– Кстати, о Джероме. Чем быстрее я увижусь со старостой, тем скорее он окажется здесь. Мы в тепле, у нас над головой крыша и вкусная еда на столе, а он мерзнет.

– Вы такой добросердечный, – восхитился Олаф.

– Простите, вы сказали «я увижусь», а не «мы»? Вы собираетесь к нему отправиться сами? Без меня? – спросила Эниана.

– Именно так. Я отправлюсь к старосте, а вы, моя дорогая, будете заниматься тем, что у вас лучше всего получается – молиться.

– Ну уж дудки!

Олаф и Сесиль переглянулись, а Жаклин переводила удивленный взгляд с Кристиана на Энни.

– Хорошо, мы пойдем к старосте вместе.

– Олаф покажет вам дорогу.

Кристиан расплатился с хозяевами за два дня пребывания сразу после ужина. В этот раз он не торговался, чем удивил Энни. Но и цена, запрошенная старичками, была значительно ниже, чем на прошлом постоялом дворе за ночь на сеновале.

Дом господина Жильбера находился по соседству. Сам Жильбер был тучен, а его одутловатое лицо откровенно свидетельствовало, что в жизни он повидал много всякого и его на мякине не проведешь. Энни господин Жильбер воспринял как приложение к Кристиану и даже не удостоил ее взгляда. Пока мужчины разговаривали в кабинете, Энни прохаживалась в гостиной и рассматривала обстановку под пристальным взглядом то ли помощницы по хозяйству, то ли супруги Жильбера. Если бы не эта женщина, Энни уже давно стояла бы под дверями кабинета подслушивая.

Разговор шел не так, как хотелось Кристиану. Жильбер запросил слишком много. Столько Кристиан заплатить не мог. Его кошель внушительно похудел за последние два дня. Уговоры и посулы на Жильбера не действовали. Дарить приезжим двух лошадей, даже самых задохлых, он не собирался. В том, что деньги за лошадей никто не вернет, он был убежден.

Кристиан из кабинета вышел один, злой и взъерошенный. Жильбер не стал провожать посетителей, решив, что те сами найдут выход. Кем бы они не представились, на этой земле и в этом доме он единственный хозяин.

– Все из-за вас, – буркнул Кристиан, – мы заплатили за ночь в сарае, как за королевские покои. Теперь мне нечем платить за лошадей и ремонт кареты.

Легкое чувство вины закралось в душу Энни, она и представить себе не могла, что у Кристиана настолько туго с деньгами.

– Если всетиз-за меня, то мне и решать проблему, – задумчиво произнесла она, – и я знаю, что предложить старосте.

Она уверенно направилась к кабинету, но Кристиан догнал ее и рванул за локоть на себя:

– И думать об этом не смейте!

– Вы о чем?

– Вы собрались предложить ему себя.

– Что? – Энни вытаращила глаза. – Да как вам такое вообще могло в голову прийти!

Она высвободила локоть из его хватки и, не постучав, вошла в кабинет.

Жильбер сидел за столом, уронив голову на руки.

– Господин Жильбер, – тихонько позвала она его.

Он поднял голову, на его лице тут же отобразилось недовольство.

– На жалость решили надавить? Мы тут люди простые, говорим как есть, без обиняков. Мы рады помочь всем. Но у нас беда. Вчерашняя буря попортила наши виноградники. А мы здесь все сплошь виноделы. Не будет урожая, не будет заработка. Любые руки сейчас на счету. Народ будет спасать то, что еще можно спасти. Я попросил у вашего друга разумную плату за помощь, которую мы окажем в ущерб себе, но он желает получить ее даром или за красивые обещания. Мы люди простые, но не глупые.

– А если мой отец даст вам четырех лошадей вместо двух? Наши владения в Ольстене в паре дней пути отсюда.

– Кто ваш отец?

– Граф де Рени.

Жильбер скептически оглядел Эниану – ее внешний вид не соответствовал его представлениям о графинях.

– Если там и есть графы, то мелкопоместные. Как ведь бывает, граф есть, а лошадей-то у него может и не быть.

– Ваше недоверие оскорбляет меня. Возможно, вас смутил мой вид. Но моя одежда мокра после вчерашней грозы. Добрая госпожа Сесиль одолжила мне свое платье. Что уж говорить, как оскорбился и удивился бы герцог Уэйн, узнав, что и его причислили к мелкопоместным нищим графам. Придется написать ему, как хорошему другу нашей семьи и попросить о помощи. Пока письмо доставят, бедную лошадь съедят дикие звери, карету ограбят разбойники. Конечно же, герцог поможет нам, но каково же будет его негодование, когда он узнает, что нам отказали в такой малости.

