Он знает, кто я, и все равно прикасается ко мне.

Это должно что-то значить, верно?

Грифон берет меня за руку, так что мое тело прижимается к его телу, а тыльная сторона его руки ложится на мою грудь, как будто он готов полностью закрыть меня, если что-то случится в этой комнате.

Я стараюсь не влюбиться в него полностью за этот крошечный момент привязанности, которую он проявляет ко мне.

— На прошлой неделе Шарп предпринял политический ход против Норта. Это касалось тебя и нашей группы Связных. Шарп был куском дерьма и думал, что сможет надавить на Норта в этом вопросе. Норт вел себя с ним дипломатично, но потом Уильяма убили, и дипломатия ушла в прошлое. Здесь все станет еще хуже, прежде чем станет лучше.

Я медленно киваю и стараюсь не выглядеть болезненной или одержимой, наблюдая за Нортом во время допроса. Обе женщины отказываются говорить, обмениваясь взглядами друг с другом, из-за которых они обе выглядят расстроенными. Интересно, как они себя чувствуют без Шарпа. Интересно, дошло ли до них, что они потеряли своего Центрального, или они в каком-то роде отрицают это.

Мне также интересно, были ли они сторонниками Сопротивления, или Шарп держал их в неведении на этот счет. Заслуживают ли они вечного заточения или казни за соучастие в его преступлениях?

Грифон снова заговорил, его голос стал ниже, чем прежде, как будто он опасается, что звук каким-то образом проникнет через стекло. — Сопротивление забрало тебя. Я не знаю, как и когда, но ты была у них. Вот откуда Карлин Медоуз знает тебя и знает, в чем заключается твой дар, это единственный ответ, который имеет смысл.

Я слегка киваю ему головой, слова все еще застряли у меня в горле. Даже если он знает, я никак не могу рассказать ему что-то еще. Не все подробности того, почему я гребаный монстр.

— Как долго?

Я сглатываю. — Я не хочу…

Он обрывает меня: — Просто скажи мне это. Скажи, как долго, и я перестану спрашивать об этом… пока.

Ну, я не могу позволить этому разговору продолжаться, или он вытащит из меня все, каждую деталь моей жизни, поэтому шепчу: — Два года.

Его челюсть сжимается и разжимается снова и снова, пока он скрежещет зубами. — Тогда почему я не могу тебя найти? Мы просмотрели все разведданные, которые нам удалось собрать, и там много всего, Оли. Почему тебя в них нет?

Я качаю головой, отчасти потому, что не знаю наверняка, но также потому, что мое лучшее предположение выдает слишком многое. Я больше не хочу этого делать. Не хочу больше ничего знать об этой хреновой ситуации. Не хочу, чтобы он лез в мою голову. Не хочу думать о том, как сильно мне нужно убежать от них всех.

Я так устала бороться и убегать.

Грифон снова ругается себе под нос и сжимает мою руку. — Хорошо. Пока больше никаких вопросов, но у меня их будет еще больше, Оли. Я собираюсь во всем разобраться и починить нашу разбитую группу Связных. Я ни за что не позволю этому продолжаться.

Мы возвращаемся в комнату для допросов, Грифон держит руку в моей, и я стараюсь не зацикливаться на его словах. Мне нужно дать ему ответы. Я не могу произнести ни слова. Могу ли? Могу ли я доверять ему?

Может быть.

Но я не могу доверить ему отпустить меня, если Сопротивление или тот человек узнают, где я, поэтому не могу ничего ему сказать. Что, если он попытается удержать меня здесь, и его убьют?

Я не смогу жить с собой, если это случится.

Час спустя я еле держусь на ногах, а допрос все еще ходит по кругу. Грифон предлагает мне сделать перерыв и ведет в угол комнаты. Там я сворачиваюсь калачиком на скамейке и закрываю глаза.

Я чувствую, как Грифон накидывает на меня свой длинный плащ Так, и я натягиваю его на лицо, чтобы немного отдохнуть.

***

Я просыпаюсь, свернувшись калачиком на заднем сиденье Роллс-Ройса, положив голову на колени Грифону, от запаха мексиканской еды. Я не хочу просыпаться или снова функционировать, но мой желудок урчит, и нельзя отрицать, что сейчас я бы убила за что-нибудь поесть.

