Я извиваюсь против него просто потому, что погоня – это половина удовольствия, и если он хочет рассказать мне что-нибудь о своем сексуальном мастерстве, ему придется поработать для этого.

Его член еще сильнее упирается в мою задницу, пока я сопротивляюсь, и когда он отпускает мой локоть, чтобы поймать мое горло и снова наклонить меня к себе, низкий стон вырывается из моих губ. Его пальцы сжимаются, но другая рука просто играет, не пытаясь заставить меня кончить, когда он двигает ими, и я снова извиваюсь, пытаясь заставить его прикоснуться к важным частям.

Ему надоедает ждать, пока я просто лягу и буду покорной, поэтому он снова заканчивает тем, что просто переводит меня в нужную ему позу: подушка под моими бедрами, а его свитер приподнят с моего тела, чтобы у него был доступ ко всем частям меня, на которых он сейчас так сосредоточен.

Я открываю рот, чтобы снова обругать его, но он просто закрывает его своим, прикусывая мою губу, словно наказывая меня за то, что я так себя веду. Если так он планирует держать меня в узде, подпишите меня на то, чтобы разрушить жизнь этого человека, потому что я никогда не откажусь от этого.

Его мозолистый большой палец грубо прижимается к моему соску, и это вызывает восхитительную боль, а когда он щиплет его, я ахаю в его губы, и его ответная усмешка звучит злорадно. Я хочу рассердиться, но его губы слишком искусны и уверены, когда он поклоняется мне языком, двигаясь вниз по шее и снова добавляя зубы. Я уже знаю, что он оставляет следы на красной коже, чтобы не оставалось никаких вопросов о том, где он был, но он довел до совершенства грань между слишком много и достаточным, оставляя меня на грани отчаяния.

Это намного интенсивнее без моих ух, контролирующих мой разум.

Я чувствую все, что он делает, гораздо острее, а его руки обследуют каждый сантиметр моего тела, пока я не перестаю понимать, где заканчивается мое тело и начинается его. Он находит всевозможные чувствительные места, о существовании которых я даже не подозревала, лижет и посасывает мою кожу, пока я не извиваюсь под ним в беспорядке заторможенного почти наслаждения.

Когда Грифон наконец опускается вниз, чтобы снять с меня трусы, я готова снова направить немного больше своих уз и засунуть его лицо в свою киску, но он двигается достаточно решительно, чтобы мне не пришлось этого делать. Большое окно, выходящее в сад, освещено утренним солнцем, и оно кажется слишком открытым, слишком ярким и не интимным. Я хочу прикрыть глаза рукой, чтобы спрятать то немногое, что могу, но он берет оба моих запястья в свои руки и тянет их вниз, так что у меня нет выбора, кроме как смотреть, как он ест меня.

А он умеет есть.

Его руки крепко сжимают мои запястья, пока он вылизывает мою киску, стараясь облизать и обсосать каждую часть моих губ, и это потрясающее ощущение, но его еще недостаточно, чтобы я кончила. Когда я хриплю на него, как умирающая женщина, которая хочет, чтобы ее избавили от страданий, он, наконец, набирает высоту, атакуя мой клитор, как профессионал, и мой позвоночник поднимается с кровати, когда я кончаю.

Если он пытается доказать мне свою состоятельность, то ему это удается лучше всех. Развратные, влажные звуки моей киски эхом разносятся по комнате, когда он, наконец, отпускает мои запястья, чтобы сжать мои бедра и натянуть их на плечи. Я вижу здесь одержимость моими ногами, но я также слишком занята, вжимаясь в его лицо, когда я снова кончаю, чтобы упрекать его за это.

Я слишком чувствительна и хнычу после третьего оргазма. Он недовольно ворчит на меня, когда я умоляю его облегчиться, сделать перерыв, дать моей киске восстановиться после жестокого удовольствия его языка, и наконец, наконец, он поднимает голову, чтобы посмотреть на беспорядок, который сделал из меня, и очень самодовольная ухмылка растягивается на его губах.

У меня не хватает энергии, чтобы огрызнуться в ответ или дать ему по зубам за то, что он выглядит таким самодовольным, но когда он поднимается на колени и вставляет свой член, толкаясь внутрь, мне не больно, моя киска мокрая, истекает, и он стонет, когда я принимаю его.

