— Возвращайтесь к машинам, — прорычал я. — Утром мы нанесём удар по следующему дому.

Они ушли, не сказав больше ни слова, и я тяжело вздохнул, в отчаянии запрокинув голову к потолку. С каждым свойством, которое мы искали, список становился короче. И чем дольше я искал ее, тем больше беспокоился о том, что они сделали с ней за это время. Я чувствовал себя безнадежным перед лицом этой неудачи.

Я не мог смириться с мыслью, что не найду ее, но с каждым днем, часом, минутой все больше боялся того, какие пытки она перенесла.

Каждая фотография, которую эти монстры присылали, беспокоила ещё большее, чем предыдущая. Она выглядела испуганной, измученной, и в отчаянии. Каждый раз, когда я видел новое изображение, это только усугубляло чувство неудачи в моем сердце. Я должен был защищать ее. Я должен был уже найти ее. Я был тем, на кого она могла положиться.

Когда я уже собирался выйти из дома, я услышал звонок телефона.

Я заколебался, намереваясь проигнорировать его, но пробежавшие мурашки по позвоночнику убедили меня, что этот звонок предназначался мне.

Я пробрался через перевернутую мебель и переступил через окровавленное тело, прежде чем найти телефон.

— Привет?

— Тьфу-тьфу, Николи. Ты громишь еще одно имущество моей семьи?

Голос Рокко Ромеро насмехался надо мной на другом конце линии.

Я замер на месте, сжимая телефон так, что мог раздавить эту чертову штуковину.

— Отпусти мою невесту, — потребовал я холодным и жестким голосом.

Он смеялся. Чертовски смеялся надо мной. Моя ярость достигла максимума, моя кровь кипела, и картинки заполнили мой разум тысячей различных способов, которыми я мог бы убить этого мудака и смотреть, как он истекает кровью.

— Это дружеское предупреждение, — сказал он жестко. — Прекрати свои поиски и уничтожение наших вещей.

— Или что? — прорычал я.

— Или твоя прекрасная невеста будет наказана за каждый твой шаг. Может быть, ты и ломаешь некоторые мои вещи, но уверяю тебя, я могу сломать Слоан сотней разных способов, так что осколки уже никогда не сойдутся вместе. Я даже не убью ее, я просто испорчу ее так основательно, что, когда ты наконец воссоединишься с ней, твоя невеста будет не более чем ходячим говорящим хоррор-шоу. Каждый раз, когда я буду причинять ей боль, я буду показывать фотографию твоего лица и говорить, кто в этом виноват. Она будет ненавидеть и бояться тебя больше, чем меня.

— Ты болен, — прорычал я.

— Да, — согласился он, словно этим можно было гордиться. — И я предлагаю тебе не делать ничего, что заставило бы меня доказать, насколько я болен.

Я открыл рот, чтобы ответить, но услышал голос на другом конце линии, который заставил меня остановиться. Она не держала телефон, но она, должно быть, была с ним в комнате.

— Что ты с этим делаешь? — Слоан задохнулась.

Рокко расхохотался, как чертов психопат, и раздался звук, похожий на удар кнутом.

— Твой жених хочет, чтобы я наказал тебя, белла, — промурлыкал он, и я выкрикнул свою ярость в небо, хотя это не имело никакого значения для того, что происходило на другом конце линии.

— Нет, — выдохнула Слоан. — Подожди! Не… не надо!

— Выбор за тобой, Николи, — прорычал Рокко в трубку.

Мои губы приоткрылись, чтобы ответить, но линия оборвалась.

— Нет! — Я взревел, швырнув телефон через всю комнату, так что он врезался в камин и разлетелся на осколки.

Этот кусок дерьма Ромеро взял меня за яйца и знал это. Единственное, чем я не мог рисковать, так это Слоан. Она была моим правом, моей судьбой, моим единственным настоящим шансом стать Калабрези и соответствовать судьбе, ради которой я так тяжело работал.

Я не мог рисковать ею ни за что. Но если я прекращу свои поиски, что тогда? Он все еще может мучить. Каждый день, который она провела вдали от меня, мог быть наполнен тысячей ужасов. Как я должен был сделать этот выбор?

Ответ пришел ко мне среди жажды крови и ярости. Я должен увидеть Джузеппе. Он ее отцом и глава нашей семьи. Он единственный, кто может сделать этот выбор. И что бы он ни выбрал, это определит мою судьбу. И судьбу Слоан.