Эниана с видом, полным прискорбия, медленно направилась к выходу, надеясь, что пока она дойдет до дверей, Жильбер успеет сообразить, кто такой герцог Уэйн. Жильбер и правда в это время соображал, но на ум приходили только страшные истории об этом человеке, не раз услышанные за бутылкой в тавернах. К тому моменту, как Энни коснулась ручки двери, его мыслительный процесс завершился. Жильбер рассудил, что не стоит злить герцога. Мало ли, вдруг часть пьяных баек окажется хотя бы наполовину правдой.

– А вы его точно знаете? – осторожно спросил Жильбер.

– Я могла бы не отвечать на ваш вопрос. Мне не нужно ничего никому доказывать. Но вы можете взглянуть на это, – Эниана сняла с шеи цепочку с кольцом и показала Жильберу.

– Вы все не так поняли. Мы же не отказывали вам в помощи. Просто здесь бывает столько разных негодяев. Поневоле потеряешь доверие к людям. Завтра же с утра я соберу небольшой отряд, и мы разберемся с тем, как починить вашу карету.

– У вас найдется бумага и чернила? Я напишу герцогу Уэйну, чтобы он отблагодарил вас.

Староста долго рылся, прежде чем отыскал в столе бумагу, чернильницу и перо.

Энни присела к столу и начала писать, догадываясь, что ушлый Жильбер нарочно встал за ее спиной, чтобы читать каждое слово.

«Ваша светлость, вы всегда были моим спасителем и благодетелем. Верю всем сердцем, что и сейчас вы не откажете в помощи. Мы с герцогом де Бриенном попали в сильную бурю неподалеку от Эверни. Наши лошади сбежали, а карета пострадала при столкновении с деревом. Добрые жители Эверни с готовностью и радостью оказали нам помощь, починили карету, дали четырех лошадей. Буду признательна вам, если вы пришлете старосте господину Жильберу четверку лошадей, как только получите это письмо. Мой отец возместит все ваши расходы. С огромной благодарностью за вашу заботу о нашей семье, Эниана де Рени».

Как только она поставила последнюю точку, Жильбер нетерпеливо протянул руку.

– Нет, – улыбнулась Эниана, – письмо вы получите сразу после того, как с готовностью и радостью почините нашу карету и дадите нам пару хороших лошадей.

Путь до Тура занял три дня. Из-за того, что кошелек Кристиана окончательно опустел в Эверни, путешественники не останавливались на ночлег ни на постоялых дворах, ни у местных жителей. На постоялые дворы заезжали, только чтобы покормить лошадей и дать им возможность отдохнуть.

Добрая Сесиль снабдила их продуктами и даже не взяла за них денег. На прощание она сказала Кристиану, как сильно ему повезло с Энианой, что даже скряга Жильбер не смог устоять перед ее обаянием.

В душе Кристиан чувствовал себя уязвленным. Староста отказал ему, причем в довольно грубой форме, а какую-то девчонку послушал. Ему было интересно, чем же она проняла этого несговорчивого и расчетливого мужчину. Но Энни ничего Кристиану так и не рассказала, а на прямые вопросы улыбалась и пожимала плечами.

К концу путешествия у Кристиана жутко ломило спину. Спать полусидя было чертовски неудобно. Эниана, свернувшись калачиком и поджав ноги, помещалась на диванчике. А Кристиан, при всем своем желании, из-за роста так сделать не мог.

До пункта назначения доехали мирно. Кристиан отдал должное Энни – она не подтрунивала ни над его бедственным положением, ни над его провальными переговорами с Жильбером. Сам же он ее не затрагивал, боясь, что все сведется к разговорам на эти щекотливые темы.

Как только вдоль дороги заблестела лента Луары, Энни заметно оживилась и с любопытством ребенка приникла к окну. Среди сосен и нежной молодой листвы деревьев она старалась рассмотреть башни дворцов. Некоторые замки подступали к реке так близко, что волны бились о пятки их замшелых стен. Иные горделиво возвышались на крутом берегу, милостиво позволяя скромным домикам выступить вперед. Иные прятались в глубине долины от любопытных глаз в окружении густых лесов, так что Энни видела только острые шпили башен. Какие-то замки были похожи на суровые крепости, следящие окнами-бойницами за дорогой и готовые в любой момент дать отпор врагам. Какие-то напоминали девушек на выданье, нарядившихся в самое лучшее, чтобы поразить воображение потенциальных женихов.