Сегодняшний вечер изменит все это, даже если это будет всего на пару часов.

Не то чтобы мы с Эмми занимались только сексом. Это не так. И никогда не было. В каком-то смысле, мне было бы гораздо легче с этим смириться. Но каким-то образом, с самого начала — фактически еще до начала — я знал, что с ней все будет иначе. У нас с ней уже была связь, и она не была основана на сексе. Поэтому я не мог начать все с чистого листа и просто поддерживать отношения на физическом уровне, который для меня был поверхностным. В отношениях с Эмми никогда не было ничего поверхностного. Мы заботились друг о друге еще до секса. В этом была разница.

Это и пугало.

Потому что секс только укрепил первоначальную связь. Перерос в нечто большее. Я чувствовал к ней то, чего никогда ни к кому не чувствовал. Это было странно и чуждо, как будто не принадлежало мне, но в то же время глубоко укоренилось во мне. Каждый вечер, когда она возвращалась в свою квартиру, я чувствовал себя потерянным. Постоянно думал о том, когда я увижу ее снова, что мы будем делать, что я могу сказать, чтобы рассмешить ее. С ней было так легко, она так понимала мои переменчивые настроения и молчание, так свободно выражала свои мысли и чувства, даже когда я с трудом открывался ей. И она никогда не давила на меня слишком сильно.

Она заслуживала от меня большего, чем я давал, я знал это наверняка.

Но я понятия не имел, с чего начать.

***

После ужина я спросил ее, не хочет ли она отведать десерт в нашей комнате.

Ее лицо засветилось.

— У нас есть комната?

Двадцать минут спустя я отпирал дверь в наш временный частный оазис и придержал ее открытой для нее. Эмми сразу же подошла к окну, пока я вешал табличку «Не беспокоить» и поворачивал замок.

— О-о-о, — сказала она, положив ладонь на стекло. — Посмотри, какой вид на город.

Я подошел к ней сзади и обхватил ее за талию.

— Уверен, что это здорово, но сегодня мне плевать на город. И вообще на всех и вся за пределами этой комнаты. И единственный вид, который я хочу видеть, охватывает каждый сантиметр твоего обнаженного тела.

Она слегка рассмеялась, низко и глубоко.

— Возможно, ты изменишь свое мнение, когда увидишь, что на мне надето под этим платьем.

Я застонал, отодвигая ее волосы, чтобы поцеловать шею, и она наклонила голову. Ее кожа была теплой и атласно гладкой под моим языком. Мои руки двигались по ее груди, вниз по животу и вверх по бокам бедер, прежде чем расстегнуть маленький пояс на ее талии. Затем я проделал путь вверх по пуговицам на ее груди. Когда они были расстегнуты, она повернулась ко мне лицом, подняв руки. Я поднял платье за подол над ее головой и бросил его на стул у окна.

Когда я увидел, что на ней надето, мои глаза чуть не вылетели из орбит. Мой член, уже твердый, возбужденно дергался в штанах.

— Боже мой. Ты такая чертовски горячая. Не двигайся, мне нужно включить свет.

— Я сама, — она подошла к лампе у кресла и включила ее, превратив свою кожу из слоновой кости в золотую, ее нижнее белье из черного в красное, а мое желание из горячего в расплавленное. Она снова подошла ко мне на своих каблуках. — Нравится?

Все, что я мог сделать, это кивнуть. У меня перехватило дыхание.

Она улыбнулась, дойдя до меня, и обвила руками мою шею, прижимаясь ко мне.

— Хорошо. А теперь давай не будем терять время.

Черт, было трудно не торопиться — зная, что у нас всего пара часов, мы стремились использовать каждую минуту. Клянусь Богом, она хотела, чтобы я был в ней каждую из них, она умоляла и просила, дразнила и искушала. Она использовала свои руки, рот, голос, грудь, бедра, волосы, даже свои маленькие пальчики с красным лаком, чтобы довести меня до исступления. Я сдерживался, сколько мог, потому что знал: когда я окажусь внутри нее, сдерживаться будет невозможно. И как бы отчаянно я ни хотел дать ей то, чего она хотела, чего хотели мы оба, я был полон решимости насладиться каждым мгновением. Я хотел замедлиться, запечатлеть все в памяти. Вид ее спины на белоснежных простынях. Ощущение кружева на моих губах. Звуки ее несдерживаемых криков, когда я доводил ее до оргазма, сначала пальцами, потом языком.

