Голограммы, являющиеся дикарям… визиты в их стойбища в экзоскелетах… спасение тяжелобольных… обучение… строительство…

Развитие земледелия и ремесел… передача технической информации наиболее развитым… открытие школ… интеллектуально-спортивные игры… первые города…

Регулярные богослужения, церемонии и праздники у подножия храмов, когда идущие из генераторов потоки информации вливались в головы аборигенов, делая их все более разумными, мирными и культурными.

Андрей исправно помогал Николаю в обустройстве нового мира сто восемьдесят шесть местных лет, наблюдая за сменой пяти поколений, пока…

"Они готовы. Их ритмы вышли на расчетный уровень. В ближайшие равноденствие активируем полное подавление агрессии, высший интеллект и бессмертие. Расчеты показывают, что инициацию пройдут больше восьмидесяти процентов", – радостно воскликнул Николай, с восторгом глядя на гистограммы на мониторе, и добавил: "А когда они разовьются полностью, снимем блок и откроемся Центру".

"Они станут равными нам по разуму или даже умнее! И нас же могут свергнуть – или посадить, если откроемся. А Николай… ведь он же может свалить всё на меня, что это я угрожал ему и заставил всё это сделать", – тревожные и жестокие мысли окончательно взяли верх над сомнениями, и рука потянулась к бластеру.

Запах горелого мяса, кровь и обгоревшие ошметки мозга…

"Андрея Турова больше нет. Есть только великий Андорегон Первый, наместник бога на этой земле. А Николедон неугоден богу и будет поражен огнем с небес", – дождавшись, пока многотысячная толпа соберется вокруг храма, привычно готовясь поднести собранные плоды в дар к стопам двух огромных статуй высших существ, он навел перекрестие на одну из них. Мгновением спустя из чрева зависшей над храмом божественной птицы вырвался сноп огня.

"Пускай живут как сейчас, не лучше, и поклоняются мне. И пусть снова воевать начнут друг с другом, а то скучно смотреть. Добавлю импульсы агрессии в те резонаторы, которые я не разрушил. Потом, когда надоест, позволю им понемногу развиваться, но очень медленно. А пока пугать их буду иногда и подшучивать над ними, чтобы знали, кто в доме хозяин", – размышлял он, наблюдая за царящей у храма паникой и потягивая наркотический коктейль.

Тревога ворвалась в дремотное сознание Тумарона, вырвав его из многолетней истомы. Монстры прорвались и собирались разрушить его мир. На этот раз, в священный день, когда открываются врата между мирами, угроза была не привычно-кажущейся, на легкий зуд от микроскопических красных точек которой он уже давно перестал обращать внимание, а реальной, вгрызающейся в его владения огненным смерчем. Узкая бордовая воронка, вырвавшаяся из джунглей Промежуточного мира, вонзилась в томную зелень его родной стихии, с каждым мгновением набирая силу и угрожая разрушить ее до основания, превратив в полыхающую вечным пламенем хаоса вотчину драконов.

Усилием воли заставив себя сконцентрироваться, Тумарон всмотрелся в источник опасности. Пока очаг вторжения был очень маленьким, но именно это пугало больше всего. Для него не составляло труда легким движением раздавить сотню или даже тысячу драконов и их приспешников в их естественном облике, но уничтожить этот ничтожный по размеру, но в сотни раз более смертоносный по сравнению с обычным вторжением канал было не под силу.

(В самом деле, разве можно прихлопнуть микроба или вируса так же, как обычную назойливую муху?)

О том, что несет этот пламенный свищ, уже начинающий искриться и разделяться на множество отростков, Тумарон знал от своих друзей, вынужденных покинуть свои миры под ударами красных драконов и влившихся в его необъятную сущность. Оставался только один выход – воевать на чужой территории по чужим правилам. Уменьшиться до размеров навязанного врагом поля боя и стать…

"Кем же стать?" – мучительно размышлял Тумарон, перебирая всплывающие из полузабытых темных глубин разума образы знакомых существ. "Таким же, как они, крылатым и когтистым?" – он с отвращением примерил это чудовищное обличье, но отверг его, поняв, что вряд ли сумеет быстро научиться летать после долгих лет ленивого полусна и тем более не справится в одиночку с множеством врагов в их родной стихии, и услышав шелестящий шепот воспоминаний поверженных драконами друзей "Там, наверное, дремучие заросли и трудно летать. Лучше стань кем-нибудь тяжелым, сильным и всесокрушающим".