Затем его рот начинает работать, и я решаю, что он пытается убить меня, его собственные планы избавиться от опасной Привязанной – злая и жестокая вещь. — Такая жадная, блядь, киска, принимаешь всю мою длину, как хорошая девочка. Скажи мне, что ты будешь хорошей для меня с этого момента, давай мне эту красивую киску Привязанной, когда я захочу. Позволь мне трахать тебя грубо всякий раз, когда тебе нужно напомнить о том, кому ты принадлежишь, потому что это мое. Твои узы сказали мне, что я принадлежу тебе. Что ж, детка, это моя киска, которую я могу использовать и наполнять, когда захочу. Ты хочешь меня, вот что ты получишь.

Когда Грифон вырывается, чтобы перевернуть меня, хлопая ладонью по моей заднице, когда погружается обратно, я стону и изгибаюсь от очередного оргазма в подушки, мой голос хриплый и надтреснутый из-за криков, которые он заставляет меня издавать.

Его пальцы впиваются в мои бедра, когда он кончает, издавая стоны и врезаясь в меня бедрами, от чего я упираюсь в изголовье, чтобы он не впечатал меня в стену. Я чувствую его влажность, когда переворачиваюсь, понимая, что мы снова занимались сексом без презерватива, но, полагаю, таблетки, которые Норт организует для меня, позаботятся об этом.

— Срань господня, — простонала я, мои ноги все еще покалывает и они словно из желе, когда он растянулся на спине рядом со мной, его грудь выглядит чертовски вздымающейся, пока он переводит дыхание.

— Лучше, чем порно?

Я пихаю подушку, которая была под моей задницей, ему на лицо с громким грохотом, и когда он смеется, я очень неохотно улыбаюсь ему в ответ. — Это было лучше, но не позволяй себе халтурить. Меня трудно сделать счастливой.

***

Я осторожно ступаю в фойе, что просто чертовски глупо.

После того, как я потратила час на то, чтобы прийти в себя после того, как Грифон заявил о себе без уз, я забралась в душ, чтобы отсрочить неизбежную, неловкую, послесексуальную встречу. Я знаю, что это произойдет. Я знаю, что независимо от того, что Грифон и, возможно, Норт скажут Гейбу и Атласу, мне придется поговорить с ними и объяснить, что, черт возьми, произошло.

Грифон стоял на страже, следя за каждым моим движением, как будто думал, что я повешусь в душе, если он отвернется, а когда одна из горничных постучала в дверь с маленьким пакетом из аптеки, он ответил ей полностью одетый и с пистолетом наперевес.

Это было немного экстремально.

Конечно, приятно знать, что не только я чувствую себя совершенно безумной под воздействием уз, но также странно видеть, как мой самый уравновешенный Связной просто полностью теряет голову теперь, когда мы завершили Связь.

Привязанные.

Господи. Блядь.

Он подождал, пока я приму таблетку, выпью воды, оденусь в его одежду, а потом проводил меня обратно в мою комнату, чтобы присмотреть за мной, пока я одеваюсь и готовлюсь к своей смене в кафе. Только когда я была полностью готова, он оставил меня одну, чтобы сначала спуститься вниз и заняться контролем ущерба.

Я сидела на кровати и писала Сейдж, как трусиха.

Она уже знала, что что-то случилось, потому что когда Норт рассказал Атласу и Гейбу о том, что сделала Грейси, Атлас, очевидно, вышел на тропу войны. Возникла ссора, которая закончилась тем, что Норт выпустил дым, чтобы всех разнять, и если это не самая чертовски постыдная вещь, которую я когда-либо слышала, то я не знаю, что ей является.

Так что теперь я крадусь, как вор в ночи, боясь на кого-нибудь наткнуться, но в то же время полностью готовая принять на себя всю тяжесть всеобщего гнева и неверия.

Возможно, Вселенная решила, что я достаточно настрадалась, потому что, когда я добралась до фойе, меня ждал крошечный щенок, сделанный из дыма и с пустыми глазами.

Я пригибаюсь, чтобы поймать его, когда он бежит ко мне, удваиваясь в размерах, так что когда он падает на спину у моих ног, мне о открывается целый живот, чтобы почесать его. — Брут! Вот ты где! Я волновалась, думала, что мне придется драться с Ноксом за тебя. Я бы так и сделала, если бы не увидела тебя в ближайшее время.