Я даже не думала об этом все время, пока мы были на улице, и это первый раз за неделю, когда я подумала о том, чтобы попросить выйти из ситуации совместного сна. Даже Нокс вел себя лучше, в основном потому, что Грифон успокоил меня по этому поводу, но также и потому, что Нокс оставил меня в полном одиночестве. Он даже не залез в кровать, его существа спали вокруг меня, но погружения в пространство Нокса было более чем достаточно, чтобы успокоить мои узы и дать им его удар, в котором я нуждалась, чтобы снова собраться с мыслями.

— Хорошая ли это идея – спать сегодня в постели Норта, если он так... на взводе? — пробормотала я, стараясь не проболтаться о наших личных делах Связных в поместье, полном посторонних.

Грифон не отвечает мне, пока мы вместе не оказываемся в лифте, и даже тогда он тщательно подбирает слова. — Теперь, когда я лучше представляю себе всю эту ситуацию, для меня нет более важного приоритета, чем сохранение спокойствия и сытости твоих уз. Я... немного больше понимаю твое нежелание, но ты также должна понять, что мы должны держать тебя на уровне. Чего бы это ни стоило, это единственный приоритет, который я вижу, кроме сохранения жизни всем нам. Ты понимаешь, что я говорю, Оли?

Понимаю.

Я понимаю это больше, чем он. Я понимаю, потому что это я имею дело с даром и узами, которые каждый день борются с моим разумом и моей моралью, чтобы остановить меня от того, чтобы просто... покончить со всем.

Всем.

Я киваю ему, мой рот сжимается в твердую линию, и я стараюсь не дать ему увидеть, как сильно это разрывает меня на части, как сильно я отчаянно нуждаюсь в них всех на таком уровне, что это пугает меня.

Он снова берет мою руку, переплетая наши пальцы, и снова бормочет: — Я не позволю ничему случиться, Оли. Я знаю, что ты не хотела мне говорить, но я не собираюсь тебя подводить. Мы разберемся во всем вместе. Ты, я, остальные члены группы Связных, мы придумаем, как это сделать.

Господи Иисусе.

Я быстро моргаю и снова киваю, борясь с глупыми и бесполезными слезами, но внутри меня нарастает чувство вины, потому что он на самом деле не знает масштабов этого моего дара.

Он не знает, что я сделала.

Убийца.

Грифон останавливает меня у двери, прикладывает руку к моей щеке и притягивает мои губы к своим для быстрого поцелуя. Это едва ли больше, чем поцелуй, без языка, но его зубы полосуют мою нижнюю губу.

Он отстраняется от меня, смотря на меня своими завораживающе чистыми голубыми глазами, и я моргаю, глядя на него, как влюбленная идиотка. — Я приду за тобой утром, но ты можешь спать. Я буду здесь в семь, это будет поздняя ночь, так как уборка еще продолжается.

Я прочищаю горло и киваю, отстраняясь как следует и похлопывая себя по карманам в поисках ключей. Когда я открываю дверь, появляются Гейб и Атлас, тихие и мрачные сегодня, благодаря нашему адскому дню. Грифон зачитывает им обоим свод правил и условий, изменившихся в связи с появлением в доме лишних тел. Я уже знаю, чего от меня ждут, поэтому оставляю их наедине.

Я переодеваюсь в пару боксерских шорт Атласа и одну из маек Гейба, намереваясь быть в комфорте как можно большую часть ночи, пока нахожусь здесь, а затем включаю фильм, комфортный фильм, который видела миллион раз, чтобы не расстраиваться, если ребята будут болтать всю время.

Грифон снова толкает дверь и подходит к кровати, чтобы поцеловать меня в последний раз, прежде чем уйти, и возвращается с тем же суровым выражением лица, а Гейб поднимает на меня брови.

Он начинает раздеваться, раздевается до боксеров, чтобы лечь рядом со мной, и говорит: — Что, черт возьми, сегодня произошло? Он превратился из взбешенного наблюдателя в разъяренного охранника.

Атлас не задает мне вопросов, он тоже раздевается, складывает свою одежду и забирается на мою сторону кровати, чтобы прижать меня к своей груди, прежде чем Гейб успеет занять это место.

Они часто ссорятся из-за этого, но я не возражаю.

