— Не играй со мной, парень. Я, конечно, весьма удивлён твоими талантами, и также бесконечно благодарен, что раскрыл мне глаза на паршивость моей жены. Будь уверен, безнаказанным её проступки я не оставлю. Ни один из них, — оскалился Гордеев, высказывая свою, на всеобщее удивление, искреннюю благодарность, — как и не оставлю безнаказанным тебя, товарищ майор Волков. Не устраивайте очередное шоу. Я знаю, что ты в неё не выстрелишь, — криво усмехнулся Максим, лукаво сужая глаза.

Провальный, чертовски провальный план!

— Убить — вряд-ли, она мне нужна живой самому… Но могу легко ранить, — заявил Вадим с некоторой насмешкой, будто заигрывая, ярко напомнив мне подобные слова Гордеева в прошлом. — А ещё я плотно изучал медицину, и знаю, как лишить её возможности быть полноценной женщиной, и так, чтобы она выжила, — заявил Вадим, окатив меня таким морозным холодом, что я неосознанно ему поверила — что да, может. Я неуверенно сглотнула, опуская глаза на пистолет, который упёрся мне в низ живота. — Ой-ой, а ты что, так сильно хотел стать папочкой, Господин Гордеев?

От развязного обращения и наглых слов, Максим исказился в лице. Мой муж демонстрирует свою холодную ярость хмуростью, но передёрнуло нас обоих одинаково на очень провокационном вопросе Вадима. Да, дорогой мой муж, больно не только тебе…

— Приведи Эльдара. Мой полковник, пока что, в приоритете, а за ней я могу вернуться в другое время. Вряд ли ты убьёшь свою такую прекрасную жёнушку, — когда Вадим перехватил моё горло, заставив прохрипеть и вцепиться в него рукой, Максим отвернулся, отдавая команду телохранителям немедленно привести полковника.

Но я вижу его взгляд, это ни с чем не перепутать — он знает, что делает. Всё идёт не по нашему плану, а по плану Гордеева, и только поэтому он так спокоен и холоден к угрозам. Возможно, Максим уже обдумывает детали и способы убийства… Причём обоих. Мой статус невиновной жены уже давно «не активен».

Мужчину выволакивают из машины двое телохранителей Максима. Эльдар почти не стоит на ногах, и когда от него убирают руки, его ноги подгибаются, и полковник в ту же секунду болезненно сталкивается коленями с асфальтом.

Внутри всё сжалось от сожаления, которое жалит прямо в сердце.

Я не хотела, чтобы кто-то пострадал из-за меня и видеть избитого человека по моей собственной вине слишком тяжело. Я всегда отвечала за свои проступки лично, открыто признавая себя виноватой или же справедливо принимая наказание… Но так… Видеть взрослого мужчину, преклонного возраста, который едва младше моего отца — это слишком.

В моих глазах застыли слёзы беспомощности.

— Знаешь… А ты, правда, хорош, Вадим. Возможно, я бы мог предложить тебе обеспеченное будущее. Например, такое, в котором ты за считаные месяца погасил бы свои кредитные карты, — приторно-вежливым голосом говорит Максим, и я ощущаю, как дрогнул Вадим на подобное заявление, напрягаясь.

На слова Гордеева вскинулся даже полковник, враждебным взглядом смотря сначала на Максима, а затем на своего подчиненного. Если бы не сегодняшнее признание Вадима, я не поняла, к чему клонит мой удивительно просвещенный муж. Но сейчас, одного взгляда на полковника мне уже достаточно, чтобы заметить его напряжение от услышаного предложения.

— Тебе, Вадим, хоть кто-то ранее предлагал такую поддержку? Я же могу непросто угрожать, а помочь. Ты ведь работаешь ради денег, усердно похаешь на минимальные премии, берешься за подобные гиблые и опасные дела, рискуя жизнью, а в конце месяца послушно носишь половину зарплаты в банк… А ведь это всё можно остановить. Я могу обеспечить тебя работой и заработком, ты позаботишься о своей семье, которая больше не будет ни в чём нуждаться. Взамен я прошу только вернуть мне моё, Вадим. Она — моя законная жена. Любой закон на моей стороне, и даже если тебе удастся сегодня подняться на борт, не думай, что всё закончится.

Я впервые ясно вижу со стороны, как умело Максим манипулирует человеком, нажимая на больные места, предлагая помощь взамен. Но лукаво умалчивает, что после первого предательства — оно станет последним в твоей жизни. Увы, лимит исчерпал уже и Вадим, и я.

