Поразмыслив на добрую минуту (а то и две) дольше положенного, невидимый дежурный заставил Неспящего проскрежетать: «Входите». Терри помедлил, как перед прыжком в холодную воду, разглядывая тонкие ровные нити, зависшие в воздухе.

А потом, затаив дыхание, шагнул. Он под падающие с крыши кирпичи шагнул бы с той же охотой, как сквозь эти тонкие линии, категорично перечеркивающие ему грудь, живот и лоб.

Остаточные связи никто, кроме него, не видел. А если видел, то молчал, потому как признаться в том, что видишь их, все равно что сказать: «У меня горячка, ребята. Я схожу с ума».

Только Парлас он по глупости проговорился, что видит их без очков. Тогда еще, перед поступлением. Достаточно того, что она знала и временами довольно прозрачно намекала на это в присутствии других студентов. Сам Терри все отрицал, но себя-то не обманешь.

Видеть потоки без очков, даже устойчивые, барьерные, как оказалось, для магистров очень нежелательно. Это входило в перечень симптомов делирия, с которыми Терри познакомил на первом курсе магистр Сэтер. Риамен против воли вспомнил его немигающий совиный взгляд и его глухой голос: «Если кто узнает вышеописанные приметы в товарищах или почувствует в себе — пусть немедленно доложит о том лекарям или смотрителям. Зараженный делирием человек не осознает себя и через то особенно опасен», — любил повторять Сэтер и почему-то при этом чаще всего глядел прямо на Терри. Как будто подозревал, что со временем этот первокурсник, тогда еще трусливо выстригающий белые пряди, начнет медленно, но верно соскальзывать в черную душную бездну, из которой можно выбраться только если сунуть голову в Экстрактор.

Этот жутковатый остановившийся взгляд лучше прочих аргументов убедил Терри молчать намертво о том, что временами он видит и ощущает что-то не то.

И он молчал.

«А Вария язык за зубами держать не стала, — с горечью напомнил себе Терри, оглянувшись на Дом-Ратушу. — Немедленно доложила. Сэтер был бы доволен. Быстро распознала симптомы и не затягивала с обращением куда следует, такая умница, хорошая девочка».

Он какое-то время шел, не поднимая глаз от брусчатки, уложенной в симметричный круговой узор, и перебирал в памяти все ядовитые слова, что прозвучали в последние несколько дней. Искал, в какой момент все началось, с какой глупой ошибки.

Потому что все это выглядело ужасно знакомым. Когда Риттау обрисовал его незавидную участь, Терри явственно услышал щелчок захлопнувшейся ловушки. Такое уже было три года назад. Тот же Риттау воспользовался его промашкой и отправил в Академию — место, откуда нельзя вернуться. И вот опять этот проклятый щелчок: «Выбирайте, на чьей вы стороне». Звучит точь-в-точь как давешнее: «Будьте благоразумны».

Риттау был как та лиса, загоняющая зайца в нору, из которой он уже не выйдет.

Но Терри уже был научен горьким опытом, и само появление этой белой лисы воспринимал как опасность. Он не хотел соваться в нору, в которую загонял его Риттау. Не хотел и потому искал другой путь — сколько угодно кружной. Но сперва пытался понять, чем спровоцировал нападение. В этот раз вроде обошлось без ремня, обмотанного вокруг дверной ручки?

Обошлось ли?

Вспомнилось, как он врезал Карьяну, а тот обернулся к десятнику в белом плаще смотрителя и с наглой ухмылкой заявил: «Я рад, что вы видели, как он напал на меня первым».

А Вария стояла рядом. Она окликнула Карьяна, без нее той пьяной ссоры не случилось бы. А Карьян тоже хорош, сходу завелся: «Здесь нет ничего твоего». Потому что знал, что рядом десятник-смотритель. Прав был Арри — Карьян провоцировал, потому что хотел подставить Терри. А потом Тордеррик — и снова при девушке. Вария смотрела, как они дерутся. На следующий день ее не оказалось рядом во время очередной стычки, но зато была ее подруга — Танья. И Радек, второй адъютант Карьяна: «Мамаша твоя…» Ублюдок, как только язык повернулся? И ведь как нарочно, прямо в Доме-ратуше перед важным собеседованием.

Почему как? Нарочно!

