Я крепко держал ее за руку, отказываясь отпускать, пока вытаскивал ее в коридор.

— Отпусти меня, Рокко! — попросила она. — Ты сказал, что отпустишь меня, если я захочу уйти!

— Нет, — отрезал я, она сказала, что пойдет со мной, прежде чем Энцо открыл свой большой гребаный рот. Этого было достаточно для меня. Я не позволю ей сбежать, пока она злится. Со временем она поймет правду, но сейчас нам просто нужно убраться отсюда к черту. Нас превосходили численностью, превосходили по вооружению и, как бы это меня ни злило, превосходили. Мы втроем ни за что не смогли бы справиться с вооруженными до зубов ордами Калабрези. И я скорее умру, чем позволю им забрать Слоан у меня.

Послышались новые выстрелы, и снова и снова раздавался тяжелый грохот, когда кто-то пытался выломать входную дверь.

Я потащил Слоан за собой по коридору, распахнул дверь папиного кабинета, прежде чем вбежать внутрь и загнать ее в угол, чтобы она не могла убежать от меня.

Я сорвал со стены огромную картину маслом с изображением горы, чтобы открыть сейф, встроенный в кирпичную кладку. Я прижал большой палец к считывателю кодов, вводя код, чтобы разблокировать. День рождения мамы. Он никогда не менял код. Никогда не переставал любить ее, даже спустя столько времени. И я начал понимать, на что похоже это чувство.

Я сорвал металлическую дверь и начал хватать оружие.

Перекинув винтовку через плечо, засунул три пистолета в штаны сзади.

Следующей я схватил сумку с патронами, в спешке выбив пачку наличных из сейфа, так что стодолларовые купюры разлетелись по всему ковру. Я надел сумку на другое плечо и снова схватил Слоан за руку, когда побежал обратно к двери.

Она уперлась пятками, я споткнулся, и повернулся к ней лицом.

— Мне нужно идти, Рокко, — прорычала она.

— Нет, — отрезал я. — Пари было необдуманным, жестоким и глупым, но оно не имеет ничего общего с тем, что ты мне сказала. Это было до того, как я…

Перед домом раздался громкий треск, и от болезненных криков Энцо мое сердце подскочило к горлу.

Я распахнул дверь офиса, вытащил винтовку из-за плеча и выскочил в коридор как раз в тот момент, когда внутрь хлынул поток Калабрези во главе с Николи, черт возьми, Витоли.

— Слоан! — проревел он, его глаза забегали вокруг, пока он искал ее, и я прицелился.

Как только я нажал на курок, теплое тело Слоан столкнулось с моим, и сбило меня с ног.

Слоан перекатилась по полу на другую сторону зала, когда я выстрелил мимо цели, и Калабрези разбежались, чтобы укрыться. Винтовка выпала у меня из рук, с грохотом выкатившись в коридор.

Шаги грохотали на лестничной площадке наверху, и мое сердце заколотилось от страха за моих братьев, когда Калабрези открыли огонь.

Я выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в ответ наугад, карабкаясь через холл к Слоан, которая прижалась к стене.

Я протащил ее через дверь в столовую и помчался по широкому пространству с ней на буксире.

— Слоан! — Николи снова взревел, и я почувствовал ее нерешительность, когда она попыталась отстраниться от меня.

Я усилил хватку и потащил ее через дверь в дальнем конце комнаты к задней части дома.

Задняя дверь была свободна, и я вырвал ее, прежде чем вытащить Слоан на снег. У нас не было времени взять пальто или даже туфли, и она вздрогнула, когда ее босые ноги коснулись снега, а по ее обнаженному телу побежали мурашки.

Звук бьющегося стекла раздался наверху за мгновение до того, как два тела спрыгнули с балкона, расположенного в задней части дома.

— Блядь! — Энцо выругался, перекатившись на колени, и меня пронзил ужас, когда снег под ним окрасился в красный цвет.

— Мы не можем противостоять им. Их слишком много, — сказал Фрэнки, вставая и переводя взгляд то на меня, то на Слоан. Он все еще держал ее маленькую собачку в своих руках, и пушистое существо, похоже, не собиралось спускаться. — Мы должны уходить.

— Что с тобой случилось? — спросил я у Энцо, помогая подняться ему на ноги.

