К концу надгробной речи я тихо плачу, и когда Норт встает, чтобы произнести свою речь, он смотрит на меня и замирает, видя, как я вытираю глаза салфеткой, которую Гейб сунул мне в руку, переданную Грифоном с дальнего конца.

Когда Норт отходит от нас, чтобы подняться на подиум, его шаги становятся более уверенными и устойчивыми, а когда он поворачивается лицом ко всем, он больше не выглядит так, будто его переполняет ярость.

— Спасибо, что собрались здесь сегодня, чтобы в последний раз почтить память моего дяди, Уильяма Дрейвена. Его жизнь останется в памяти как жизнь, полная многих достижений, но те, которые я храню ближе всего к сердцу, не являются его самыми известными достижениями.

Он откладывает карты и бросает взгляд на экран, на котором стоит фотография Уильяма. Он был очень красивым мужчиной, как и его племянники, и когда я смотрю, как Норт сглатывает и возвращается к своей речи, мне приходится снова промокнуть глаза салфеткой.

— Он не должен был принимать меня или моего брата. Он даже не должен был быть нашим опекуном, но он боролся с советом, чтобы получить опеку над нами. Он занял место Дрейвена, хотя от политики его тошнило, потому что он хотел быть уверенным, что оно все еще будет там для меня, когда я стану достаточно взрослым. Он оберегал нас, любил, и в самые мрачные часы всегда был рядом, чтобы выслушать меня. Он никогда не осуждал нас и не заставлял чувствовать себя монстрами. Он направил нас на правильный путь в жизни, и мы оба планируем почтить шанс, который он нам дал, обеспечив продолжение его наследия в обществе, чтобы сделать его лучшим, более безопасным и более инклюзивным местом для всех, как одаренных, так и неодаренных.

Это риск, огромный риск, но я очень медленно протягиваю руку к руке Нокса, чтобы взять ее в свою. Я ожидаю, что он отстранится или стряхнет меня, что-то достаточно тонкое, чтобы не нарушить представления Норта о том, что мы все выступаем единым фронтом, но, тем не менее, жесткое.

Его пальцы теплые и крепко сжимают мои собственные.

Я не настолько глупа, чтобы думать, что это что-то значит, что он вдруг изменит свое мнение обо мне, но в любом случае это похоже на маленькую победу.

Глава 21

После панихиды по Уильяму в обществе произошла явная перемена.

Я не сомневаюсь, что все еще есть много людей, которые ненавидят нас всех и считают нас монстрами, но в целом шепотков и сплетен о нас стало гораздо меньше. Мои смены в кафе становятся спокойными и беззаботными, хотя рядом всегда есть хотя бы один из моих Связных.

Мои тренировки с Грифоном идут полным ходом. В первый же раз, когда мне удается повалить его на землю, я решаю, что теперь я, по сути, Суперженщина, и мне больше не нужно, чтобы кто-то из моих Связных следовал за мной, потому что, несомненно, я крутая и могу сама о себе позаботиться.

Никто из них со мной не согласен.

Делить с ними кровати становится удивительно нормальным, хотя мой отказ спать в комнате Норта прошел примерно так же хорошо, как я и ожидала.

То, что Грифон встал на мою сторону, стало приятным сюрпризом.

Я ожидала большей ругани по этому поводу, но когда я проснулась в своей кровати с Нортом, обнимающим меня, Атласом, храпящим на полу после того, как его выгнали с кровати на ночь, и Грифоном, ждущим у двери, чтобы я пошевелилась и пошла с ним в спортзал, до меня дошло, что, возможно, это была одна битва, которую мне удалось выиграть.

Жить так, чтобы за мной постоянно наблюдали как минимум два человека, становится нормой. Раздражающей до чертиков и невероятно удушающей, но нормой.

Кирана или одного из других доверенных членов ТакТим Грифона назначают быть со мной и моими друзьями, пока мы ходим на занятия днем. Я удивлена, что Кирану, заместителю Грифона, поручили сидеть со Связной, но Гейб просто смотрит на меня как на идиотку, когда я говорю ему об этом.

— Грифон был бы здесь и сам, если бы не слишком много нас в одном общественном месте в одно и то же время. Достаточно плохо, что в течение недели на занятиях Нокса присутствуют четыре Связных Дрейвена. Были разговоры о том, чтобы заставить тебя посещать их дистанционно.

