Адъютант, принесший это известие в Зимний дворец, столкнулся у его ворот с офицером, только что прискакавшим из казарм лейб-гренадеров. Новости, которые были у этого офицера, оказались ничуть не спокойнее тех, что привез адъютант. В тот момент, когда полк вышел из казарм, чтобы принести присягу, к его авангарду бросился подпоручик Кожевников, крича:
— Не великому князю Николаю надо приносить присягу, а императору Константину!
Когда же кто-то возразил ему, что цесаревич отказался от престола, он закричал:
— Это ложь! Полная ложь! Цесаревич идет на Санкт-Петербург, чтобы покарать тех, кто забыл свой долг, и вознаградить тех, кто остался ему верен.
Однако, несмотря на эти призывы, полк продолжил свой марш, присягнул Николаю и вернулся в казармы, не проявляя никаких признаков неповиновения; тем не менее во время обеда поручик Сутгоф, присягнувший вместе со всеми, обратился к своей роте.
— Ребята, — воскликнул он, — мы напрасно подчинились; другие полки целиком взбунтовались; они отказались присягать и находятся теперь на Сенатской площади; одевайтесь, зарядите ружья и следуйте за мной. Ваше жалованье у меня в кармане, и я раздам его, не ожидая приказа.
— А правда ли то, что вы говорите? — послышались голоса.
— Ну вот поручик Панов; он ваш друг, как и я, спросите его.
— Вот что, ребята, — сказал Панов, даже не дожидаясь, чтобы к нему обратились, — вам известно, что Константин — ваш единственный и законный император и что его хотят лишить престола. Да здравствует Константин!
— Да здравствует Константин! — закричали солдаты.
— Да здравствует Николай! — воскликнул полковой командир полковник Стюрлер, вбегая в залу. — Вас сбивают с толку, ребята, цесаревич отрекся, и у вас нет другого императора, кроме великого князя Николая. Да здравствует Николай Первый!
— Да здравствует Константин! — продолжали кричать солдаты.
— Вас обманывают, солдаты, вас толкают на ложный путь! — снова крикнул полковник Стюрлер.
— За мной, ребята, — призывал солдат Панов, — присоединимся к тем, кто защищает Константина! Да здравствует Константин!
— Да здравствует Константин! — кричали три четверти солдат.
— К Адмиралтейству! К Адмиралтейству! — воскликнул Панов, обнажая шпагу. — За мной, солдаты, за мной!
И он устремился вперед; за ним последовало человек двести солдат, крича, как и он, «ура». Как и Московский полк, они направились в сторону Адмиралтейской площади, но по другой улице.
В то время как и ту и другую новость докладывали императору, во дворец прибыл граф Милорадович, военный губернатор Санкт-Петербурга. Он уже знал о бунте Московского полка и лейб-гренадеров и приказал войскам, на которые он мог более всего положиться, идти к Зимнему дворцу. Это были первый батальон Преображенского полка, три батальона гвардейского Павловского полка и гвардейский батальон саперов.
Император увидел, что дело принимает более серьезный оборот, чем ему показалось вначале. Вызвав генерал-майора Нейдгарта, он велел ему довести до гвардейского Семеновского полка приказ немедленно расправиться с мятежниками; было приказано также привести кавалергардов в полную боевую готовность; затем он лично явился в главную кордегардию Зимнего дворца, охрану которого в тот день нес Финляндский полк, и приказал солдатам зарядить ружья и занять основные подходы к дворцу. В эту минуту послышался сильный шум: это с развевающимся знаменем, с барабанным боем и криками «Долой Николая, да здравствует Константин!» прибыли 3-я и 6-я роты Московского полка под предводительством князя Щепина и обоих Бестужевых. Роты вышли на Адмиралтейскую площадь, но, оказавшись там, они, то ли чувствуя себя недостаточно сильными, то ли пасуя перед лицом имперского величия, стали отступать к Сенату, вместо того чтобы идти на Зимний дворец. Едва они встали у Сената, к ним присоединились лейб-гренадеры; среди взбунтовавшихся солдат мелькали человек пятьдесят в штатском, часть из которых были вооружены пистолетами.
В эту минуту я увидел, как под одной из арок дворца появился император; он приблизился к ограде и бросил взгляд на бунтовщиков; он был бледнее обычного, но казался совершенно спокойным. Рассказывали, что он исповедовался и попрощался с семьей, чтобы быть готовым умереть как император и христианин.