— Поверхностная рана, — выругался он. — Это чертовски больно, но я могу бежать.

— Тогда бежим, — согласился я.

Я бросил ему пистолет и снова схватил Слоан за руку, пока мои братья шли по снегу к лесу. У нас был потайной сарай примерно в миле в лесу со снегоходами, деньгами, одеждой, всем, что нам может понадобиться в такой ситуации. Все, что нам нужно было сделать, это добраться туда.

Мы бежали по снегу, холод щипал кожу и заставлял меня мечтать о пальто. Слоан, должно быть, замерзла в моей рубашке с босыми ногами, но я ничего не мог с этим поделать. Нам просто нужно было добраться до сарая, и все будет в порядке. Она будет в порядке. Я не позволю этим гребаным stronzi забрать ее у меня.

Перевод: Мудаки.

Когда мы добрались до деревьев, тишину пронзила стрельба, и Слоан закричала в панике, когда я рванул ее быстрее. Мы бежали между широкими стволами, и лес поглотил нас целиком, украв солнечный свет.

Фрэнки и Энцо мчались вперед, а меня замедляла Слоан.

Она споткнулась, врезалась в меня и выпрямилась, прижав руки к моей спине.

— Я могу нести тебя, — предложил я, повернувшись к ней, и она вырвала свою руку из моей.

Мое сердце замерло, когда я обнаружил, что она смотрит на меня с пистолетом, который выхватила у меня из-за пояса, направленным прямо мне в грудь.

Мои губы приоткрылись, и она подняла подбородок, щелкая предохранителем.

— Я не забуду этого во второй раз, — прорычала она.

— Ты хочешь меня застрелить, белла? — спросил я, глядя в эти большие карие глаза и не находя в них ничего, кроме решимости.

— Почему бы и нет? — спросила она.

Долгое время я мог только смотреть на нее. На это совершенное маленькое существо, которое проскользнуло сквозь каждую стену, которую я когда-либо возводил вокруг своего сердца, и пробралось под мою кожу. В своем отчаянном желании оставить ее со мной, я даже не подумал о том, что она может действительно не хотеть оставаться рядом. Не сейчас, когда она знала правду обо мне.

— Ну, если ты собираешься это сделать, то убедись, что целишь в сердце. Потому что ты все равно заберешь его с собой, если оставишь меня, — сказал я.

Ее верхняя губа дернулась, и я отбросил свой пистолет в сторону, вытянув руки по бокам, и сделал медленный шаг к ней. Я остановился, прижав пистолет прямо к своей груди, и я мог поклясться, что на мгновение в ее взгляде мелькнуло что-то большее, чем боль и ярость, но она так же быстро прогнала это.

— У тебя нет сердца, Рокко, — прошипела она, и эти слова эхом отозвались в самых темных уголках моей почерневшей души.

— Не так давно я бы согласился с тобой, — сказал я. — Но ты нашла его. Ты заставила его биться, мчаться и болеть. Оно твое. И если бы все, через что мы прошли, привело меня сюда, то я бы все равно ничего не изменил. Я твой, Слоан. Так что делай со мной, что хочешь.

Ее глаза расширились, горло дернулось. Ветер закружил в воздухе снежинки, и ее длинные черные волосы разметались вокруг нее, и она задрожала, стоя в одной моей рубашке.

— Слоан! — Где-то вдалеке проревел Николи.

— Ты вернешься к нему? — Спросил я. — Назад к мужчине, который вознесет тебя на красивый пьедестал и отвернется от всех разбитых, замученных кусочков твоей души? Хотела бы ты жить жизнью послушной маленькой принцессы и позволять ей высасывать из тебя дикость по частям, пока ты не станешь не чем иным, как оболочкой? Прекрасное маленькое украшение, которое можно носить на руке всякий раз, когда ему удобно.

— Это лучше, чем девочка в клетке, которую использует монстр, — прошипела она.

— Ты тоже использовала меня, Слоан. Ты использовала меня, чтобы узнать, кто ты такая. И да, я тот, кем ты меня считаешь, и, наверное, еще сотня. Но я все равно твой.

Между нами воцарилась тишина, и все, что мы слышали, это отчаянные крики Николи, когда он шёл по нашим следами на снегу. Если мы не побежим сейчас, он найдет нас здесь. Он убьёт меня и заберёт ее в любом случае.