— Улетай, Волков, — хрипит Эльдар, заставив Гордеева брезгливо посмотреть в сторону полуживого полковника и недовольно поморщиться от его самопожертвования. — Убирайтесь!

— Нет, полковник, я не хочу под трибунал. А от тебя, Господин Гордеева, мне ничего не нужно. Совесть нельзя купить за деньги, как и очистить душу, — усмехнулся Вадим мне в затылок, отчего по коже поползли будоражащее мурашки. Он сказал это мне или Максиму? — Обмен, Гордеев, и не пробуй меня обмануть. Я успею выстрелить, — парень резко толкает меня вперёд, и я делаю три шага быстрых, но сразу же замираю.

Гордеев смотрит на меня с огромным превосходством, мол: видишь, на кого ты меня променяла? Разве этого ты добивалась, моя глупая малышка? Ну, давай покажи мне, насколько ты можешь быть покладистой девочкой и как сильно ты хочешь, чтобы я тебя простил. Быстрее, Ярослава, я не умею ждать!

Я в его ловушке, по крайней мере, он так считает и это нам на руку. Понимаю, что это наш план не до конца продуман, выдуман на эмоциях и предположениях… Но я знаю точно, что не должна идти прямо в руки Гордеева, что я в безопасности, что всё будет в порядке, но ноги онемели и отказывают мне в этом точно безрассудном риске.

План нужно менять, причём без раздумий и прямо сейчас.

— Иди ко мне, Ярослава, — приказывает Гордеев, теряя своё драгоценное терпение. — Сейчас же! — рявкает он, теряя свой хваленый контроль.

И я начинаю делать эти первые несмелые шаги в бездну…

В моей душе бушует разрушительный ураган, а в голове сумбур нехороших мыслей. Тело совсем как деревянное, даже по каменному тяжёлое. Едва сгибающиеся колени замедляют и без того тягучие шаги, а руки вцепились в напряжённые кулаки. Но несмотря на удушливый страх, я смотрю прямо в глаза своему мужу, который всё это время не сводит с меня внимательного взгляда.

Он наслаждается своей победой — моим открытым поражением.

Ногти почти дерут ладони до крови, пытаясь вернуть меня в реальность физической болью, но это едва ли получается. Я помню каждую минуту рядом с Господином Гордеевым, за закрытыми дверьми богатого дома, моей настоящей золотой клетки.

Я помню и никогда не забуду, как он истерзал не только моё тело, но и душу.

За всё время я не видела с ним страшных снов, но кошмарная темнота пугала каждой чёртовой ночью на протяжении всей этой безумной недели. Но я знаю, что лучше видеть Господина Гордеева в зловещих и сводящих с ума кошмарах, чем наяву… Вот так, как сейчас.

Я останавливаюсь на полпути, оглядываясь на Вадима, затем смотрю на шатко передвигающегося Эльдара. Мужчина смотрит на меня в ответ мутными глазами, хмуря густые, немного поседевшие брови. Эльдар идёт медленно, в какой-то момент мне кажется, что он сейчас бессильно рухнет на землю. Мне стоит большого труда не кинуться ему под руку, помогая дойти до трапа.

Что они с ним делали? Насколько далеко зашла кровожадность Максима? Но, видимо, не так далеко, как я думала — полковник жив. Это дорогого стоит, только вот жив он по одной причине — Гордеев хочет вернуть свою жену. В таком случае что будет, когда он заполучит меня, а мужчины останутся без защиты, как дети?

Одно я знаю точно. Мне нельзя приблизиться к Гордееву быстрее, чем полковник дойдёт до трапа. Рядом с Вадимом он будет в большей безопасности, чем на поле боя.

— Ярослава, — хлёсткое предупреждение срывается угрожающим тоном, заставляя меня передёрнуться и повернуться лицом к моему личному Дьяволу во плоти обаятельного мужчины. Ненавижу, когда он называет меня полным именем, ибо рычащие нотки действительно внушают страх. Видам обращается ко мне совсем иначе, мягко и несколько ёмко. — Не заставляй меня нервничать.

Я сглатываю, и осторожно делаю шаг к нему навстречу, замечая, как Эльдар пытается приложить последние свои силы к тому, чтобы оставить меня саму и идти дальше. Вижу, что полковник мечется, не может понять суть происходящего, в какой-то момент вообще останавливается, но смотрит на Вадима и всецело ему доверяет, идёт дальше.