В то время как я смотрел на императора, позади меня, со стороны Мраморного дворца, послышался шум скачущего эскадрона кирасир; это были конногвардейцы во главе с графом Орловым — одним из храбрейших и преданнейших друзей императора. Перед ним решетчатые ворота сразу отворились; он спрыгнул на землю, а его люди вы-строились перед Зимним дворцом; почти в то же самое время послышался барабанный бой: это прибыли батальоны гренадер Преображенского полка. Они вошли во двор Зимнего дворца, где их встречали император, императрица и малолетний великий князь Александр; вслед за ними показались кавалергарды, среди которых я узнал Алексея Ва-ненкова. Кавалергарды стали под углом к кирасирам, а образовавшийся между ними промежуток сразу же заняла артиллерия. Мятежные полки с явной беспечностью наблюдали за всеми этими приготовлениями и противодействовали им лишь криками: «Да здравствует Константин, долой Николая!» Было очевидно, что они ждали подкрепления.
Между тем во дворец один за другим прибывали гонцы, посланные великим князем Михаилом. В то время как император налаживал оборону дворца, великий князь объезжал казармы, и одним своим появлением умиротворял восставших. Уже несколько предпринятых им попыток увенчались успехом; в те минуты, когда остатки Московского полка хотели последовать за двумя восставшими ротами, капитан 5-й роты, граф Ливен, брат одного из моих учеников, прибыв своевременно, помешал батальону выйти и приказал закрыть ворота казармы. Затем, встав перед солдатами, он вынул шпагу, честью своей клянясь, что проткнет ею первого, кто сдвинется с места. При этой угрозе какой-то юный подпоручик подскочил с пистолетом в руках к Ливену и пригрозил, что выстрелом в упор вышибет ему мозги. Услышав эти слова, граф головкой эфеса своей шпаги выбил из его рук оружие, но подпоручик подобрал упавший пистолет и снова направил его на графа. И тогда тот, скрестив руки на груди, пошел прямо на противника, в то время как все замерли в молчании, ожидая, чем окончится у них на глазах эта странная дуэль. Подпоручик попятился на несколько шагов перед наступавшим на него графом Ливеном: тот словно бросал ему вызов, подставляя свою грудь под выстрел; наконец, подпоручик остановился и нажал на курок. Но произошло чудо: хотя капсюль воспламенился, выстрела не последовало. В эту минуту постучали в ворота.
— Кто там? — раздалось несколько голосов.
— Его императорское высочество великий князь Михаил Павлович, — ответили снаружи.
При этом известии глубокое оцепенение охватило на несколько мгновений всех присутствующих. Граф Ливен направился к воротам и открыл их — при этом никто не попытался остановить его.
Великий князь в сопровождении нескольких адъютантов въехал верхом.
— Что означает это бездействие в минуту опасности?! — воскликнул он. — Я нахожусь среди изменников или честных солдат?
— Ваше императорское высочество, — ответил граф Ливен, — вы находитесь среди наиболее преданных вам людей и незамедлительно убедитесь в этом.
И, подняв шпагу, он крикнул:
— Да здравствует император Николай!
— Да здравствует император Николай! — в один голос крикнули солдаты.
Юный подпоручик попытался что-то сказать, но граф Ливен схватил его за руку и шепнул:
— Молчите, я ни слова не скажу о том, что здесь сейчас произошло; не губите себя сами!
— Ливен, — произнес великий князь, — я поручаю этих людей вам.
— Отвечаю за них головой, ваше императорское высочество, — ответил граф.
Великий князь продолжил объезд войск и повсюду встречал если не воодушевление, то хотя бы послушание. Так что новости были хорошими. Со всех сторон подходили подкрепления; саперы расположились боевым порядком у Эрмитажа, а остававшиеся в казармах роты Московского полка, ведомые графом Ливеном, вышли на площадь по Невскому проспекту. Появление этих войск вызвало крики радости в рядах бунтовщиков, решивших, что это, наконец, пришла ожидаемая ими помощь; однако вскоре они поняли свою ошибку. Новые силы расположились у здания Судебной палаты лицом к дворцу, так что они вместе с кирасирами, артиллерией и кавалергардами окружили восставших железным кольцом.
