— Здесь есть другие пути?

— Наверняка есть — где-нибудь восточнее, просто мы о них ничего не знаем. Орки могут пользоваться одной из этих тайных троп, хоть это и означает для них изрядный крюк по лесу.

— Кстати… ты говорил, утром к Каменному Мосту прокатил какой-то обоз, — задумчиво, пощипывая бороду, напомнил Гэндальф. — Телеги с мешками и бочками в сопровождении пары десятков орков… Возможно, как раз эти орки и имеют отношение к нападению?

Келеборн пожал плечами:

— С обозом шли снаги, рабочие, всякая плюгавая мелкота… Те, кто напали на гонцов, были повыше ростом и обращаться с оружием умели.

— Уруки?

— Видимо.

— Вполне возможно, что они прятались на телегах под мешками, — заметил Саруман, — как раз чтобы не попадаться на глаза твоим дозорным. И выбрались оттуда, оказавшись за ближайшим поворотом.

— По-твоему, мы имеем дело со скрывающимся в лесу хорошо вооружённым отрядом?

— Более чем вероятно.

— И что ты в таком случае предлагаешь?

— Отведи своих воинов из леса, — негромко произнёс Гэндальф, — всех, кого сможешь. Пусть они отойдут если уж не на западный берег, то хотя бы в Росгобел — и чем скорее, тем лучше. Что-то мне подсказывает, что грядущую ночь лучше встретить за стенами… А стены Росгобела куда более крепкие и надёжные, чем может показаться на первый взгляд.

— Гэндальф прав, — неохотно подтвердил Саруман. — Если орки вздумают напасть в ночи на ваш лагерь, ничем хорошим для вас это не закончится.

— Для них, смею думать, — тоже, — с неудовольствием заметил Келеборн, — лагерь хорошо укрыт и укреплен. Но, возможно, вы и правы, не буду спорить… лишние потери нам действительно ни к чему. Прошу прощения, друзья, я должен откланяться, время не терпит — следует со всем управиться до наступления полной темноты.

Он повернулся, щёлкнув каблуками, и вышел в сопровождении неизменного и бесшумного, как тень, Эллоира. Со двора раздался топот копыт, надрывно заскрипели, открываясь, а потом — закрываясь, ворота, сомкнулись со стуком; от привратного столба отвалился кусок накладной резьбы и с чавканьем упал в лужицу под забором.

— Крепкие надёжные стены… — передернув плечами, точно от внезапного озноба, пробормотал Саруман. — Ты разговаривал с Радагастом? — бросил он Гэндальфу через плечо. — Как у него дела с защитной Завесой? Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что она у него дырявая, как старая рыболовная сеть…

Серый маг, щипцами вытащив уголек из загнетки, сосредоточенно раздувал его, собираясь зажечь свечи: в горнице с наступлением вечера тоже начинала сгущаться мгла.

— Почему бы тебе самому с ним не поговорить?

— Непременно сделаю это, как только он перестанет шарахаться от меня, точно от зачумленного, и днями напролёт прятаться от встречи в конюшне.

— Что ты болтаешь? — рассердился Гэндальф. — Радагаст ни от кого прячется, просто, как тебе ни трудно такое представить, у него есть важные дела…

— В конюшне? — проворчал Саруман. — Ты заставляешь меня почувствовать себя поистине счастливым от того, что у меня нет никаких важных дел именно там.

— Это ещё что? — раздалось из сумеречного полумрака резкое, изумленно-подозрительное карканье Гарха.

Ворон, до сих пор с глубокомысленным видом расхаживающий по подоконнику, перелетел на стол и разглядывал кинжал, принесенный Келеборном: сквозь плотную ткань, в которую вещица была завернута в несколько слоев, пробивалось призрачное голубовато-белое свечение. Саруман откинул край свертка: клинок мягко светился в полумраке комнаты, отчётливо проступал на лезвии голубоватый узор из цветов и птиц. Белый маг осторожно взял кинжал в руку.

— Тёплый? — хрипло спросил Гэндальф из темноты.

— Немного. — Саруман медленно провел пальцем по лезвию, оно на секунду вспыхнуло ярче при его прикосновении. — Тебе приходилось видеть подобное раньше, Серый?

— Да. Один раз. В жилище Шмыра. — Гэндальф, чуть помолчав, болезненно поморщился. — Когда назгул пытался «прощупать» Гэджа и пробудить тёмную сторону его фэа… Кинжал в тот момент настолько раскалился, что на ладони парня остался ожог. — Он бросил на Белого мага быстрый взгляд: — Что это может значить теперь?