Я хмуро смотрю на него через стол в столовой, его тарелка печали уже пуста, но моя гора спагетти все еще стоит передо мной. — Почему мы должны беспокоиться об этом дерьме? Безопасность в количестве, разве мы не должны быть счастливы, что нас четверо, если дерьмо попадет в вентилятор?

Сойер насмехается надо мной, наклоняясь над сестрой, чтобы взять одну из моих брошенных хлебных палочек и засунуть ее себе в рот. Гейб и Атлас оба хмурятся на него из-за этого, но я отмахиваюсь от них.

Сейчас мне нужны углеводы с макаронами, а не с хлебом.

— Дело в том, что совет считает, что вы, ребята, все еще представляете опасность, помнишь? Норт и Грифон пытаются держать вас всех вместе, но не собираться на публике, где люди помнят, какие вы все страшные. Честно говоря, я не собираюсь занимать место моего отца в совете. Сейдж может получить его, или мы просто откажемся от него, потому что игры разума задолбали.

Я не знала, что их отец вообще был в совете. Я поворачиваюсь и бросаю на Сейдж вопросительный взгляд, а она пожимает плечами. — Отец не участвует в совете, его брат участвует, но он Несвязанный, и никто из нас не видит, чтобы у него был наследник, так что это достанется нам с Сойером. Мы последние из рода Бенсонов, так что если мы оба скажем «нет»… это достанется кому-то другому.

Атлас кивает, но Гейб стонет и трет рукой глаза. — В конце концов, это достанется кому-то дерьмовому, так что одному из вас двоих лучше собраться и взять это.

Сейдж бросает в него свернутый бумажный пакет, сморщив нос. — Собраться? Ты восхитителен, Ардерн, неудивительно, что Оли любит меня больше всех.

Глаза Атласа сужаются, но это игриво. — Ты имеешь в виду после существа, да? Не забывай, что мы все ниже на тотемном столбе, чем убийственные клубы дыма в ее волосах.

Бруту не нравится, когда о нем говорят, и он высовывает нос, чтобы беззвучно фыркнуть в сторону Атласа, мои волосы развеваются от этого движения. Я поднимаю руку, чтобы почесать его за ухом, и он усаживается обратно, облизывая крошки на моих пальцах, как будто действительно чувствует их вкус.

Сойер закатывает глаза на всех нас и вклинивается: — Хватит говорить о преимуществах группы Связных Оли. Скажите мне, что вы все идете на вечеринку в эти выходные, чтобы я мог забраться к Грею по дороге домой сегодня днем и умолять его родителей. Оли, насколько ты открыта для подкупа? Мне нужно, чтобы ты убедила Норта или Грифона поддержать меня здесь. Отсоси у одного из них для меня, пожалуйста.

Я закатываю глаза от драматизма и глупости, но Атлас перекидывает руку через спинку моего стула и смотрит на него зверским взглядом. — Я отрежу твой гребаный язык, если ты еще раз так с ней заговоришь, Бенсон. Я предупреждаю тебя, потому что мне нравится Сейдж.

Это ложь, ему также нравится Сойер, и мы все это знаем. Сойер только делает вид, что шокирован и смиренно смотрит на него, но сарказм сквозит в каждом его движении.

Рука Гейба опускается на мое колено, чтобы сжать его под столом – заверение, в котором я не нуждаюсь, но за которое все равно благодарна, – и я обращаюсь к Сойеру: — Я даже не смогла бы пойти на вечеринку прямо сейчас, когда эти двое следят за каждым моим движением. С чего ты взял, что я могу что-то сделать для Грея, если он в заточении?

— Это вечеринка в честь окончания года! Мои родители неделями работали с Нортом и другими членами совета, чтобы убедиться, что мы все еще можем ее провести, никто не собирается запрещать тебе участвовать! Мы должны пойти, — говорит Сейдж, засовывая в рот хлебную палочку, обмакнутую в соус. Я не понимаю, как она сохраняет идеальную фигуру, когда ест больше, чем мы с Сойером вместе взятые.

Позади нас раздается шум, и мы все оборачиваемся, чтобы увидеть Кирана, нависшего над нами, как курица-мать. Он стянул с шеи гетры и впервые за несколько недель снял шлем. Полная экипировка омоновцев, в которой они все находятся, немного экстремальна и пугающа для коридоров колледжа.