— Знаешь, я и близко не предполагал, что Леди настроена на режим боевой фурии. Двое из моих ребят решили перехватить её в квартире, за что получили полицейским электрошоком. Она одним махом вырубила моих бойцов. Моим пацанам чудом удалось перехватить девчонку с черного входа, — смеется Кир, заставляя меня улыбнуться.

— Не упустите её снова, — говорю я, начав сервировать стол.

Если бы ты только знала, как сильно я жду тебя на ужин, крошка, с голодом облизываясь… И дело далеко не в ароматно пахнущей лазанье!

— Господин Гордеев возвращается в Москву на личном рейсе, — улавливаю краем уха приглушенные новости. Быстро оказываюсь перед телевизором и схватив пульт, добавляю громкость. — Касательно здоровья Гордеева Максима, преодолевая стабильно-тяжелое состояние, он прибыл в Москву для подписания ценных бумаг вместе со своим отцом. Уже ходят слухи, что Максим Викторович отстранился от дел, но его уверенно поддерживает семья. Нам стало известно, что более пятидесяти одного процента акций возглавил Виктор Николаевич Гордеев на неопределенное время и взял все бразды управления на свою ответственность, — появляется видео с аэропорта, где отчетливо видно приветливо махающего репортерам Гордеева-старшего, который передвигает своего сына на инвалидном кресле. Живучая тварь! — Давать комментарий Гордеевы отказались, но мы уверены… — я выключаю телевизор, откинув пульт на диван.

Я понимаю, для чего они прибыли в Москву. И я отлично осведомлен, что такие мрази хотят сделать с Ярославой. Они не остановятся, пока она не будет возвращена назад, под заботливое крыло своего всё ещё законного мужа… Есть и второй вариант — зверское убийство, на которое Гордеевы больше, чем просто способны. Один из них явно получил удовольствие, когда убил полковника и едва не пришиб меня в аэропорту.

Не успеваю задуматься или хотя бы предположить о возможных планах Гордеевых, как пронизывающий женский крик разносится из подъезда. Дверь квартиры громко открывается, точно шарахнув ручкой по стене, а в прихожей слышен шорох и отборный мужской мат.

— Сука, да успокойся уже! — рявкнул один из псов Кира, и я отмираю, поднимаясь с пола. — Блядь, держи эту истеричку. Она меня укусила! Ты что, совсем больная?

— Убери от меня свои руки! — я узнаю её голос, а когда захожу в прихожую, вижу её своими глазами. — Отвали от меня! — она пихается, и не смотря на её хрупкость по сравнению с высокими и физически подготовленными мужчинами, кажется совсем крохой, но толкает сильно. Один из них оступается и спиной ударяется об дверь, перехватывая её под локоть.

— Ну всё, достаточно, Яра. Ты сейчас одолеешь своих спасителей, — насмешливо говорю я, не решаясь смотреть дальше на эту борьбу. Ребятам, конечно, отдан приказ от Кира быть осторожными, но на то они и бандиты, чтобы не быть паиньками. Такие парни быстро теряют терпение.

Ярослава резко оборачивается, и сама выдергивает руку, которая легко выскальзывает из хватки рассерженного мужчины. Она тяжело дышит и словно не верит своим глазам… И я догадываюсь, что ей никто не говорил, что ребята везут её ко мне. Интриганы чертовы!

— Вадим… — она, будто понимая, что я действительно нахожусь от неё в нескольких шагах, жалостливо всхлипывает и бежит ко мне. Едва успеваю среагировать и подхватить её на свои руки, моментально ощущая мягкие губы в жестком поцелуе. Она буквально взобралась на меня, окольцевав бедра ногами, а плечи — руками. — Ну ты и засранец! — игриво возмущается она и даже легонько бьет в плечо, но сразу же обнимает и плотно прижимается к моему телу.

Я краем уха слышу щелчок закрывшейся двери, оградивший нас от всего мира. Она со мной, в безопасности и теперь абсолютно моя.

***

Поверить не могу, что Вадим так вкусно готовит! Возможно, я была слишком голодной и вымотанной за целый день, что даже не ощутила малейшего изъяна в лазанье. Но это реальный факт — он сделал её специально для меня, и я с ещё большим удивлением смотрела на парня, который ни на секунду не сводил с меня взгляда.