Саруман неохотно разжал губы:

— Очевидно, Гэдж вновь подвергается магическому воздействию. Это во-первых.

— А во-вторых?

— Должно быть, он где-то недалеко от Росгобела. Иначе бы защитные чары, наложенные на клинок, не отвечали на опасность настолько остро.

— Недалеко… — пробормотал Гэндальф. — Где именно, ты можешь узнать?

Саруман досадливо хрустнул пальцами.

— Нет. Но Гарх, я думаю, может… если захочет. Хотя бы попытаться это выяснить.

Ворон уныло втянул голову в плечи:

— Ты полагаешь, Гарху это надо?

— Гарху — вряд ли. Но это нужно мне, — мягко сказал Саруман. — И, возможно, Гэджу. Хотя насчёт последнего я могу и ошибаться.

***

Наконец добрались до места.

Орочий лагерь представлял собой несколько землянок, прорытых под пологом рощицы: глубоких квадратных ям, накрытых бревенчатым накатом и слоем дерна. При беглом взгляде полянка казалась необитаемой: даже пара торчащих из-под земли жестяных труб была выведена в ямы и прикрыта сырым валежником, — лишь кое-где скорее угадывались, чем были отчётливо видны беспорядочно протоптанные на палой листве тропинки и проплешины.

— От Каграта есть что-нибудь? — спросил Хэлкар у встречавшего отряд орка.

— Каграт сотоварищи утром ушли к Кривому ручью, — просипел тот в ответ простуженным голосом. — До сих пор ждем…

Визгун не удивился и ничего не ответил. Он что-то коротко приказал оркам, оставшимся на месте, и те принялись обустраиваться, сооружая очередную землянку. Не успел Гэдж скинуть с плеч свою ношу, как в руки ему всунули лопату и велели снимать дерн под склоном неглубокого, поросшего пожухлой травой овражка, потом — рубить жерди для лежней и обшивки, затем — вкапывать в землю стойки и растягивать на них полог из плотной рогожи. Наконец — к этому времени начинало смеркаться, — откуда-то появились Каграт и Радбуг; Гэдж упустил, как и с какой стороны они пришли, лишь по возникшей в лагере суете узнал об их появлении. Орки, на зависть сородичам, были нагружены трофеями, снятыми с убитых: Каграт нёс поясные сумки и мечи, Радбуг тащил ремни, кинжалы и колчан с белооперенными стрелами. С орками был кто-то третий.

Эльф.

Облаченный в коричневато-зелёное пятнистое одеяние, залитое тёмными потеками, он шёл, связанный, глядя прямо перед собой, иногда спотыкался и сбивался с ноги — тогда его подталкивали пинками, и он вздрагивал всем телом, и лицо его было бледным и неподвижным, а взгляд — отстраненным и невидяще устремленным в пространство.

Гэджу показалось, что он узнал пленника — это был тот эльф с заставы, что подскочил к Леарнасу с фонарем… Но, может быть, и не он — для Гэджа все остроухие представлялись на одно лицо.

Эльф тоже узнал его — заметил прежде, чем Гэдж успел отступить и затеряться за чужими спинами. На секунду на застывшем лице пленника мелькнуло удивление — кажется, он не ожидал увидеть здесь беглого мальчишку-урука, — но почти тут же на смену ему пришло понимание, усталое и тоскливое… Губы пленника шевельнулись почти немо, но Гэдж расслышал сорвавшееся с них слово — расслышал, хотя их с эльфом разделяло несколько ярдов, явственно понял, хотя пленник говорил по-эльфийски, угадал по движению губ, по выражению лица. «Предатель!» — беззвучно сказал эльф, и Гэджу разом захотелось провалиться сквозь землю.

Хэлкар встретил пленника с обычной чуть насмешливой невозмутимостью:

— Какая неожиданность! Не скажу, что приятная, но весьма своевременная. Сколько их было? — спросил он у поспешающего следом Каграта.

— Двое, — хрипло ответил орк.

— Второй?

— Мёртв.

— Опрометчиво было ввязываться в драку…

— Нас вынудили. Остроухие пытались напасть первыми, — пояснил Каграт. — И за это поплатились! — добавил он не без потаенной гордости, злорадно скаля желтые зубы.