Поэтому я с зевотой поднимаюсь на ноги, вытягивая руки, насколько это возможно в маленьком пространстве, как раз в тот момент, когда задняя дверь снова открывается, и Норт проскальзывает внутрь с руками, полными коробок с едой из тако.

Я почти хочу повалить его на землю, только чтобы убедиться, что смогу съесть вес своего тела из этих коробок.

Грифон берет пару коробок и передает их мне, игнорируя ледяной взгляд Норта в свою сторону, и говорит: — Гейб сказал, что тебе нравятся рыбные тако, шеф-повар в отпуске до конца недели, так что мы будем заказывать много еды на вынос, пока он не вернется.

Я с радостью беру коробки, пытаясь сдержать радость, охватившую меня. Это трудно, особенно когда эти мои проклятые узы реагируют на то, что они обеспечивают меня, идут и приносят мне мое любимое блюдо на ужин, и едят все вместе на этом тесном заднем сиденье, которое определенно не было сделано для двух моих самых больших Связных.

Как по размеру, так и по поведению.

— Извини за сон. Поздние ночи и ранние утра настигают меня, — бормочу я за едой, и Грифон пожимает плечами в ответ.

Он обходит меня, чтобы взять мой ремень безопасности и натянуть его на грудь, пристегивая меня, как раз в тот момент, когда Рэйф заводит машину и отправляет нас в обратный путь к поместью.

Я с удовольствием поглощаю свой обед, уничтожая три тако за то время, которое требуется моим Связным, чтобы съесть по одному, и когда я вытираю руки и рот, я с тоской смотрю на остатки начос от Грифона.

Он закатывает глаза и передает их мне, не произнося ни слова, и я решаю, что он останется у меня навсегда. Хранит мои секреты, не ненавидит меня за мой дар и делится со мной своей едой, даже когда я уже съела достаточно, чтобы не заслуживать этого?

Возможно, он – это то, что мне нужно.

— Прекрати радоваться, ты перегибаешь палку, — ворчит он на меня, и я стараюсь не насмехаться над его угрюмым настроением.

Я стону себе под нос с каждым глотком, и это может просто сделать меня засранкой.

Норт игнорирует нас обоих, едва съев свою порцию, прежде чем отложить ее в сторону и вернуться к работе на телефоне. Клянусь, он зависим от этого, зависим от того, чтобы быть занятым и поглощенным всем, что не является довольством или счастьем.

Или быть со мной.

Когда мы возвращаемся в поместье, уже темно, но я могу различить работу, которую уже проделал ландшафтный дизайнер, чтобы исправить утренний беспорядок. Подъездная дорожка все еще представляет собой катастрофу, но выжженная трава уже выкопана и заменена, установлен дождеватель, который разбрызгивает воду повсюду, чтобы корни росли и укоренялись.

Такое впечатление, что при наличии достаточного количества денег ничто не вечно.

Я хочу сделать замечание по этому поводу, но это только вызовет ссору, поэтому я жду, пока Рэйф припаркует машину в гараже и выйдет из машины, прежде чем пробормотать: — Спасибо за ужин, Норт.

Он смотрит на меня сверху вниз, но не обращает внимания на мои слова, а просто выходит из машины в тот момент, когда Рэйф открывает перед ним дверь. Я хмыкаю и выскальзываю вслед за ним, потирая руки, чтобы не задушить этого высокомерного засранца.

Я пытаюсь напомнить себе, что он только что потерял кого-то. Он не доверяет мне и скорбит, но это только заставляет мой мозг зацепиться за тот факт, что, честно говоря, его поведение по отношению ко мне не сильно изменилось.

Ну, нет, был момент, когда я подумала, что он немного смягчился, но я моргнула, и все исчезло. Пуф, исчез из существования, человек, который спокойно сказал мне, что защитил бы меня от своего брата, если бы до этого дошло, просто исчез.

Грифон осторожно взял меня за локоть и притянул к себе. — Я провожу тебя в твою комнату, здесь еще много сотрудников совета и ТакТим. Гейб и Бэссинджер уже будут наверху, и ты можешь оставаться там, пока не будешь готова спать.

Черт.

Это ночь Норта.