньше, чем планировала и поэтому еду к отцу в офис, вместо того, чтобы встретиться с ним в кафе, как мы и договаривались.

Сейчас он пропадает в офисе одной из своих многоэтажек в центре. Это потрясающий район, с огороженной территорией, детской площадкой и торговым центром в пешей доступности.

Я улыбаюсь Арине, секретарю моего папы и без стука вхожу, хотя видела, как протестовала Арина и даже подскочила, возможно, чтобы остановить меня.

Светлый кабинет моего отца щедро заливает теплое весеннее солнце, сквозь большие окна. Папа сидит за стеклянным столом, откинувшись на спинку своего блестящего, кожаного кресла. Он выглядит так, будто я прервала его на полуслове и при виде меня что-то похожее на испуг окрашивает лицо и он бросает взгляд в сторону.

Я следую за его взглядом, и меня словно ударяет током.

В углу комнаты на кожаном диване, развалившись, показывая всем своим видом отвращение, к этому месту и хозяину кабинета сидит мой парень. Давид выпрямляется, когда замечает меня и, поправляя свои волосы поднимается.

— Давид? — удивляюсь я. Арина вздыхает позади меня. Возможно, папа просил её не впускать меня в кабинет, если я приду. Ну что ж, она с треском провалила свою миссию. — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, и он двигается, проходит мимо меня к выходу, не попрощавшись с моим отцом.

— Зашел поболтать. — бросает он и выходит. Я ни минуты, ни сомневаясь, бросаюсь за ним. Он уверенным шагом проходит к выходу, толкает стеклянную дверь и мои волосы развивает теплый ветер, наполненный запахом расцветающей неподалеку яблони.

— Давид, — зову я и дергаю его за рукав. Он останавливается, поворачивается ко мне и склоняет голову на бок.

Смотрит на меня так, что все внутри переворачивается. Я испытываю так много эмоций, от того, что сейчас мы впервые видимся за прошедшие пять дней. Я вижу, что с ним что-то происходит, вижу, как он сердит, как его разрывает внутренняя борьба.

— Он что шантажировал тебя? Что он тебе сказал? — я оглядываюсь на окна офиса моего отца.

Давид начинает смеяться — Он просто пригласил меня поболтать. — мой парень выглядит так, будто сказал самую смешную шутку. Вот только мне не до смеха. — Разве я не могу поболтать с отцом своей любимой девушки? — последние слова Давид произносит шепотом, отчего у меня по спине бегут мурашки. Я делаю вдох и опускаю глаза на его губы, мне так хочется его поцеловать, а потом снова смотрю в глаза. Но не вижу в них ни намека на теплоту. — Мне надо идти.

— Подожди! — я хватаю его за руку. Держу так крепко, словно от этого зависит моя жизнь. — Давай немного поговорим. Давид, я… я не понимаю, что происходит.

— Детка, мне действительно уже пора. — он целует меня в лоб и слишком быстро отстраняется. — Мне нужно немного времени, чтобы разобраться в себе, ладно? — он не дожидается моего ответа, потому что отходит от меня и направляется на парковку. Наблюдаю за тем, как он садиться на мотоцикл и уезжает, так и не взглянув на меня.

Возвращаюсь в офис папы и пытаюсь сдержать себя от истерики. Мы ссоримся, хотя совсем не так должны были провести время. Папа дает мне свое слово, что не шантажировал его и не просил оставить меня в покое, но клянусь, что не верю ему.

Чувствую себя так, словно земля уходит из-под ног.

На следующий день Аня приглашает меня на ужин. И я признаюсь, что не ожидала встретить здесь Богдана, Никиту и … Марину. Поверить не могу, что она всё ещё рядом с Никитой. Хочу кричать из-за этого на Богдана, и одновременно не хочу ни с кем говорить.

Я не хочу их видеть.

Если честно, вообще никого не хочу видеть и согласилась на предложение Ани лишь потому, что она стала настаивать, и я побоялась, что она приедет ко мне, и мы будет говорить о нас с Давидом, а потом она станет из-за этого ссориться с Артемом.