Я сглатываю и стараюсь не поморщиться от полуправды, выходящей из меня. — Мы видели кого-то в офисе совета, кого я знала по Сопротивлению. Это немного потрясло меня, и я думаю, что он, возможно, собрал некоторые вещи вместе… это сделало его более защищающим.

Гейб кивает, как будто это совершенно понятно, и забирается на другую сторону кровати, совершенно не заботясь о том, что они оба здесь со мной почти голые. Все грязные фантазии, которые я бы с удовольствием разыграла о них, разрушены тем фактом, что я не должна позволять своим узам возбуждаться прямо сейчас, черт возьми! Придется приберечь их для завтрашнего душа или чего-то в этом роде.

Атлас ждет, пока Гейб займется перестановкой подушек по своему вкусу, прежде чем провести рукой по моим волосам и прижаться губами к моему уху, чтобы прошептать: — Он знает?

Я пожимаю плечами, потому что не хочу говорить об этом ни с кем из них. Я все еще не думаю, что Атлас действительно что-то знает, а если и знает, то я не хочу исключать Гейба из разговора таким образом. На самом деле я не та стерва, которой они все когда-то меня считали.

Что Дрейвены все еще думают обо мне.

— Мы можем просто не говорить о дарах или узах до конца вечера? Я не очень хорошо себя чувствую, и мне все равно придется сегодня спать в комнате Норта. Он также в самом плохом настроении, поэтому я собираюсь провести всю ночь, пытаясь не дышать неправильно и не разозлить его еще больше.

Атлас хмурится, но кивает, его руки теплые, когда он проводит ими вверх и вниз по моему позвоночнику.

Я засыпаю меньше чем через минуту.

Когда я снова просыпаюсь, в комнате темно, лишь небольшой кусочек света проникает из коридора, и я различаю силуэт Норта и мысленно проклинаю себя за то, что заснула.

Мне приходится медленно и осторожно вырываться из рук Атласа и перелезать через него, чтобы встать с кровати, на ходу стаскивая телефон и ключи с прикроватной тумбочки.

Норт все еще выглядит взбешенным, и когда я натыкаюсь на дверную раму, протирая глаза от резкого света в коридоре, он на меня злится и берет мой локоть в руку, чтобы направить меня по коридору в свою спальню.

Он не говорит мне ни слова.

Я более чем рада этому, рада тому, что его твердая и неумолимая рука надменно направляет меня к его идеально собранной, минималистичной кровати. Он поднимает одеяло и укладывает меня, все время хмурясь, и как бы мне ни хотелось обидеться на то, что он пришел за мной и положил меня в кровать, как маленький предмет, которым я для него являюсь, я слишком устала, чтобы сопротивляться.

Стресс от всей этой чертовой недели сильно давит на меня.

Я регистрирую, что он идет в ванную и оставляет дверь открытой, пока принимает душ, но затем мои глаза закрываются, и я снова вырубаюсь, как свет, утыкаясь лицом в подушки, которые пахнут точно так же, как он, и заставляют мои узы радостно мурлыкать в груди.

Глава 20

Я проснулась от звука ключа в двери спальни Норта, когда его руки крепко обхватили меня. Его грудь прижимается к моей спине, а одна из его рук прижимается к моей верхней части бедра, так близко к моему ядру, что я чувствую трепет возбуждения там, внизу, прежде чем мой мозг осознает, что на самом деле здесь происходит.

Я замираю, возбужденная и готовая просто позволить своим узам взять то, что они хотят, к черту последствия, но тут его дверь распахивается, и в спальню входит его секретарша.

У его секретарши.

Есть ключ.

От его спальни.

Она не пытается выглядеть шокированной или раскаивающейся, обнаружив меня в его постели, завернутой в его конечности, она просто начинает открывать шторы и включать чертовски яркий свет, пока кричит. — Доброе утро, сэр. Ваша встреча прибыла сюда рано, я провела ее в ваш кабинет на первом этаже с закусками и оставила ее, чтобы она в последний раз обдумала свое предложение, прежде чем представить его вам.

Норт на секунду притягивает меня к себе, крепко сжимая, и на одно предательское мгновение мне кажется, что он собирается сказать женщине, чтобы она убиралась из этой комнаты, пока мы оба не убили ее.