Вадим закрывает массивную и тяжелую дверь, которая сразу же получает нещадные выстрелы. Он опускает рычаг, прикасаясь лбом к двери, что-то беззвучно нашептывая. Вадим бьет кулаком по двери, закрывая глаза, крепко держа в дрожащей руке пистолет… Он застывает в каком-то трансе.

— Ты убил… Его? — нарушаю тишину своим едва ли не писком, который привлекает внимание вмиг очнувшегося парня.

Он смотрит на меня своим особенным волчьим взглядом, пылающим, агрессивным и подавляющим… Я сглатываю от эмоциональной встряски, которая меня подкидывает в абсурдные крайности, и едва держусь на ногах, прислонившись к стене.

Его накрыло эмоциональной волной, как и меня, но у Вадима свои демоны, которые только изредка прорываются наружу. Он смотрит на меня своим непроницаемым взглядом, в котором отражается нечто большее, чем опасный огонь… На какое-то мгновение он меня далее пугает.

Он проходит совсем близко и крепко обнимает. Ощущаю, как он весь дрожит, а его сбитое дыхание опаляет мою щеку. Я, сотрясаюсь в рыданиях в его объятиях.

— Ты убил его? — задыхаюсь от собственного вопроса.

— Наверное… Да… Его больше нет, — говорит он, и я не знаю, что начинает со мной происходить, когда я продолжаю задыхаться от слез. Более того, возникает такое ощущение, будто меня кто-то начал душить, настойчиво вытряхивая душу, оставляя болезненные ощущения в легких, в горле и в голове.

— Яра, ты слышишь меня? — я не чувствую свое тело, но вижу, как Вадим подхватывает меня на руки и укладывает в мягкое кожаное кресло.

Я закрываю глаза, увидев на последок лихорадочно сверкающие серые глаза Вадима.

Мне снится смертельный выстрел, в меня, прямо в сердце. Я взволнованно вскакиваю, и глотнув воздух в раскалённые лёгкие, замерла. Вокруг сплошная темнота, такая, что я не вижу даже каких-либо очертаний. Словно я всё ещё во сне, но по ощущениям это совсем не так… А ещё я нахожусь в чём-то тёплом и мягком… В постели. И я практически раздета.

Начинаю паниковать и ворошиться, оглядываясь в поиске источника света, ощупывая пространство и жалостливо всхлипываю, не в силах совладеть с собой.

Где я? Что происходит вокруг? Почему так темно?

— Тише, Яра, тише. Сейчас включу свет. Всё хорошо, — убаюкивающее шепчет его голос и кровать немного прогибается от чужого веса.

Через мгновение небольшой торшер освещает тусклым светом просторную комнату.

Мой взгляд сразу врезается в поджарую обнажённую спину. Вадим поворачивается, несколько настороженно разглядывая меня. Мой взгляд скользит по белому бинту, который обхватывает его грудь и спину. Я мысленно врезаюсь в воспоминания и дрожащими пальцами перехватываю одеяло, подтянув его повыше. До подбородка.

Одёрнув взгляд от Вадима, я осмотрела совсем незнакомую мне комнату. Рядом нет никакой опасности, только он.

Выдохнула свой страх довольно резко.

— Где мы? — осипшим голосом спросила я, приложив руку к горлу, которое ужасно першило.

— Ты много кричала во сне, — объяснил парень мой дискомфорт, и на этот факт я нахмурилась. Мне редко снится что-то цельное и понятное, чтобы я могла испугаться во сне. Всместо снов меня посещала только тенота и тревога. — Мы сейчас находимся в моём фамильном доме. Здесь никто не жил уже несколько лет… Я успел очистил только эту комнату, — отвечает уже на мой вопрос, потирая свои сонные глаза.

Ощущаю кожей, как он смотрит на меня, отчего-то смущаясь такому пристальному вниманию, старательно осматривая пристанище. К сожалению, ни на одной поверхности нет вещей, ни фотографий в рамках, ни аксессуаров, ни даже цветов. А ещё здесь холодно, отчего я больше закутываюсь в одеяло.

— Мы в Москве? — сбито спросила я, не до конца понимая, где мы всё-таки находимся.

Вадим облокачивается на спинку кровати очень осторожно, чуть боком, чтобы не нагружать свою повреждённую спину. Бронежилет хоть и сдерживает пули, но он явно не защищает досконально. Как она сам обработал раны? Или мы уже не сами?

