– Вот как раз и представите Эниану. Все к лучшему. А сейчас простите, вынужден удалиться. У меня дела, – Кристиан поднялся из-за стола и, не удостоив Энни взглядом, ушел.

Энни проследила за ним до тех пор, пока он не скрылся в дверях, и закусила губу, чтоб не расплакаться.

– Пожалуй, я все-таки выпью, – герцогиня залпом осушила бокал с каплями.

Затем она пересела поближе к Эниане.

– Дорогая, что все-таки между вами произошло. Ведь все было хорошо.

– Кристиан вспоминал свое детство, а потом сказал, что если он женится на мне ради наследства, то будет похож на своего отца. А его он не очень любит.

– И есть за что его не любить, – вздохнула Беатрисса. – Но Кристиан не такой.

– Я знаю.

– Должна признаться, я горжусь им. Когда для получения больших денег нужна такая малость как сделка с совестью, большинство выберет сделку. С совестью всегда можно договориться. И чем больше на кону, тем обычно она сговорчивей.

– И что теперь? Он продаст замок? Там же не только плохие воспоминания, но и светлые.

– Недвижимость не так быстро продается. Дай бог, до моей смерти не продаст. Если вдруг найдется покупатель, я всегда могу перекупить Бриенн. Да и наследство я завещаю ему. Это мой единственный внук, и я еще не выжила из ума, чтоб раздаривать свое богатство церкви.

Энни улыбнулась. Все-таки герцогиня умела проигрывать с достоинством, и нищета Кристиану не грозит. Хотя бы за это Энни могла не переживать.

– Вы мне нравитесь, Эниана, – продолжила герцогиня. – И вне зависимости от отношения к вам моего внука, вы всегда будете дорогой гостьей в этом доме. Мне очень жаль, что так получилось. И все, что я смогу для вас сделать, я сделаю. Вы будете блистать на празднике в вашу честь. Все будут покорены вами. Уж я это обещаю.

До приема во дворце Беатриссы оставалось две недели.

Оскорбленная гордость Энни требовала немедленного возвращения в Ольстен. Но благоразумие подсказывало, что жизнь – длинная и непредсказуемая и не нужно упускать возможность вернуть утраченную репутацию. С клеймом парии жить гораздо сложнее, любой знатный двуногий будет мнить, что ты обязана пасть перед ним ниц и целовать носки его туфель только потому, что он соизволил уделить тебе толику внимания.

Кроме того, ей было жаль Беатриссу, которая ей ничего плохого не сделала.

Кристиан целыми днями где-то пропадал, и Энни почему-то это злило. Где он бродит? Чем занимается? Девок в тавернах тискает? А может, подыскивает себе новую невесту?

На следующее утро после объявления Кристианом своего решения Беатрисса потащила Энни в Тур к лучшим модисткам. За такое короткое время ни одна умелица сшить праздничный наряд не взялась. Поэтому пришлось выбирать из готового. Все равно потребовались значительные переделки, где-то ушить, где-то подрубить подол и добавить деталей.

Герцогиня получала истинное удовольствие, подбирая для Энни платья. Ее лицо лучилось от радости, а сама она переполнялась кипучей, неуемной энергией. Она прохаживалась по мастерской, перебирала образцы тканей, кружева и ленты, давала указания швеям.

– Посмотри, какая ткань. Она невероятно подойдет к твоим глазам, – Беатрисса подозвала Энни и показала струящуюся лазурную ткань. – Решено, из нее будем шить твое свадебное платье.

– Но я не выхожу замуж, – Энни заподозрила, что за хлопотами герцогиня забыла, что свадьба отменяется.

– Охо-хо, когда-нибудь выйдете. Я хочу сделать вам подарок, чтобы вы хоть иногда вспоминали меня. Не отказывайте, прошу.

– А если я выйду замуж нескоро и моя фигура поплывет?

– Значит, вам придется не налегать на булочки. Милая мадам Шер, снимите мерки с моей дорогой девочки и разработайте несколько фасонов. На днях мы заедем и выберем то, что понравится Эниане.

– Они не успеют до моего отъезда, – запротестовала Энни.

– Ничего страшного, они сметают все швы, вы примерите, чтобы убедиться, что все в порядке. Швеи спокойно дошьют платье. А я отправлю его к вам в Ольстен.

