Через двенадцать минут мы уже стояли на пороге двухэтажного дома, который был специально снят, чтобы провести этот ритуал. Я всё ещё жалела, что держу за руку девятилетнего ребёнка, но строгий запрет отца и собственные убеждения мало меня останавливали.

– Мы тут на полчаса, – сказала я. – Постарайся найти себе девушку как можно быстрее. И не отходи от меня.

– И как я должен искать девушку, если ты постоянно будешь рядом.

– Лучше дай мне руку, – скомандовала я. – И не отпускай.

Невольно он зажал свою ладонь в моей, и мы пошли к двери. Нам открыл парень старше меня на год. Вроде бы его зовут Лукас. Мы виделись пару раз, когда я ходила на уроки физики.

– Это твой кавалер, Белл? – засмеялся он.

– Да, – повёл слегка бровью Калеб, а я закатила глаза.

– Детям вход воспрещён, – сказал широкоплечий Лукас.

– Я не ребёнок, – огрызнулся Калеб.

– Всё в порядке, он со мной, – сказала я.

– Я не могу пустить его.

– Тогда пусти меня, только с ним.

Лукас посмотрел на меня, будто я одна из самых глупых девушек школы.

– Ну ладно, – и он отошёл от двери, уступая нам дорогу. – Будешь должна.

Я не думала, что на, так называемых, поминках, будет так весело. Большинство, как мне оказалось, были даже не в курсе, что вечеринка устроена в честь человека, который умер год назад. Как и на обычной тусовке, вокруг было много пьяных в хлам парней, еле стоящих на ногах, но всё ещё сильных в глупых подкатах и дешёвых понтах, всё те же девочки, пытающиеся танцевать, хотя выходит, будто их бьёт током, те же самые парочки, что целуются на диване, изображая идеальную пару. Единственное, что отличало обычную вечеринку от поминок Алекса Самитьера – это небольшие кружки, образованные трезвыми людьми. В них обсуждались различные истории из жизни Алекса.

Я попыталась найти кого-нибудь из друзей, но, скорее всего, никто не пошёл, сославшись на то, что много дел, или они были недостаточно хорошо знакомы с Алексом, или на любые другие отговорки для самих себя, кроме осознания реальности – никто больше не хотел вспоминать о Самитьере.

– Давай сядем туда, – сказала я Калебу, показывая на кружок.

– Я не хочу сидеть там, я пришёл зажигать, – ответил он.

– Без меня тебя бы тут не было, так что делай то, что я скажу.

И я потащила его к восьмёрке, что сидела вокруг прозрачного столика. Они показались мне самым оптимальным вариантом, потому что я заметила в нём Джессику Харт – призёршу многих олимпиад, отличницу и просто девчонку, которая никогда не вытворяла ничего плохого.

– Привет, Белл, – махнула мне она. – А кто это?

Мы с Калебом плюхнулись на диван, и я приготовилась объяснять, что я няня.

– Я её бойфренд, – опередил меня Калеб.

Люди, что сидели вокруг нас засмеялись. Мне самой было смешно от этого.

– Это Калеб, – улыбаясь, сказала я. – Я его няня.

– Не стоит скрывать свой роман, – съязвил какой-то умник с огромной бутылкой пива в руке.

– Тише, – показала я ему жестом, что ему следует замолчать. – Так что вы тут делаете?

– Мы просто вспоминаем Алекса, истории, которые случались с ним, всякие мелочи его жизни. В общем, мы как бы чтим его память тем, что не забываем его, – ответила Джессика. – Сейчас очередь Пенни.

Девчонка с высоким конским хвостом и заплетающимся от алкоголя языком принялась рассказывать:

– Я помню один случай на физре. Мы играли вроде бы в баскетбол, хотя, возможно, это был и волейбол, – она сделала глоток пива. – Нет, это был баскетбол, я точно помню. Да баскетбол, сто процентов.

– Ближе к делу, Пенни, – поторопила её Джессика, вероятно, самая трезвая из всех сидящих.

– Так вот, – продолжила Пенни, будучи уже пьяной. – Мы набирали команды. Алекс был капитаном, а вторым капитаном был Фил Николсон, ты же его знаешь, – она показала пальцем на меня. – Белл, ты же знаешь Фила, он же твой друг. Это здорово, потому что, знаешь, он мне, ну как бы нравится, не могла бы ты ему сказать, что я классная девчонка и все дела, чтобы он обратил на меня внимание?

