В одно мгновение все мои чувства потеряли краски и мне стало… Равнодушно, но очень тяжело и мрачно на душе. Максим слегла меня встряхнул, и я внимательней посмотрела на мужа. Я не чувствую себя свободной женщиной. Я не чувствую себя даже женщиной…

— Ярослава, ты плохо себя чувствуешь? — я тяжело выдыхаю.

— Мне нехорошо, — я едва могу говорить, рассеянно оглядываясь по сторонам. — Меня сейчас стошнит, — ощущая странные призывы сжимающегося желудка, я прикрываю рот рукой.

— Присядь, — он открывает дверцу машины, усаживая меня на заднее сидение. Максим взволновался и немного растерялся. — Черт, посиди здесь, я сейчас принесу воды, — он дожидается моего кивка головы и почти бегом направляется в дом.

Я ощущаю, как позывы стают намного жестче, и я встаю на ноги, пошатываясь, схватившись за дверцу машины. Гордеев выбегает с бутылочкой воды, но не успевает открыть ее, как желудок очередной раз сжимается в беспричинном спазме и меня буквально выворачивает наизнанку.

Я едва успеваю зайти за машину, склонившись, дрожащими руками хватаясь за болезненно тянущий живот. Руки Максима обхватывают моё плечо и волосы, тесно контактируя со мной в таком неудобном положении, не брезгуя и выжидая, когда мне полегчает.

Я не до конца выпрямляюсь, прислонившись к машине, принимая протянутую мужем воду. Я полощу рот и умываюсь. Нет, легче не стало. Голова кружится и тело с каждой минутой слабеет.

— Чёрт, — нервно нашёптывает Максим, придерживая меня под локоть. Он набирает чей-то номер, говорит с человеком, и только через несколько минут до моего помутневшего сознания приходит понимание, что он вызвал доктора. — Потерпи немного. Давай, малышка, я тебе помогу, — он поднимает меня на руки и направляется в дом.

Этот вечер оказался по-настоящему мучительным. Меня нескончаемо тошнило, а голова раскалывалась от ужасающих и тяжелых мыслей.

Я просыпаюсь от неприятных ощущений, когда он трогает мои руки. Раскрыв глаза, смотрю на склонившегося надо мной Максима, который просиял в лучезарной улыбке.

— Наконец-то ты проснулась, — прошептал он, а я оглядываю нашу спальню, осторожно привстав. Голова гудит, тело слабое, а я щурюсь от яркого солнца. — Ну зачем ты встаешь? Ярослава, тебе нужно отдыхать. Ты слышишь меня? Упрямая, как всегда, — Максим подкладывает под мою спину вторую подушку, пока я пытаюсь понять странные ощущения в своём теле.

— У меня слабость, — говорю я, насупившись.

— Ты сутки проспала. Доктор сказал, что у тебя возможен признак синдрома… — он хмурится, хватает белый листочек с тумбочки и вчитывается, — синдром эмоционального выгорания, — Максим избегает моего прямого взгляда, задумчиво поджимая губы.

Помню этого доктора, он несколько раз уже навещал меня, когда Гордеев навредил мне, а потом начал беспричинно беспокоиться. Я догадываюсь, что сам доктор в курсе того, что происходит со мной, но, как и все другие — он ничем мне не поможет.

— Я такого никогда не слышал. Мне нужно было заметить это раньше… Тебе следует попроще относиться к жизни и принимать некоторые ситуации не так близко к сердцу, — слова мужа очередной раз неприятно разодрали и без того ноющую рану, но я прикрыла глаза и выдохнула свою злость. — Доктор оставил успокоительное и посоветовал больше позитивных эмоций. Если станет хуже, тебе понадобится психолог. Моя жена должны быть вменяема, поэтому ближайшие дни ты лежишь в постели.

Как иронично. И где же взять мне эти позитивные эмоции? Может быть, выбирая голубые и розовые пеленки для наследника?!

— Тебе абсолютно нельзя нервничать и рекомендуется отказаться от всего, что может вызвать у тебя негативные эмоции, даже если это плохие мысли.

Я с сомнением смотрю на мужа.

Можно ли от него отказаться? Хотя бы на пару деньков?

— Отлично, — прошептала я. — Теперь будешь моей нянькой двадцать четыре на семь? — Гордеев задорно хмыкнул, взяв мою ладонь, оставляя горячий поцелуй на пальцах.