Перед тем, как лечь спать, крутой полицейский усадил меня в кресло и допытывал около получаса, пока я в подробностях не рассказала обо всем, что было интересно Вадиму. А своё внимание он уделил всему, даже моей не самой образцовой семье, заканчивая нанятыми головорезам, от которых я не была в восторге.

А что? Они же могли сказать, к кому меня везут! Может, тогда бы я не вырубила двух амбалов у квартиры моего брата, по пути не заехала одному по яйцам и не пыталась несколько раз удрать. Я испугалась и надумала так много лишнего, что едва не решилась по дороге выпрыгнуть из машины на ходу!

Как только я уже начала засыпать, часто зевая, Вадим сдает свои позиции следователя и провожает меня в просторную светлую спальню. Пока я переодеваюсь в одну из его футболок, умалчивая факт о том, что у меня есть пижамная рубашка и штаны, он закрывает окно плотными шторами, за которым уже глубокая ночь, и расстилает кровать. Снова оказываясь в одежде Вадима, я чувствую себя предельно комфортно, а когда понимаю, что спать мы будем снова вместе…

Я залезаю под холодное одеяло, с удовольствием рассматривая, как медленно выходит Вадим из ванной комнаты с обнаженным торсом, находясь только в синих штанах в забавную белую клеточку. Вот только мне совсем не понравился широкий эластичный бинт на его ребрах, и замечая мой взгляд, парень решает надеть футболку, скрывая свои травмы.

— Что с тобой произошло? Это сделал Андрей? — я не могу удержаться от вопроса, но Вадим только тяжело выдыхает и качает головой. Ничего не говорит и я понимаю, что он не собирается мне ничего рассказывать, а тем более жаловаться.

Он ложится со мной, притягивая к своей горячей груди, крепко обнимая. Мы вдвоем, предельно близко, переплетаем наши ноги и руки… Это кажется обычным и даже обязательным событием перед сном. Но вот сейчас этот желанный сон категорически отказывается меня посещать, и поэтому находиться в тесноте мужских объятий становится вдруг волнительно. Я ворочаюсь, а он терпеливо ожидает, пока я удобно устроюсь в его руках.

— Вадим? — шепчу я, перевернувшись на бок, лицом к парню, который молчаливо опустил руку на моё голое бедро из-за задравшейся футболки. Понимаю, что он точно не спит, и явно не мог уснуть с моими скачками по кровати за эти пятнадцать минут, но при этом ничего не сказал, даже глаз не открыл. — Мне страшно оставаться в Москве. Давай уедем?

Молчание парня долгое, и оттого тяжелое для меня. Он поднимается на локоть, включает светильник и рассматривает меня, хмуря свои брови.

— Нельзя бежать от проблем. От бездействия проблемы сами по себе не решаются. Никогда, — говорит Вадим, очерчивая замысловатые линии на моем бедре. — Сейчас ты в безопасности. Пока есть время, мы должны думать о будущем и защите, а не сбегать. Понимаешь?

— У меня уже нет сил бороться, — слабо шепчу я, поднимая руку, аккуратно положив её на ребра парня, осторожно поглаживая ссадины через бинт, едва дотрагиваясь. — Нам было так хорошо там… У камина, на кухне, в спальне… И сейчас такое чувство, будто я оставила там всё самое хорошее. А здесь пусто, холодно и мерзко…

Вадим долго изучает меня своим взглядом, и в какой-то момент мне кажется, он уже не ответит. Но парень наклоняется, и целует горячим, волнительным поцелуем, говоря лишь об одном — он тоже помнит, как нам было хорошо.

Я скучаю по тем дням, когда мы были счастливы вместе, наслаждались спокойствием и нашим уединением. Там было ощущение того, что весь мир сузился до старенького дома на окраине, в котором мы были свободны.

Я чувствую, как внутри меня начинает гореть забытый ранее огонь страсти и желания, такого дикого и естественного, что начинает кружиться голова. Дыхание становится трудным и рваным, когда Вадим напирает своей жаждой, лишая возможности думать о чем-либо, кроме его мягких губ, требующих ответа и крепких рук, знающих ласку.

И как только мне кажется, что могу себе позволить быть по прежнему открытой, сексуальной и желанной, Вадим замирает при поцелуе на моей шее, когда я обвиваю ногами его бедра, выгнувшись навстречу его руке под футболкой на моей груди. Я ощущаю, как он напрягается всем телом.