В голове столько вопросов…

— Почти, — рассудительно говорит Волков, и я замечаю, как он лукаво отводит взгляд. Я выжидающе смотрю на него, терпеливо дожидаясь конкретного ответа. — Мы в Петропавловске-Камчатском, — неохотно ответил Вадим, и этот ответ словно ударил под дых.

Я буквально оторопела от услышанного.

Возмущённо открываю рот, затем закрываю и хмурюсь. Какого чёрта вообще здесь творится? Почему мы в Камчатском крае?

В какой-то момент всё начинает вызывать сплошное раздражение и негодование!

— Тогда сколько же я спала? — спросила я, нахмурившись. Мы слишком далеко от Турции, чтобы долетать за пару часов до Камчатского края.

— Немного больше суток, мы здесь немного больше четырёх часов.

Стало немного неловко, что я его подорвала, когда парень только лёг отдохнуть после сумасшедших дней нашего побега и потерь, которые подкосили наш боевой дух.

Но всё же…

— И ты не заметил, что мы пролетели всю Россию?! — я, не сдержавшись, повысила голос. — Вадим! Мы должны быть дома, а не… Здесь! — уже простонала я от безнадёжности, закрывая лицо руками. Мы же летели домой, нас давно уже все ждут. Почему он решил лететь на отдалённый полуостров? — Я не давала тебе право решить такие вопросы самостоятельно, — помедлив, прошептала я, совсем уже не понимая, что в голове у этого самовольного полицейского.

— Слишком опасно и ожидаемо для наших врагов оказаться через несколько часов в столице. Нам пришлось менять маршрут уже в полёте… Здесь безопаснее всего, пока что, — сдержанно ответил парень на мой выпад, совсем немного сглаживая ситуацию своим спокойствием. — Как ты себя чувствуешь? — участливо спрашивает Вадим.

Только сейчас смотрю на то, что парень лежит на самом краю двухспальной кровати, в принципе, как и я… Раньше он всегда был предельно близко, заставляя чувствовать такую странную, но уютную тесноту, а сейчас он словно… Брезгует?

— Ужасно, — выдохнула я, возвращаясь на подушки, машинально оставаясь на том же самом краю кровати.

Мы замолчали, напряжённо думая каждый о своём. Или о том, что произошло, и кто пострадал. Наверное, разговор об Эльдаре и я, и Вадим избегаем осознанно. Невероятно тоскливо, что мужчина отмучился последние часы наедине с Гордеевым и в конечном счёте погиб. Он был хорошим полковником и человеком.

Ещё когда я не поняла, кто он такой на самом деле и какая у полковника цель, совсем не интересовалась им и поэтому очень многое было не невозможно понять. Но Эльдар со дня появления в нашем доме был заботлив, крайне внимателен и терпелив ко мне. Он, как мой телохранитель и личный надзиратель был в курсе всего происходящего, что я стараясь всегда скрыть от наёмных людей Гордеева. Наши отношения с мужем всегда были не для посторонних.

Полковник часто относил меня на руках и укладывал в кровать, после того как Гордеев в очередной раз утолит свою жажду крови и мучений. Все распоряжения Эльдара были неоспоримыми для наёмного персонала, поэтому ко мне никто не заходил в то время, пока я зализывала свои раны и утешала сама себя. Только полковник навещал, предоставляя мне еду и постоянно интересовался самочувствием, не смотря, на то, что часто не получал ответы. Или…

Только сейчас понимаю, что он помогал мне всегда. Например, даже когда Гордеев мучил меня готовкой, я неожиданно нашла три кулинарных тома в одной из тумбочек на кухне, и легко выкрутилась из положения. Максим, даже если и заметил эти своеобразные шпаргалки, то виду не подал.

Когда меня подкашивало здоровье по-женски или же меня где-то продуло, для Гордеева звучало это словно я едва ли живая и за мной нужен очень тщательный уход. Я тогда ещё думала, как божественно могла симулировать разного вида недуги… Как же, наивная! Это всё было только благодаря ему.

В душе тоскливо. Этот мужчина заботился обо мне и помогал выживать в тех адских условиях, часто рискуя своим положением, а мы… Мы не спрасли его в нужный момент.