— Это Николи? — спросила я у Рокко. Он крепко сжал мою руку, оскалив зубы, и практически зарычал на меня. Он вытащил свой ремень и хлестнул им по стене, как сумасшедший, и на мгновение я действительно подумала, что он собирается ударить меня.

— Ага. Твоему вспыльчивому жениху нужно передать сообщение, — прорычал он. — Он проливает кровь Ромеро, чтобы найти тебя.

Дыхание застряло в моих легких. Его хватка на мне усилилась, когда я отвернулась от него и обдумала эти слова в голове. Николи ищет меня. Он безжалостное оружие, выкованное моим отцом. Если кто-то и может меня найти, так это он.

Рокко низко зарычал, тряся меня, чтобы привлечь внимание.

— Тебе лучше притвориться по-настоящему испуганной в следующие пять секунд, потому что, если ты этого не сделаешь, я дам тебе вескую причину. Твой жених должен бояться за твою жизнь.

— Как будто я уже не знаю, — глухо сказала я.

Он уронил ремень, и его глаза убийственно сверкнули. Страх пронзил меня, когда его рука сомкнулась на моем горле, и он толкнул меня к стене.

— Нет, принцесса, я начинаю думать, что ты забыла, кто держит тебя в плену.

Я задохнулась, когда его хватка усилилась, и вцепилась рукой в его кожу. Мои глаза встретились с его, и эта осязаемая энергия прокатилась между нами. Я чувствовала связь, возникшую между нами в тот день, когда он пытался убить меня в машине, пульсирующую в моей груди.

Животное, которое жило в нем, выглядывало из его глаз с явным голодом. Вопреки себе, я не отшатнулась от него, когда он удерживал меня на месте и стиснул зубы, словно собирался меня сломать. Это было не так больно, как должно было быть, и я слишком поздно поняла, что он просто пытался добиться от меня реакции.

Он поднял свой телефон и быстро сделал снимок. Он отпустил меня в одно мгновение, но ярость опалила мои внутренности и просила его боли в качестве платы за то, что он сделал.

Я схватила его рубашку в руку, не позволяя ему повернуться ко мне спиной. Как он посмел сделать это со мной.

Он оглянулся через плечо, и я ударила его кулаком по лицу, перенеся весь свой вес в удар, как учил меня Ройс. Мои суставы захрустели, и я застонала в тот же момент, когда он отшатнулся назад.

Удовлетворение наполнило меня, когда кровь потекла из его губы, и он попробовал ее языком. Темная и сломанная часть меня тоже захотела слизать кровь с его губ, но я запихнула эти мысли глубоко в тайные углы моего разума.

— Если тебе нужно выплеснуть эмоции от разочарования, белла, я с радостью позволю тебе сделать это в моей постели.

Моя верхняя губа дёрнулась, несмотря на тепло, которое проникло глубоко в мои кости в ответ на его слова.

— Я думала, ты не хочешь секса с Калабрези, — сухо сказала я.

— Верно, — сказал он, вступая в мое личное пространство, пока воздух не наполнился бурей. — Я не хочу заниматься сексом с Калабрези, но думаю, что я хотел бы трахнуть одну.

— Какая разница? — Я цокнула.

Его глаза заблестели, и я почувствовала себя еще меньше рядом с ним, когда он сжал мой подбородок указательным и большим пальцами.

— Николи тебе не показывал?

Я поджала губы, бросив взгляд на окно, отказываясь отвечать.

— Черт, — выругался он, его горячее дыхание омыло мою шею, когда он наклонился, чтобы сказать мне на ухо. — Это не он был у тебя первым.

Моя челюсть сжалась, губы сомкнулись. Это была тайна, на которую он не имел права, но каким-то образом, хотя я никогда ничего не подтверждала и не опровергала, он вытянул ее прямо из моей души.

— Держу пари, ты скучаешь по вкусу свободы, — прошептал он, и я замерла, ожидая, что он скажет что-нибудь грубое. Я повернула голову к нему, но он не двигался, а это означало, что наши рты были на расстоянии менее сантиметра друг от друга. Я подумала о поцелуе, который он подарил мне в хозяйственном магазине, и пламя разгорелось в моем сердце.