Была у меня пора в жизни, когда я регулярно рылся в юзаном дамском белье. Вовсе не истекая слюнями счастья, а только по служебной надобности. Занимался я о ту пору торговлей американскими запчастями; запчасти мне возили в чемоданах стюардессы графа Шереметева, а поскольку негоция сия начальством вовсе не поощрялась, то таскали они железяки, маскируя их кружевами и тонким шёлком. Поскольку от частой смены часовых поясов в голове женщины накапливается тормозная жидкость, дерибанить их кофры приходилось совместными усилиями. А то половину не найдут в своём же чемодане. Так что не раз приходилось выволакивать желанный рычаг, игриво задрапированный чем-то розовым, невесомым и струящимся.

Некий сюр в этом присутствовал… Боря-архитектор выл в углу, когда застал очередь стюардесс в кабинет и меня, обвешанного бюстгальтерами по уши и выдающего бабло очередной маркитантке.

Кстати, ни до, ни после такого качества работы по заказу мне встречать не доводилось.

Заказ уходил днём, вечером грузился в Джи Фи Кей и рано утром был в Москве. Народ офигевал с такой оперативности. Некоторые выдающиеся деятели из авиаотряда умудрялись и двигатели привозить таким макаром. В Шарике тогда власти передрались между собой. Каждая ветвь и опора государства хотела единолично наводить порядок в этом логове воров и контрабандистов. Но чья рука железней и метла пушистей было непонятно. Об том и шёл жаркий спор: менты сажали таможню, таможня стучала ФСБ, ФСБ гоняло ментов, которые часто пугали синицу, которая много ворует пшеницу…

В общем, в доме, который построил Джек, было тогда оживлённо. Чем мы и пользовались, пока с бар шерсть клочьями летела. За два года там три смены таможни удобно разместили на нары, а при таких делах… ну, не до государственных интересов, сами понимаете. Мытари более были озабочены делами насущными. Ну, там сушкой сухарей, вязкой тёплых носков, освоением понятий и поиском адвокатов поречистей…

Среди местного служилого сброда я пользовался некой аурой КГБ-шного ставленника.

Знакомство моё с рыцарями плаща и кинжала произошло в привычных для них и волнующих для меня обстоятельствах. Нелёгкая дернула поддаться на уговоры и поехать встречать груз самому.

Иду с стюардессой, та катит рядом чумодан… А дальше как всегда "Стоять, лежать, бояться!" Всё с помпой, соответствующим месту антуражем… Впечатляет. Пригласили в гости. Да-а… вот давно к вам собирался, а тут вы сами не побрезговали… радость-то какая…

По дороге – неожиданно:

– Ты бы даме-то помог чемодан донести.

– Пальчиков моих на ручке не хватает?

– Чо умный?

– Умные сами ходят. А не на веревке ведут.

– Гы!..

На двери без вывески было написано: "Приём граждан с 10 до 17".

Я порылся в памяти и поинтересовался: "А выдача когда?"

Как ни странно, вместо оплеухи раздался жизнерадостный хохот…

Стюардесса рядом заливалась горючими слезами. Чем мешала думать. Помпа, с которой нас брали, как-то не соответствовала мелкотравчатости наших преступлений. Клопов танками не давят… Хотя, чёрт их знает, они тут такую вкуснятину поделить не могут, что любое лыко может оказаться в строку… Или эта дура по жадности прихватила что-то совсем интересное?…

Далее произошла какая-то мистика, ибо группа ФСБ не нашла в чемодане запретных запчастей! (Как – ума не приложу, – может быть, им в падлу было труселя ворошить? Не ведаю, не знаю, и сие есть загадка для меня и по сю пору). Но!… нарыли спёртый с борта кефир и злобно восторжествовали. Я даже поначалу-то подумал, что "кефир" это эвфемизм, заменитель неблагозвучного кокос или герыч, или ещё какой пакости в речи профессионалов. Но нет, речь шла именно об обыкновенном кефире. Причём, только за кефирную бутылку воришку, судя по её истошным завываниям, могли погнать с работы. А с учётом из какой конторы прикатила б на неё телега – летела бы девочка из своего авиаотряда впереди собственного визга…

Минут пять я гонял информацию по извилинам. Наконец, прорвало.

– Офицер!

– Ы?

– Вопрос у меня.

– У?