Терри запнулся о выпирающий из земли камень и чуть не упал, пораженный внезапной догадкой. Если бы посреди ясного неба ударила молния и загрохотал гром, он был бы в меньшем шоке, чем сейчас.

Лиса была не одна. Не только Риттау.

Вария, Карьян, Тордеррик, Радек, техник из пекарни Келва, десятник Паташ, Маррет — все они, будто сговорившись, толкали его с обрыва. Он злился, огрызался, крутился на месте и все отчетливее видел, как делирий тянет к нему неосязаемые черные щупальца.

И на фоне этого озарения уже совсем в другом свете выглядело признание Варии, что она доложила о его опасном поведении лекарям…

Терри понял, что не сможет дойти до библиотеки и спрятать книгу. Не только потому, что перед швейной мастерской на углу улицы, ничуть не скрываясь, дежурил человек в обычной синей куртке техника. Заметив его, Риамен внезапно ощутил страшную усталость. Кое-как он добрел до фонтана в центре круглой площади и сел на каменный бортик, предусмотрительно подложив форменный китель под зад, чтобы не намочить штаны. Если снаружи под рубашку легко пробирался прохладный ветер, заставляя ежиться и вздрагивать, то под куполом царило душное безветрие. Яркие теплые блики скользили по мятым рукавам и соскальзывали с озябших пальцев на влажные каменные блоки.

Терри зачерпнул ледяной воды и прижал ладонь к лицу. Хотелось не столько умыться, сколько унять острую головную боль и тошноту. Под бледной кожей на руках отчетливо выступили фиолетовые прожилки вен, которые Риамен тупо разглядывал до тех пор, пока рядом не прозвучало снисходительное:

— Вернулся, гуляка? И бутылку ледяного «Армо» не догадался прихватить?

Терри с трудом поднял голову, словно у него шарнир в шее заклинил, и непонимающе уставился на безопасника Карху, заслонившего широкими плечами утреннее солнце. Тот вынул из кармана портсигар, раскрыл его и взял сигарету.

— Вижу, что не догадался, — проворчал Карху, постукивая сигаретой о крышку. — А я думал, что ты парень неглупый. И в службу безопасности, опять же, рвешься.

Терри озадаченно моргнул. И с внезапным приливом досады ощутил, что правый глаз против его воли продолжал моргать еще и еще.

— В следующий раз обязательно, — одеревеневшими губами произнес он.

— Ну нет, ты же должен думать наперед, а не задним умом, агент, — посмеялся над собственной шуткой безопасник, щелкнул зажигалкой и добавил суховато, прокатив сигарету из одного угла рта в другой: — В следующий раз предупреждай, что уходишь. Договорились?

— Меня сбили с ног, скрутили и потащили, не дав времени составить прошение, — все тем же мертвенным механическим голосом отозвался Терри.

В этот момент почему-то особенно отчетливо ощущались твердые уголки новенькой обложки под мокнущим сукном кителя. Оставалось надеяться, что ткань защитит книгу от воды. Легкая хлопковая рубашка уже пропиталась и прилипла к спине.

Карху непонятно хмыкнул, вынул из-под мышки фуражку, которую Терри сперва не заметил, и нахлобучил бакалавру на голову.

— Потрепали тебя, агент? Да уж, вижу, что потрепали. Как нашли фуражку на улице, сразу поняли, у кого постель неразобранная будет. И не ошиблись. Как тебе королевский прием? По вкусу пришелся?

— По вкусу, — бесцветно подтвердил Терри, стирая тыльной стороной ладони невесомую ледяную взвесь с лица. Она постепенно собиралась на ресницах и мешала: в каждой капле отражался ослепительно-яркий осколок солнца. Натянув козырек фуражки почти до носа, он избавил себя от необходимости выдерживать взгляд Карху.

— Да я уж представляю, — сказал Карху таким тоном, будто и впрямь представлял. Терри скрипнул зубами — до того раздражало, что все наперебой лезут его понимать! Он сам еще не успел определиться со своим отношением к тому, что происходит с его жизнью, а эти с немытыми руками так и норовят залезть к нему в грудную клетку и пощупать!

Пока Карху не прикончил сигарету, Терри молчал, поджав губы. Наверное, безопасник ждал от него какого-то отчета? Наверняка ждал, как и король.