— С тобой, — после длинной паузы выдохнула Аннели.

— В каком смысле?

— Он не… Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. У вас обоих.

Аннели убрала вязание в корзинку и встала с кровати. Одернула синее форменное платье. Вид у нее был нерешительный.

— Нет, — ровно ответил Терри, не прерывая своего занятия. Он рылся в платяном шкафу, пытаясь отыскать шарф из тонкой шерсти, который подарил ему лекарь. На первом курсе Риамен буквально прописался в лазарете из-за бесконечных простуд, и теплый шарф оказался как нельзя кстати. Не говоря уж о том, что Терри был тронут подарком до глубины души. Шарф был дорогой и восхитительно мягкий. В этом холодном месте, среди суконных колючих вещей, он был как обломок прошлой жизни. Терри нашел его в ящике с бельем и набросил на шею.

Вечера нынче холодные.

— Ты его не знаешь. Я должна пойти.

— Если ты пойдешь, будет только хуже, — серьезно предупредил Терри. — Я не знаю, как он отреагирует, когда опять увидит тебя со мной.

Аннели прикусила нижнюю губу. Ее большие светлые глаза тревожно заблестели.

— Риамен, ты что не слышал? Она. Хочет. Пойти, — сухо проговорил Арри, открывая дверь. Непривычно резко проговорил. Раздельно, будто слова ножом нарезал. Примерно так, как обычно говорил Карьян.

Терри с размаху захлопнул дверцы платяного шкафа.

— Прекрасно! Попробую стребовать с Келва бутылку «Армо». Каждый раз я привожу с собой на одного добровольца больше. Если так пойдет, к концу моего срока половина Академии будет печь хлеб, — вспылил он, и не добавив больше ни слова, зашагал прочь, нахохлившись, как замерзший на ледяном ветру филин. Даже не вспомнил, что надо запереть дверь.

Впрочем, что в том удивительного? Терри давно уже не чувствовал себя хозяином собственной комнаты.

Он рассчитывал, что Арри и Аннели быстро догонят его и скажут что-то успокаивающее, чтобы развеять его раздражение. Но они шли позади в своем темпе и, как показалось Терри, что-то обсуждали. По крайней мере, когда он в очередной раз оглянулся, они закрыли рты и дружно отвернулись в разные стороны. И это злило его еще больше, а злость заставляла ускорять шаг.

О чем они могли говорить за его спиной?

С тех пор как Арри тогда брякнул про отца, которого Терри, дескать, не убивал, разговоры у них как-то стали расклеиваться. Вот эта непривычная, необоснованная резкость вклинивалась в самый неожиданный момент. Особенно если рядом, как сейчас, была Аннели. А еще Терри временами ловил на себе тяжелый, оценивающий взгляд. Будто Арри принялся переоценивать их дружбу. Взвешивать. Но слова, после которых все мосты окажутся сожжены, никто из них еще не произнес. Поэтому Терри старательно делал вид, что ничего не замечает, а Рантала время от времени втягивал колючки и становился своим в доску парнем.

Долго ли это могло продолжаться?

Терри не знал. И хотел спросить по дороге в пекарню, раз уж Арри загодя предупредил, что тоже пойдет. Но не мог же он заговорить о смерти отца друга при Аннели!

«Но моего отца Терри не убивал», — сказал тогда Арри.

«Я никого не убивал», — думал Терри, шагая посередине улице, старательно обходя разлитые по мостовой лужи леденцового света. Память пыталась воскресить Маррета, но Терри упрямился и повторял, что он никогда никого не убивал и не собирается. Маррет укоризненно качал головой и безмолвно отступал обратно в темноту.

И все повторялось по кругу. Без подсказки, без ответа, без смысла.

«Ты что, святой?»

«Не святой, но моего отца Терри не убивал».

«Что, Владетель тебя побери, ты имел в виду, Рантала? — раздраженно думал Терри. — Это что, какой-то агентский пароль-отзыв?»

Погруженный в размышления, Терри не смотрел по сторонам и едва не влетел в фонарщика, выбирающего место для установки стремянки. Выручили рефлексы: видишь массивную тень — уклоняйся. Терри проскользнул под локтем и отскочил, придерживая на голове фуражку.

— Эй, смотри, куда летишь! А если б зашиб?