– А я тут кем по делу прохожу? Соучастником по делу о краже бутылки кефира? В составе группы лиц по предварительному сговору? С использованием технических средств (чумадана)? Чистосердечное признание куда писать, сопли размазывая? Всё, теперь мой дом – турма навеки?

– Ну… это…

– Я пошёл?

– Вали.

Брошенка в беде, подельница завыла в полный голос.

– Ещё вопрос можно?

– Ну?

– Тебе не стыдно?

– В смысле?

– В смысле бабу несчастную за бутылку кефира кошмарить? Ну, напишешь ты телегу, её с работы выпрут, дети голодные, сама в рванине на панели, жизнь поломатая. (Стюардесса заревела вепрем). И для чего? Чтобы рапортом наверх начальство потешить, – мол, "в результате блестящей оперативной комбинации сотрудниками УФСБ была предотвращена дьявольская по своей изощрённости попытка кражи бутылки кефира с борта самолета"? Уверен, что медаль дадут? А если шефу предварительно жена не даст? Причём, чужая, что еще обидней? Не боишься, что зарычит он, и потом тебе же эта бутылка аукнется? Мол, чёрти чем занимаются, поставили олухов наркотрафик ловить, шпиёнов щемить, а они там кефиру перепились и – не ну, не тпру? Или думаешь, по управлению весть о беспримерном героизме пролетит?… И будешь ты потом с погонялом "Кефирный" всю оставшуюся до пенсии службу тянуть. Надо оно тебе? Ты мужик вообще? Нашёл с кем воевать. Повторюсь, – тебе не стыдно?

– Так. Забрал эту сопливую, и вали отсюда.

– Спасибо.

– Не за что. Ты прав. Служба собачья, иногда сам себе диву даешься.

– До свидания.

– Ты бы ещё сказал "До скорой встречи!" Свободен.

На свободе стюардесса извазюкала мне морду остатками косметики и в приказном порядке поволокла к себе лечить мною стресс.

В результате в авиаотряде я получил звание "защитника всех сирых и убогих", за что меня непрерывно холили и лелеяли (холка и лелейка отросли от жизни такой до совершенного неприличия).

Шпионоловы мне благоволили, время от времени мы трепались за жизнь и пили вместе кофе; остальные службы перестали меня замечать принципиально. То есть, я мог невозбранно шляться по всему аэропорту, совершенно не разбирая ни полос, ни дорог…

И только по работе меня постоянно мучила жаба. Дело в том, что в 90-х елабужский завод осчастливил покупателей отвёрточной сборкой джипа Шеви Блейзер. "Еблейзер" это звали. Народ радостно похватал говна недорого, а потом выяснилось, что запчастей на него нет. То есть, вообще нет. То есть совсем! С американского Блейзера туда не лезло ничего, – это была какая-то бразильская модель. Тормозной диск, к примеру, ехал из страны попугаев три месяца и стоил на выходе долларов 400. Стало понятно, на чьи деньги эти суки там пляшут. Толпы страждущих шлялись из магазина в магазин, от унижения к унижению, от отказа до отлупа. Елабуга хранила гордое презрительное молчание, ей и самой было интересно, что придумают смышлёные туземцы.

Листая как-то на досуге Митчелл (это такой талмуд весом с раздатку от Тахи в нескольких томах, где вкратце, но с рисунками, описано всё, на чём ездит Америка), я наткнулся на нечто-то очень смахивающее на еблейзер. Только в варианте пикап. Двигла тоже совпадали (2.2 и 4.3). Звалось сие изобретение Изудзу Хомбре, если мне память не изменяет. Хомбре это дружбан по-испански, если кто как и я этого не знает. Кстати, про названия. Известная история, когда Митсубиси потеряла весь испаноязычный рынок, назвав сдуру свой внедорожник Паджерой. (Похероу звучит это по-испански и в переводе означает "яростный, неутомимый онанист"). Спохватившись, они даже пытались переименовать в Монтеро, но куда там…

Я понимаю испанцев. Тоже не рискнул бы рассекать по нашему табуированному отечеству на OPEL OPEZDOL или TOYOTA VAFLER, к примеру. Хоть, какими бы они ни были бы распрекрасными. "Как вы яхту назовете…". Шкода тоже, к слову сказать, на русском звучит не особо (Боря некоторое время мучился со Шкодой Фелиция и окрестил ее тогда Фольсваген-Курва…)