"Тигром? Медведем? Нет, их шкура недостаточно толстая, и драконы прожгут ее своими огненными струями или растерзают клювом и когтями. Надо стать толстокожим… Слоном? Нет, он слишком велик и не сможет передвигаться в дебрях Промежуточного мира, да и плохо вооружен… Нет, надо стать… как же зовут этого зверя… Единорог… Древнее животное – носитель светлой силы… Нет, его современное воплощение – носорог! Огромный черный зверь, такой же мирный, спокойный и ленивый, как я, если его не злить, с непробиваемой ороговевшей кожей и могучим оружием, способным выпустить кишки любому врагу", – решил наконец он и стал конденсироваться в месте нападения.

Мир со свистом сворачивался перед ним. Новое тело стремительно уменьшалось, из призрачно-размытого становясь всё более плотным и послушным, а пурпурная нить пробитой драконами воронки приближалась и превращалась в зловещее зарево пожара. Из серой полумглы показалось прозрачное лицо жреца Срединного мира. От него исходили стремление к разрушению и черно-красная воронка ритуала освобождения сил тьмы – первопричины грядущей катастрофы. Вложив в острие оружия всю злобу разъяренного носорога и страстное желание оставить мир прежним, Тумарон бросился на носителя зла, целясь ему в глаз, но уже в следующее мгновение пожалел о необдуманной атаке. Тело зверя было еще слишком разреженным и не принесло жрецу вреда, а из полумглы потревоженного логова врага вырвались десятки драконов. Здесь, на открытом пространстве, шансов на победу в схватке с ними не было – непробиваемая шкура еще не успела полностью сконденсироваться из вихрей туманного эфира, а полупрозрачные глаза оставались полностью беззащитными перед разверзшимися когтями и клекочущими клювами чудовищ. Мгновенно оценив обстановку, Тумарон снова стал быстро уменьшаться, отстреливаясь от чудовищ сбрасываемым избытком эфирной плазмы, и устремился к причудливым постройкам и непроходимым зарослям Промежуточного мира – порождения жрецов, в котором решалась судьба Вселенной. Ему повезло – спасительные стены были совсем рядом, и в то мгновение, когда когти одного из преследователей уже скользнули по спине, Тумарон воспользовался гибкостью еще не до конца оформившегося тела и протиснулся в узкий лаз между блестящими строениями.

Здесь царил полумрак и раздавались шелестяще-скрежещущие звуки. Тумарон продирался сквозь дебри намертво сплетенных друг с другом разноцветных лиан. Сначала он лишь ощущал приближение цели по исходящим от нее волнам тревоги, но вскоре ее зарево стало заметным. Багровые всполохи поднимались ввысь, превращаясь в огромных эфемерных тварей, рыщущих в поисках выхода на простор…

"…моего мира, который я создавал веками. Скоро он может превратиться в ад", ужаснулся Тумарон и усилием воли заставил себя двигаться еще быстрее, отчаянно прорываясь сквозь дебри и завалы…

Красный туман исходил из дупла огромного дерева с уродливо извивающимися по земле корнями, окутывал поляну, расстилался по окрестным зарослям и устремлялся в небо клокочущими пузырящимися сгустками. Сквозь марево проступали силуэты каких-то существ, но разглядеть их полностью не удавалось. Превозмогая саднящий зуд в горле и носу, Тумарон направился к источнику эманации…

Из джунглей донесся хруст, и через несколько мгновений поляна наполнилась гулким топотом копыт трех омерзительных тварей с чешуйчатой кожей и желтовато-черными клыками. Они были меньше Тумарона, и он принял бой, сначала выждав паузу и подпустив врагов вплотную, а потом с протяжным рыком бросившись на ближайшего из них. Рог пропорол его насквозь, выпустив дымящиеся зеленые кишки. Резко мотнув головой с корчащейся пронзенной тушей, Тумарон сбил с ног второго. Третий зашел сзади, но его зубы лишь сдавили толстую и упругую шкуру, не причинив большого вреда. Тумарон развернулся и, встав на дыбы, повалил противника и припечатал его к земле увесистым копытом…