— Мы вляпались? — испугалась Руана.

Совершив такой грандиозный побег, трудно смириться с мыслью, что тебя поймали на финишной черте.

— Нет, — отмахнулся Викрат, и не думая уступать дорогу.

Яраны добровольно и дружно раздались в стороны, пропуская Таа-Дайбера со спутниками. На Руану все пялились, как на приведение. Однако ни единой реплики на её счёт отпущено не было. Они с Викратом беспрепятственно добрались до скотного двора. Спешились и направились домой. В сопровождении его подчинённых, не желавших оставлять командира один на один с возможной опасностью.

Неужели теперь придётся везде ходить под конвоем — мысленно покривилась Руана, стараясь выглядеть довольной. В конце концов, о ней беспокоились. Прослыть же неблагодарной свиньёй не хотелось.

Урпаха сидела на крыльце, подперев щёку рукой. И задумчиво смотрела на выплывшую из-за угла воспитанницу. Бросаться на грудь и умываться слезами, не в её стиле. Однако и такое пренебрежение со стороны кормилицы Руана встречала впервые.

— Ты чего? — опасливо поинтересовалась она, добравшись до крыльца.

— В боку что-то щемит, — тоном целиком погружённого в себя человека, пробормотала Урпаха. — И сон дурной приснился.

— Обо мне? — уточнила Руана, даже не зная, что сказать.

— Ох, и видок у тебя, — укорила её кормилица, брезгливо морща нос.

— Я восемнадцать дней толком не мылась, — обиделась графиня Монте-Кристо, пережившая то, что здесь не снилось ни одной приличной барышне.

— Ты ничего мне сказать не хочешь? — проворчала зловредная старуха.

— Хочу, — ядовито шикнула Руана. — Все восхищаются тем, какой стервой я выросла. Интересно, чья это заслуга?

— Ну, точно что-то случилось, — со вздохом глубочайшего разочарования поднялась со ступеньки кормилица. — Пошли в дом. Буду тебя отмывать да расспрашивать.

Руана обернулась и увидала только спину сбежавшего Викрата.

— Мамушка, а он меня точно искал?

— Искал. А как же? — бормотала та, поднимаясь на второй этаж.

— А ты чего такая недовольная?

— Чему радоваться? — вяло огрызнулась Урпаха. — Как мне отцу твоему на глаза показываться? Если не доглядела.

— Ты о похищении?

Ответ она получила уже в своей спаленке за закрытыми дверями.

— О твоём блудодействе! — шлёпнула её по заднице крепкая рука старухи. — Скажешь, не было такого?

От второго шлепка Руана ушла прыжком через креслице.

— Было! — с вызовом бросила кормилице, зная, что та от неё за такие пустяки не отречётся.

Урпаха опустилась в кресло. Вздохнула и вдруг с какой-то непередаваемой надеждой спросила:

— Ты его хоть любишь?

— Кого?

— Полюбовника.

— Пока нет, — призналась Руана, упав без сил на кровать. — Но, знаешь… он мне нравится. Кажется, очень.

— Всё легче, — буркнула кормилица, как показалось, вполне довольно.

И вдруг подскочила с кресла, потрясая кулаком:

— Ты чего ж разлеглась на чистой постели?! Засранка бродячая! А ну, марш мыться!

Пропажа

Весть о том, что пропажа нашлась, разнеслась по цитадели моментально. Не успела Руана погрузиться в кадушку с горячей водой, как из замка припёрся посыльный. И долго возмущался манерами склочной старухи, что не допускала его убедиться в возвращении таарии.

Урпаха посоветовала бесстыднику убираться, пока на него не спустили собак. Тех в доме главнокомандующего императорской охотой было, как грязи. Придворный опешил, струхнул и сдался. Поплёлся докладывать господину, что с ним обошлись по-скотски, не дав исполнить его волю.

И что бы вы думали? Сгорая от нетерпения, коронованный кобель примчался самолично удостовериться, что его не пытаются надуть. К тому времени Руана уже выбралась из ванны. И запихивалась любимым паштетом с грибной подливкой, по которым скучала все двадцать дней.

— Император, — недовольно оповестила кормилица, принеся в спальню вместо свеженькой добавки тухлую новость. — Сам явился.

— Убери-ка это, — залезла в постель жертва похищения, попрощавшись взглядом с остатками паштета. — Как я выгляжу?

— Сытой и довольной, как блудливая кошка, — просто не могла смолчать старая юмористка.

— Неправда, — возразила Руана, прислушиваясь к торопливым шагам на лестнице. — Я страшно измождена своими злоключениями.

— Ну-ну, — хмыкнула Урпаха, засовывая остатки обеда за перегородку.

В дверь требовательно забарабанили — кормилица посеменила открывать. Император буквально ворвался в распахнутую дверь. Моментально нашёл взглядом предмет своего вожделения и рванул к ней. Плюхнулся на жёсткую кровать. Охнув, потёр кобчик и, кривясь, осведомился:

— Как ты на ней спишь?

— Желаю единственному здравствовать и процветать.

— Да-да. И тебе тоже, — не вполне вежливо отмахнулся монарх. — Ну, рассказывай, моя пропажа.

— О чём? — устало осведомилась спасённая дева голосом умирающего из паршивого спектакля.

— Кто тебя похитил? — начал сердиться император.

То ли на лежавшую перед ним дуру, то ли на сопровождавших его придворных. Которые мешали ту дуру пощупать. Их монарх, конечно, не отличался даже зачаточной скромностью. Но и тискать баб в присутствии посторонних не позволял себе даже он.

— Не знаю, — с тяжким вздохом поведала Руана.

— А кто спас?

— Сама спаслась, — ворчливо обрадовала она любопытно таращившуюся свиту.

— Талант помог, — понятливо покивал император.

Но расспрашивать о нём не стал — к великому разочарованию десятка прихлебателей. Руана была уверена, что половина из тех, что притащились с монархом, здесь лишь из-за этого. Интересно — пришло ей в голову — Яр-Тураны расскажут ему, как она сбежала?

Не хотелось бы — вдруг реально загрустила она. Потому что… если Радо-Яр разболтает её секрет, у них точно ничего больше не будет. Она только-только почувствовала желание научиться ему доверять. А без доверия он ей не нужен. Лучше одной. Или пуститься во все тяжкие под лозунгом «таария тоже человек и маг».

— Я пришлю к тебе своего лекаря, — мягко уведомил венценосный попечитель юных дев.

Руана машинально посмотрела в его глаза: какие-то они уставшие, нерадостные. И даже вроде о чём-то её просят. Надо же. Напрашивалось не вполне уместное сравнение с бродячей собакой, непереносимым взглядом молящей о куске хлеба. Тяжко ему — сердобольно всколыхнулась женская душа. Достали все.

И уж точно не удивляет, что императору просто не с кем поговорить по душам. Ибо его душа никому не интересна — зато его власть манит к себе, как элеватор всех окрестных мышей.

— Незачем, — улыбнулась Руана, как можно, мягче, но без всяких там блудливых подтекстов. — Единственный, моё тело ничуть не пострадало. А моей душе никакой лекарь не поможет. Время лучший лекарь.

— Время лучший лекарь, — задумчиво повторил император и обернулся к придворным: — Как сказано, а?

Законченные подхалимы тотчас закивали, поддакивая: мол, да, бездна мудрости. Те, кто позволял себе иметь собственное мнение, кривились или делали вид, что оглохли.

— Единственный, вам с ними не скучно? — насмешливо осведомилась Руана, решив чуток встряхнуть и шаркунов, и оппозиционеров.

Всех паразитов разом. Какого хрена они сюда припёрлись? Кто их звал?

— Было бы весело, я бы к тебе не сбежал, — сверкнув бесячьими чёрными глазами, весело поведал монарх. — И впредь обращайся ко мне по имени. Ты ведь знаешь, как меня зовут?

— Не стоит, — в сомнении покачала она головой.

— Почему? — удивился император, как бы невзначай накрыв её руку своей ладонью.

Тёплой и мягкой — не то, что наждачные лапы назлов.

— Пожелания сдохнуть будут виться надо мной тучей мух, — по-старушечьи забрюзжала Руана, приняв нарочито скорбный вид.

Его величество расхохотался, вновь обернувшись к свите. У него там прямо мёдом намазано — вдруг почувствовала шутница нешуточное раздражение. Он её пришёл проведать, или перед ними лишний раз повыкаблучиваться?