— Главное, чтобы не кирпичом по темечку, — грубовато сострил Терри. Несмотря на то, что три года прошло после отчисления из военной школы, первым делом он поправил, как положено, козырек, а потом одернул китель. Все-таки отвечал старшему «по званию».

Фонарщик поставил-таки стремянку и полез в карман за носовым платком.

— Оптимист, а? — с заметным неодобрением поинтересовался он, промакивая испарину на висках. — Когда зашибут, тебе уж все равно будет, чем. А мне отвечать потом опять.

Терри уже хотел было бежать дальше, но последние слова показались странными, поэтому он медлил. И чем дольше он обдумывал их все вместе и каждое в отдельности, тем сильнее они царапались и кололись. Очень ярко вспомнилась сцена под аркой и разбитый фонарь, подвешенный на цепи посреди арки.

— Кстати, почтенный… — За Терри водилась такая привычка: говорить «кстати», хотя это было совсем некстати. Но это словечко позволяло ему незаметно для собеседника сшивать в разговоре совсем разные темы. — Мне кто-то сказал, я сам не видел, конечно, что в старой сквозной арке кто-то буквально вырвал кристалл, и фонарь не светит. Так что может и хорошо, что я на вас налетел. Вы бы посмотрели.

Фонарщик глянул на Терри очень внимательно и совсем недружелюбно.

— А тебя как величать, начальничек?

— Терри Риамен, бакалавр.

— Да будет тебе известно, Терри Риамен, бакалавр, что ты на декаде третий, кто поручает мне посмотреть на фонарь в старой сквозной арке. Я-то посмотрел, а вот ты почему за него так переживаешь? — мрачно спросил он.

— Так я это… — стушевался Терри. Выражение лица фонарщика и его замогильный голос рассказали куда как больше, чем произнесенные вслух слова. — Я проявляю бдительность ради общего блага.

Процитированная агитка ничуть не убедила фонарщика. Он зло ухмыльнулся.

— Да что ты? Про бдительность и общее благо ты лучше безопасникам рассказывай, они умеют правильные уточняющие вопросы задавать.

— Разве это вопрос безопасности? — беспомощно улыбнулся Терри. — Всего-то разбитый фонарь…

Фонарщик поманил Терри, чтобы тот подошел поближе, а сам присел на третью ступеньку. Склонив голову набок, он поглядывал на бакалавра искоса. Послюнил платок и намотал его на палец, чтобы оттереть темное масляное пятно с тыльной стороны ладони. Пятно упрямилось.

— Трое моих лучших друзей в разное время надели серое, — с неожиданной откровенностью признался фонарщик, устав бороться с пятном и спрятав платок обратно в карман. — Одного из них уже нет. Мне не сказали, что с ним. Пропал и пропал. Куда пропал? У тех же стертых спрашивать бесполезно. Ты замечал, что они только лекаря слышат? Потому что он королевских кровей, наверное. Умеет приказывать так, что хочешь не хочешь — а подчинишься. А теперь я почти уверен, что знаю, почему он пропал.

Фонарщик убрал платок в карман и выжидательно уставился на Терри. Будто ждал, что бакалавр ему сейчас готовую версию выложит. Но тот молчал. И фонарщик молчал тоже. А потом протянул руку к его лицу, намереваясь, очевидно, дернуть козырек фуражки вниз, но Терри вовремя сделал шаг назад. Пальцы схватили воздух.

— Ну вот и поговорили, Терри Риамен, бакалавр. Ты внезапно стал рассказывать мне о разбитом фонаре в сквозной арке, а я совершенно некстати проговорился про своего пропавшего друга. Бывай. Старине Карху низкий поклон передай от Леция Тибо.

Отвесив издевательский формальный поклон, фонарщик потерял к Терри интерес и полез наверх, разбираться с коробкой питания. Инструменты у него были в кармашках на поясе. Терри понаблюдал за тем, как техник распечатывает пломбу, чистит контакты и вставляет в паз продолговатый кристалл.

«Другой бы толкнул стремянку, да и дело с концом», — подумал Терри, не ощущая, впрочем, в себе внутренней готовности решать таким образом грядущие проблемы.

Арри и Аннели подошли, остановились рядышком, трогательно держась под ручку. «Как парочка», — ревниво заметил Терри, и эта холодная, почти отстраненная мысль обожгла незажившую рану после разрыва с Варией. Он глянул на них недобро, а они не заметили. Задрав головы, Арри и Аннели хором пожелали фонарщику мирного вечера.