— Конечно, любовь моя, это мой супружеский долг. Я принесу тебе обед, и мы подумаем о меню на вечер. Я намерен порадовать тебя, — он улыбается, напоследок целуя в обнаженное плечо.

Максим уходит за обедом, заставив меня задержать взгляд на двери и задуматься о вердикте доктора. Да, безусловно меня эмоционально качает, но ничего подобного с синдромом… Выгорания у меня точно не наблюдается. Чушь какая-то! Возможно, усталость и стресс подкосили меня в последнее время, но я весьма адекватна.

Только вот от отдыха я не отказалась…

Гордеев стал идеальным мужем на несколько дней, поразив меня в своих способностях быть терпеливым, нежным и внимательным. Давно он таким не был, и я даже не сразу поняла, что именно повлияло на такое мирное поведение загадочного мужчины. Он старается расположить меня к себе для одного очень серьезного решения — понимание пришло быстро.

Он был осторожен в выражениях, жестах, спокоен и улыбчив. За эти дни мне показалось, что в этого человека я бы могла влюбиться в два счета, как когда-то в Москве… Но его внешняя оболочка совсем ничего не значит, когда заглядываешь в пасть настоящего монстра, который любит терзать плоть и давить своими лапищами всех, кто меньше и беззащитней его самого.

Между нами давно пропасть. Максим старается не обращать на это внимание, а я пытаюсь скрыть эту пропасть каждый раз, когда она стремительно распространяется. За эти дни я думала о наследнике, и, возможно, он тоже… Но мы не говорили об этом и не возобновляли разговоры на эту тему.

Пока что.

К мужу я не испытывала теплых чувств, но больше черпала и изучала его реакции, как он воспринимает меня, как ведет себя сам… Из дерзкого необузданного льва, мужчина превращался в маленького нежного котенка, который мурчал под моим ухом. В эти дни я была благодарна передышке, несмотря на то, что его было слишком много.

Но ничего не бывает вечным, особенно моё спокойствие.

Я спустилась на ужин к мужу, сев рядом. Пока Максим не выпускал меня на работу по состоянию здоровья, но после уговоров он с неохотой дал мне поработать в его кабинете. Только благодаря работе мы виделись реже, а я не думала о том, что Максим хочет ребенка.

— Скоро состоится банкет, — начал разговор Максим, отпивая из стакана виски со льдом, затем накалывая кусочек стейка с кровью, медленно пережевывая. Я с отвращением смотрю на еду и алкоголь, и единственное, что нахожу съедобное в своей тарелке — зеленый горошек с яйцом и стакан воды. — Я принял решение, что ты будешь меня сопровождать, — он мягко улыбнулся, наблюдая за моим замешательством.

— Но твой отец против такого решения, — удивленно заметила я.

— Он мог быть для меня авторитетом до двадцати лет. Сейчас я принимаю решения сам, и к тому же я не позволю ему лезть в мою супружескую жизнь, — он покосился на меня, ожидая какой-нибудь реакции, но я только поджала губы, размышляя.

Лучше бы с ним была та самая Виктория, а я побыла в кои-то веки в одиночестве и полном спокойствии.

— Хорошо, — наверное, моё согласие прозвучало слишком обреченно, из-за чего брови мужа опустились и его лицо в миг стало суровым. — На вечеринке я почти не была на публике, а на банкете люди твоего окружения отчасти в курсе того, что было в Москве. Тебя это не смущает? — осторожно уточнила я, не понимая, почему он выводит меня на свою работу и рестораны, вечеринки и банкеты, при этом совершенно никто не обращает внимания, что Ярослава Соколовская по доброй воле жена Максима Гордеева.

— Тебя это только сейчас взволновало? — усмехнулся Максим, словно ожидал моего вопроса несколько месяцев назад. — С того момента, как мы приехали в Турцию, было выполнен ряд работ в моих интересах, — он аккуратно встал из-за стола, прошел столовую и взял с тумбы у стены газету, которую он читал несколько раз в неделю за завтраком.

Раньше я сидела с противоположной стороны и мне было откровенно плевать на его газеты и интерес к статьям в мобильном телефоне. Он вернулся, раскрыл на конкретной странице газету и положил передо мной.