– Ну, – задумчиво произнесла я. – Я, конечно, могу намекнуть, если не забуду.

Я точно знала, что «забуду» произойдёт обязательно. Что-то было в Пенни такого, что никогда бы не заставило меня даже обмолвиться её именем перед Филом. Что-то было и в самом Филе такого, что заставляло меня молчать при нём о какой-то Пенни, имя которой он никогда бы не запомнил.

– Спасибо тебе большое, – заулыбалась она, продолжая выпивать пиво, от которого уже еле как сидела на кресле. – Я уже как только могла пыталась познакомиться с ним. Я и на физике садилась впереди него и в столовой пробиралась поближе, а он никак не замечает меня.

– Пенни, – сказала Джессика. – Так о чём ты там рассказывала?

– Я, – она сделала глоток. – Я говорила о том, что Алекс был очень классным.

– Ты рассказывала, как он был капитаном на физре.

– Оу, прости, Джесс, я уже забыла про что я говорила. Так жаль, вам, наверное, так хотелось услышать эту историю.

– Не представляешь как сильно, – улыбнулся Роджер, которого я знала как вратаря школьной футбольной команды.

– Ладно, – закатила глаза Джессика. – Белл, давай сейчас ты.

Я растерянно посмотрела на неё, как бы говоря, что я здесь только в роли слушателя.

– Просто расскажи, что ты помнишь о нём.

– О нём, – повторила я. – Может, будет лучше, если я пропущу свою очередь?

– Если стесняешься говорить, то можешь выпить немного пива, – предложил Роджер, подавая мне небольшой стакан.

– Нет, спасибо, – отказалась я.

– Давай возьму я, – Калеб протянул свою руку.

– Даже не смей трогать это, – слегка ударила я его по руке.

– Не переживай, детка, я могу контролировать свои эмоции даже когда пьян.

Все снова громко засмеялись, оглушив всю комнату. Это могло бы отвлечь их от меня, но Джессика не могла просто так пропустить мою очередь. Она добилась тишины и вновь попросила, чтобы я сказала пару слов об Алексе.

– Я помню, что у него были синие глаза, – начала я. – Это, между прочим, самый редкий цвет глаз в Тенебрисе. Такие были только у него и его мамы.

Его лицо, выраженное красивыми очертания всплыло у меня перед глазами. Я долго не вспоминала о нём, но сидя вокруг этих восьми ребят, с которыми я общалась только в школе, я невольно вспоминала, как дождливым зимним днём, когда в школе прорвало трубы и уроки отменили на два дня, он подошёл ко мне после уроков, чтобы попросить конспект по химии. Он знал, что я не откажу ему, хотя я не самый лучший вариант для списывания.

– И у него всегда были тёплые руки, – продолжила я.

Он взял мою тетрадь по химии, хотя не собирался её открывать. Эрика сотни раз говорила мне, что никто не забивает на химию больше, чем Алекс. Он ещё секунду постоял рядом со мной, а потом взял за руку.

– С ним было даже весело.

Перед глазами встала его машина, в которой тепло и уютно. И мы едем с Алексом по ночной дороге. Только он и я. Только мы вдвоём в другом городе, где много людей, высокие здания и всегда есть место, куда можно пойти. Мы переходим речку по одному из высоких мостов. Он останавливается на середине и смотрит вниз. На большой город, в котором солнце светит чуть чаще, чем в нашем.

– Если честно, он не самый хороший человек на свете. Он совершил много плохого, но… Но в нём что-то было.

Тогда светило солнце, в тот момент, когда в Тенебрисе снова шёл дождь. Мы стоим чуть ближе, чем требуется стоять рядом просто друзьям. И он снова берёт меня за руку. Впервые мы поцеловались там, на переходе, на глазах у спешащих людей.

– Жаль, что так получилось.

Я соскочила со своего места и поспешила уйти подальше от места, где Селена Гомез поёт свою грустную песню. Слёзы слегка подошли к глазам, и я так спешила уйти от Джессики, что даже забыла о Калебе, который остался и всё-таки попробовал пиво.

В холле было уже душно. Странно смотреть на людей, которые даже под грустную песню могут отрываться как ни в чём не бывало, даже несмотря на то, что это поминки. На подоконнике сидела Грейс с сигаретой в руке.