Она протестовала против второго.

— Нет, остановись, — задыхалась она, пытаясь подтянуть меня к себе. — Я хочу кончить вместе. Я чувствую себя так близко к тебе, когда это происходит.

— Так и будет, — пообещал я, целуя дорожку по ее внутренней стороне бедра.

— Нет, если потом ты сделаешь это ртом. Я не смогу кончить три раза.

— Хочешь поспорить?

Я устроился между ее ног, готовый испытать ее пределы своим мастерством. Для пущей убедительности я снова использовал руку, и она кончила через несколько минут, дико извиваясь подо мной на кровати, ее пальцы сжимали простыни.

— Нейт, — хныкала она, ее кожа была теплой и влажной, дыхание коротким и быстрым. — Пожалуйста. Пожалуйста. Мне нужно быть ближе к тебе.

Я поднял голову от ее бедер, ее вкус задержался на моем языке, и я двинулся вверх по ее телу. Я тоже нуждался в этом. Эмоционально, возможно, я не мог отдать ей всего себя, но физически я отдал бы ей все и даже больше. Мне хотелось делать для нее и с ней то, чего никогда не делал раньше, и, возможно, это было потому, что я чувствовал вину за то, что закрыл другие части себя, но, возможно, это был единственный язык, на котором я свободно говорил. Только так я мог убедить ее в том, что она для меня значит.

Я знал, что должен встать и достать презерватив, но не сделал этого. Я сделал паузу прямо перед тем, как войти в нее, и мы встретились взглядами. Она знала, о чем я спрашиваю.

— Все в порядке, — прошептала она. — Это то, чего я тоже хочу. И мы в безопасности.

Как бы безумно это ни звучало, я чувствовал себя в безопасности. В безопасности, сильным и могущественным. Защищенным и защищающим. И я понял, когда начал двигаться внутри нее, когда наши руки сцепились над ее головой, а ее ноги обхватили меня, что значит по-настоящему доверять кому-то. После детства я потерял способность доверять, а она вернула ее.

Чувства к ней переполняли меня. Пристально глядя на нее, я наблюдал, как она снова поднимается вверх по спирали, как она отдается всему, что чувствует, и всей страсти, которую она вызывает во мне. Я видел, как агония и наслаждение переплетаются на ее лице, чувствовал, как ее тело напрягается подо мной, слушал, как она произносит мое имя, сначала тихо, а потом все громче, громче, громче, пока она не стала кричать, задыхаться, и вырывать руки, чтобы притянуть меня все глубже и глубже, пока она не кончила, и я уже ничего не сдерживал, отдавал ей все, что у меня было, чувствовал, как это течет из меня в нее, мое тело, мое сердце, моя душа, мое доверие.

Я упал на нее сверху, и перекатился на бок, увлекая ее за собой. Мы целовались и прижимались друг к другу, в голове у меня была сумасшедшая мешанина невысказанных мыслей, которые я хотел озвучить, но не мог. Было так много вещей, которые я должен был ей сказать. Но моя голова — она кружилась. Или это была комната? Мир? Вселенная?

Мне нужно было что-то, что могло бы закрепить меня в хаосе, в который превратилась моя жизнь. Мне нужно было почувствовать, что со мной все будет хорошо. Потому что эта комната, этот укромный уголок рая, не принадлежал нам. Мы должны были сдать ключ, когда уйдем, и мы должны были уйти в ближайшее время. А там, снаружи, ничто не было определенным. Я не знал, кто я. Не знал, что я делаю. Не знал, кем стать.

Я не знал, как позволить себе любить кого-то.

Но, возможно, пришло время попробовать.

***

— Который час? — прошептала она. Мы лежали на боку, лицом друг к другу на кровати, наши ноги все еще были переплетены.

Я поднял голову и посмотрел на цифровые часы на тумбочке позади нее.

— Почти 11.

Она вздохнула.