– Вы так добры ко мне. Наверное, это будет неслыханной наглостью, но я хотела бы вас попросить кое о чем. Сможет ли кто-нибудь оценить мои манеры и научить меня, как нужно себя вести. Я не хочу ударить в грязь лицом на приеме.

– Конечно, милая, – улыбнулась герцогиня и одобрительно похлопала ее по руке.

На следующий день Беатрисса прислала к ней мадам Лазар. С утра до вечера, с небольшим перерывом на обед она учила Энни светским премудростям. Кроме мадам Лазар, на пару часов в день  к Энни заглядывал месье Шанеэль, сухой, подтянутый старичок. Он обучал ее танцевальным фигурам. Беатрисса сказала, что Энни нужно будет обязательно станцевать первый танец, а потом ее имя не будет упоминаться в списке церемониймейстера. В движениях, показываемых Шанеэлем, Энни с удивлением узнала черты танца, который она самозабвенно плясала на гуляниях в Ольстене. Вот только тот танец был непосредственным и живым, а то, чему учил Шанеэль, отличалось напыщенностью и жеманством. Искусственность сквозила во всем.

Мадам Лазар мучила Энни отработкой реверансов. «Даже если вы не умеете хорошо танцевать, вам будет в заслугу умение безукоризненно делать реверанс. В приличном обществе важно уметь раскланиваться на все лады. Только так вы сможете доказать, что являетесь его частью». Шанеэль с особым рвением измывался над Энни, требуя безукоризненности в исполнении без малого сотни вариаций реверансов, встречающихся в танце.

Ночью Энни валилась на кровать от усталости, а утром все повторялось сначала.

Но и Беатрисса без дела не сидела. Помимо организации праздника, она взяла на себя заботы иного характера. За неделю до бала она позвала в гости двух своих подружек, заядлых сплетниц – графиню Шантоле и баронессу Экрю.

Перво-наперво она взяла с них слово, что все сказанное в малой розовой гостиной останется в ее стенах, так как является строжайшей тайной, которую герцогиня может доверить только им одним.

Никто не должен знать, по какому поводу герцогиня устраивает торжество.

Но своими дорогими подругами она может поделиться тем, что ей удалось отыскать спустя много лет внучку своей лучшей подруги, безвременно почившей Генриетты.

Сочинять у Беатриссы получалось превосходно. Она увлеченно рассказывала придуманную на ходу историю, расцвечивая ее трогательными деталями.

Гостьи услышали, как молодой граф Шарль де Рени полюбил дочку Генриетты Эмилию. Герцогиня была против отношений молодых, и Шарлю с Эмилией пришлось бежать. Долгие годы Генриетта безуспешно искала свою дочь. Все, на что она могла рассчитывать – редкие письма без обратного адреса. Из писем она узнала, что у нее появилась внучка. Генриетта завещала ей все свое состояние, чтобы хоть как-то искупить вину перед дочерью. До самой смерти она сокрушалась, что ей так и не удалось увидеть внучку. На смертном одре она взяла клятвенное обещание с Беатриссы, что та отыщет Эниану де Рени и заменит ей бабушку. И только недавно совершенно случайно в одной из отдаленных провинций Кристиан нашел ее и привез сюда.

Гостьи охали, ахали, прикладывали платочки к глазам. Им не было дела до логичности рассказа. Главное, что все закончилось хорошо.

В довершение Беатрисса вызвала Персиваля и попросила пригласить Эниану.

Как только Энни, скромная и свежая, как ранняя весна, появилась в дверях, герцогиня подошла к ней и взяла за руки:

– Вот оно, мое сокровище, моя радость!

Это вызвало новую волну оханий, аханий и слез умиления.

Через пару дней в гости к Беатриссе нагрянула другая ее знакомая – графиня Фронтаж. Она нетерпеливо ерзала на софе и водила своим длинным носом, будто принюхивалась, когда задавала ничего не значащие, свойственные приятной светской беседе вопросы. Герцогиня отвечала как обычно и охотно поддерживала разговор, но о предстоящем событии не обмолвилась ни словом. И вот когда все сплетни были пересказаны, графиня Фронтаж не выдержала: